Тайна России - Назаров Михаил Викторович (читать книги без .txt) 📗
Это была реакция как на еврейско-масонскую либеральную демократию, так и на коммунизм, тоже активно наступавший в Европе. В конституции австрийского канцлера Дольфуса было провозглашено "восстановление христианских ценностей" в борьбе против "варварства натуралистического и атеистического века — капиталистического или коммунистического — безразлично" [7]. Впрочем, «классический» итальянский фашизм ставил коммунистам в вину лишь то, что они делают революцию против либеральной демократии "не так, как надо. Революция должна быть не интернационалистической, а национальной, не атеистической, а «христианской», не коллективистской, а корпоративной — вот в чем вина коммунизма" [8].
Эти три главных общественных системы, противоборствовавших друг с другом в XX в. — либеральная демократия, коммунизм и фашизм, — можно представить в виде треугольника сил, обозначив фланги их соприкосновения друг с другом, в чем была и причина отталкивания третьей силы от двух других, и опасные последствия каждой (в скобках).
Либеральную демократию и коммунизм объединял интернационализм (почему они и заключили в 1935–1939 и 1941–1945 гг. союз против общего врага — фашизма), но разъединяло разное отношение к экономической (частная собственность) и политической свободе (индивидуализм коллективизм), что сделало союз недолговечным.
Фашизм отталкивался от них, не приемля интернационализма, но имел с коммунизмом общую коллективистскую устремленность — это отталкивало их обоих от разлагающего злоупотребления свободой в демократии. (На этой основе была возможна попытка советско-германского союза в 1939–1941 гг.)
Демократию и фашизм объединяло одинаково лояльное отношение к частной инициативе в экономике (английские, французские, американские фирмы успешно сотрудничали с итальянскими и германскими) — в противоположность тоталитарному регулированию у коммунизма; но разделяло противоположное отношение к национальным ценностям и к разлагающему их еврейству — что и было причиной Второй мировой войны.
Любая из этих трех сил заведомо проигрывала войну против объединенных двух соперников. Поэтому цель предвоенной дипломатии каждого из них заключалась в создании временного "союза двух" против третьего, выглядевшего наиболее опасным с их точки зрения. Антифашистская масонско-коммунистическая коалиция сложилась (вследствие чего Германия была изначально обречена при своих антирусских целях), поскольку для демократий иной выбор союзника просто исключался: национальный фашизм был главным врагом, ибо объявил "революционную борьбу" масонско-еврейскому духу демократий, тогда как коммунизм был их духовным родственником.
Конечной же целью для каждой из этих трех сил было мировое господство. Это было откровенно, для всего мира, объявлено в коммунистической программе. Этого не скрывал и Гитлер перед своим народом, соблазняя его на войну приобретениями земель и рабов на востоке. Лишь демократия не разглашала своей цели создания всемирного еврейско-масонского государства. Расчетливо вскормив и поощрив Гитлера на войну в качестве "полезного идиота"-агрессора для последующей расправы со всем европейским фашизмом руками СССР и русской кровью (вот в чем смысл праздника "Победы над фашизмом" 9 мая), демократия заявляла, что ведет "войну для защиты свободы всех народов". Это объяснение демократия использовала и в "холодной войне", когда после победы над главным противником противостояние неизбежно продолжилось между двумя оставшимися. При этом "мировая закулиса" так же, как и нацисты, обрекала на уничтожение целые народы, но умело маскировала это пропагандой своих "добрых целей".
Истинную свою цель мирового господства демократия открыто провозгласила лишь после победы над СССР — в "Стратегии национальной безопасности США", подкрепленной работами Ф. Фукуямы, Ж. Аттали, 3. Бжезинского и т. п. [Продолжение этой темы см. в статье о международной политике в данном сборнике.]
