Жаркая осень 1904 года - Михайловский Александр (книги .txt) 📗
– Извините, герр капитан цур зее, – поинтересовался граф Цеппелин, – мне хотелось бы узнать – почему меня встречаете вы, прославленный герой сражения при Формозе, как мне кажется, без пяти минут адмирал, а не кто-нибудь из более подходящих случаю младших офицеров?
– Граф, – ответил фон Эссен, – дело в том, что меня об этом попросил лично адмирал Ларионов. Попросил, а не приказал, что со стороны столь уважаемого мною человека дорогого стоит. Он объяснил мне – сколь много вы сделали для развития мирового воздухоплавания, и как ничтожны те тупицы, которые не понимают ваших великих идей. Он сказал, что настанет момент, когда вы прославите свое имя на весь мир, а ваши оппоненты и хулители, которые пренебрежительно отзываются о вас, будут в бессильной злобе биться головой о стену. Но будет уже поздно. Таким образом, я и сам выразил желание познакомиться поближе со столь интересным человеком и его очаровательной дочерью…
При этом было заметно, что, сделав девушке комплимент, Николай Оттович остался довольно прохладен к ее женским чарам, что неудивительно для женатого и счастливого в браке мужчины. Как говорится, ничего личного – только вежливость.
– Хорошо, герр капитан цур зее, давайте отправимся в гостиницу, – согласился Цеппелин. – Только я хотел бы знать, как скоро господин Ларионов сможет меня принять.
Фон Эссен окинул взглядом запыленные и слегка помятые дорожные костюмы фон Цеппелина и его дочери и кивнул. Как-никак путешествие на перекладных от Фридрихсхафена до Петербурга продолжалось почти двое с половиной суток, гости изрядно устали и нуждались в замене гардероба.
– Встреча, – произнес он, – состоится сразу же, как только вы немного отдохнете с дороги и приведете себя в порядок. Адмирал Ларионов примет вас в любое удобное для вас время…
– Любое удобное для меня время, – воскликнул Цеппелин, – может наступить хоть через полчаса! Давайте поедем скорее. Я оставлю дочь в гостинице, быстро переоденусь и буду готов к встрече с адмиралом. Мне не терпится узнать причину, по которой этот великий человек захотел со мной встретиться.
30 (17) августа 1904 года, около полудня.
Санкт-Петербург. Аничков дворец
Когда фон Эссен вместе с графом Цеппелином вошли в кабинет, германский гость замер, открыв рот от удивления. Он ожидал встретить прославленного русского адмирала, но совершенно не был готов к встрече с российским императором.
– Добрый день, ваше императорское величество, – произнес он, почтительно поклонившись царю. Затем он подошел к адмиралу Ларионову, чей портрет был хорошо знаком всей Европе, и почтительно поздоровался с ним и с еще одним мужчиной пожилого возраста с седеющей бородой, который, как он понял, и был тем самым ужасным русским обер-инквизитором, господином Тамбовцевым.
– Я рад вас приветствовать, господин граф, – ответил русский император, – в своей столице. Я благодарен вам, что вы нашли время и откликнулись на приглашение господина адмирала. Но, если сказать честно, это по моей просьбе адмирал Ларионов пригласил вас в Россию, потому что я хочу дать вам то, в чем вы нуждались все эти годы. Вам будет обеспечено неограниченное финансирование ваших работ. Вам будет предоставлена вся необходимая техническая информация, которая поможет вам без проволочек начать работу над опытным экземпляром дирижабля. Уже весной будущего года мне будут нужны четыре аппарата с дальностью полета в несколько тысяч километров, способные поднимать в воздух от двадцати до пятидесяти тонн полезной нагрузки. В случае успеха вас будет ждать множество заказов, как военного, так и гражданского назначения, что сделает вас, граф, весьма состоятельным человеком. Впрочем, вы вправе отказаться – как говорят у нас в России: на нет и суда тоже нет.
– Ваше величество, я согласен, – поспешно произнес граф Цеппелин, – только мне хотелось бы знать – что хотите получить лично вы?
– Мне нужны дирижабли, – сказал император Михаил, – четыре сверхдальних тяжелых дирижабля, о которых я вам говорил. Сведения о том, зачем они мне понадобились, являются государственной тайной. Я хочу иметь в вашем предприятии двадцать пять процентов плюс одна акция для себя и двадцать пять процентов для акционерного общества, возглавляемого адмиралом Ларионовым. Ничего личного, как говорят за океаном, только дело. Думаю, неограниченное финансирование и сведения технического характера, способные сэкономить годы разработки, того стоят.