* * *
Главной причиной поражения фашизма стало равнодушное и даже враждебное (у гитлеровского режима) отношение к христианскому смыслу истории. Имея отчасти верную цель защиты национальных традиций, фашизм не нашел для этого верных средств и масштаба понимания самой цели. Уже в "Доктрине фашизма" и других документах видна оборотная сторона медали, проявлявшаяся чем дальше, тем откровеннее. Корпорации в Италии и Германии создавались не трудящимися снизу, а правящей партией сверху, что лишало их признаков самоуправления. Верное убеждение, что смысл жизни личности определяется абсолютными сверхличными ценностями, на практике привело к обожествлению государства — ценности не абсолютной — и к культу вождя.
Из абсолютизации государства к 1938 г. и в итальянском фашизме появляется «расизм»; правда, не в гитлеровском виде "высшей нации", а лишь в целях сохранения этнического облика итальянцев и предотвращения их смешивания с завоеванными африканскими народами. (Введенные тогда же ограничения против евреев, причисленных к некоренной национальности, были продиктованы их большим влиянием и антифашистской политикой международного еврейства; но в фашистской партии евреи были даже среди министров Муссолини.)
Даже «религиозность» фашизма обнаружила соблазн героического самообожествления в духе «сверхчеловека» Ницше. В своих методах правления дуче ориентировался на циничные советы Макиавелли и даже написал об этом работу. Свое «революционное» выражение в области культуры фашизм видел в футуризме и абстракционизме. Католическую же Церковь фашисты пытались использовать скорее утилитарно, в "государственных целях". Порою у фашистских идеологов проявлялся и откровенный антихристианский порыв, как у Ю. Эволы: "Наш лозунг — антиевропеизм, антисемитизм, антихристианизм" [9].
Бердяев отметил в фашистском национализме также и "юдаистически-языческий характер" [10]. Пожалуй, это более всего применимо к гитлеровскому режиму, который пытался копировать еврейские расистско-националистические цели. Прот. Сергий Булгаков тоже писал, что "германский расизм воспроизводит собою иудейский мессианизм, который является противником и соперником христианства уже при самом его возникновении"; "национал-социализм, в котором одновременно и с одинаковой силой подчеркиваются оба мотива — и социализм (каково бы ни было его особое здесь проявление), и национализм, представляет собой не что иное, как… вариант на темы иудейского мессианизма" [11]. Так гитлеризм продемонстрировал нам тот же расистский соблазн земного господства, что и иудаизм, только не имел для этого адекватных земных средств, чтобы соперничать с международный еврейским капиталом.
Идеалом же Муссолини было возвращение к «ветхому» Риму. Это была попытка бегства от апокалипсиса в язычество без понимания того, что стоявшие перед Европой задачи могли быть решены только в масштабе Третьего Рима — православного Удерживающего.
Итак, в конце XX в. из всего его кровавого опыта мы можем заключить, что, с православной точки зрения, могут быть два принципиально разных типа общества:
1) Общество, сознающее смысл жизни как исполнение Божия замысла о человеке, соответственно воспитывающее его и спасающее для жизни вечной. Такое государство (нация) занимает свою верную ступень в шкале ценностей между личностью и Богом, однако, в отличие от фашистской трактовки, в Православии ценность государства не абсолютна. То есть государственная власть не имеет оправдания в самой себе. Она является лишь органом служения более высокой ценности — замыслу Божию. Такова цель православной монархической государственности, которая призвана обеспечить человеку максимально благоприятные условия развития — как существа и материального, и духовного, исходя из конечной цели человеческой жизни и смысла истории.
2) Общество, игнорирующее Божий замысел, имеющее оправдание лишь в самом себе и порабощающее людей самому себе для господства над преходящим миром земным, — это то, что предлагал сатана Христу в пустыне. Порабощение может достигаться и грубым насилием (как это было, но в конечном счете не удалось у коммунистов), и игрой на националистической гордыне (как удалось в гитлеровской Германии, но было пресечено внешней силой), и поощрением свободы индивидуальных людских пороков (как это удалось в либеральной демократии и теперь распространяется на весь мир).