– Думаю, что мы с вами сработаемся, ваше императорское величество, – кивнул Цеппелин, – насколько я понимаю, все практические вопросы, касающиеся моей работы, мне придется решать с адмиралом Ларионовым?
– Да, – ответил император, – вы все правильно поняли. С ним и еще с господином Тамбовцевым, который должен будет сделать так, чтобы в вашей работе не возникло непредвиденных рукотворных помех. Приступайте к этому немедленно. Поэтому не буду вас больше задерживать. Очень рад был с вами познакомиться. Всего вам доброго.
31 (18) августа 1904 года.
Санкт-Петербург, Аничков дворец
Адмирал Ларионов совершенно не случайно предложил в качестве места для сегодняшнего разговора именно Аничков дворец. Он помнил, как впервые пришел сюда двенадцатилетним пацаном для того, чтобы записаться в судомодельный кружок Дворца пионеров, который в советское время находился в этом самом дворце.
Темой разговора, на котором должны были присутствовать Ленин, Коба и хозяин этого дворца, император Михаил II, стал вопрос о системе образования в Российской империи вообще и о всеобщем среднем образовании в частности. Проблема, что называется, созрела, даже, скорее, перезрела, и ее надо было срочно решать. Но император, занимаясь глобальными внутренними и внешними делами, все никак не мог выбрать момент, чтобы непосредственно заняться вопросом реформы российского образования, считая, что можно с этим погодить и ничего страшного не произойдет, если решение будет отложено на какое-то время. Адмирал Ларионов рассчитывал, что, послушав людей, с мнением которых император Михаил считался, тот изменит свое мнение об этом важнейшем вопросе для империи, задыхающейся от дефицита грамотных кадров.
Когда приглашенные расселись за столом в рабочем кабинете покойного императора Александра III, который очень любил Аничков дворец и, если честно сказать, недолюбливал Зимний, Михаил демонстративно посмотрел на циферблат роскошных золоченых каминных часов, намекая тем самым, что он из вежливости готов выслушать своих гостей, но ненавязчиво напоминает им о том, что у него весь день расписан по минутам, и потому разговор не должен затянуться.
Ларионов усмехнулся про себя – император явно заблуждался, потому что разговор сегодня будет долгим, и принятые по его итогам решения будут не менее судьбоносными, чем те, что были приняты по аграрному и политическому вопросам.
– Владимир Ильич, – император первым нарушил несколько затянувшееся молчание, – как я понял, основным докладчиком по сегодняшнему вопросу будете вы. Я вас внимательно слушаю…
– Ваше величество, – Ленин немного волновался и потому картавил чуть сильнее, чем обычно, – если верить переписи населения, которая прошла в 1897 году, в России грамотным назвал себя каждый пятый, причем грамотных мужчин было в два с лишним раза больше, чем женщин. Мы оказались одной из самых неграмотных стран Европы – позади нас была только Италия.
– Вот как? – Михаил был весьма удивлен такими цифрами. – А вы, Владимир Ильич, не ошибаетесь?
– Нет, ваше величество, – ответил Ленин, передавая императору листок с данными переписи населения. – Вот, можете сами в этом убедиться.
– Гм, – Михаил пробежал глазами по столбцы цифр, – действительно, все обстоит именно так, как вы сказали. Но ведь это данные семилетней давности. Может быть, за это время произошли изменения к лучшему?
– Да, действительно, за семь лет произошли некоторые положительные изменения, – ответил Ленин. – По расчетам статистиков количество грамотных людей возрастало в среднем на 1,8 процента в год. Но согласитесь, ваше величество, что это крайне мало. Нет, я не хочу сказать, что при вашем брате ничего не делалось для того, чтобы изменить создавшееся совершенно недопустимое положение. Начался постепенный переход от трехлетнего к четырехлетнему начальному образованию, причем новые школы сразу строились как четырехлетние. На четырехлетку переходили и все прежние виды школ, в том числе и трехлетние земские. Этот процесс в целом по России был в значительной степени завершен уже к 1903 году, и окончательно планировалось его закончить к 1910–1912 годам. После 1906 года на четырехлетку должны были перейти и церковно-приходские школы, доля которых в быстро растущем числе школ постепенно уменьшалась.
