Зависть - Годберзен Анна (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Тебе нужен союзник.
— Союзник?
Пенелопа сразу же поняла, что он прав, но пока не была готова воспрянуть духом.
— Чтобы не оказаться в меньшинстве.
— Наверное, я не смогу пригласить кого-то ещё.
Пенелопа посмотрела на Изабеллу, словно ожидая согласия с этим утверждением — в конце концов, оплачивает поездку именно её муж.
Изабелла пожала плечами:
— Конечно, можешь. Вы же едете компанией, — она слегка взмахнула правой рукой, разгоняя облачко сигаретного дыма.
— Список гостей всегда меняется, — подхватил Бак. — В любом случае, ты нуждаешься в помощи, чтобы даже не беспокоиться о том, что кому-то покажется, будто ты плетешь интриги. С гардеробом у мисс Брод теперь все в порядке, но вести себя правильно она пока не научилась.
— Это точно. — Пенелопа перевела взгляд на худощавую блондинку, стоящую справа от неё. — Жаль, что ты не можешь поехать, Изабелла. Так несправедливо, что старый Шунмейкер держит тебя здесь.
Изабелла грустно улыбнулась невестке.
— Спасибо за эти слова, — ответила она таким страдальческим тоном, словно младшая миссис Шунмейкер совсем не понимает глубины её терзаний.
Пенелопа уже собиралась спросить Бака, не желает ли он составить ей компанию, ведь в конце концов он может стать ей наилучшим союзником, но посмотрела в окно и увидела, как её старший брат спрыгивает с козел экипажа, запряженного четверкой лошадей. Кони лоснились от пота, словно гнали во весь опор, а Грейсон передал поводья слуге и быстрым шагом начал подниматься по широкой лестнице к дому с грацией урожденного аристократа. Хотя Пенелопе нравилось считать себя более умной и хитрой в семье, она всегда знала, что они с братом похожи — оба чрезмерно тщеславны и бесчувственны — так, что это можно было объяснить лишь кровными узами. Пенелопа всегда этим гордилась, и глядя, как Грейсон исчезает в дверях, она поняла, что делать.
Затем она услышала, как свекровь тихо романтично вздыхает, и покосилась на старшую даму. Выражение лица Изабеллы Шунмейкер стало мечтательным и отсутствующим. Пенелопа была убеждена, что столь очевидно демонстрировать свою влюбленность стыдно, особенно когда ты замужем. Она собралась мягко намекнуть свекрови на это, но отвлеклась на мысль о том, что Грейсон, должно быть, весьма недурен собой, раз уж очаровал даже такую умудренную опытом и желанную замужнюю женщину. На самом деле, это очень полезное свойство, которое может стать роковым для более наивной особы.
Когда она вновь заговорила с Баком, её голос звучал значительно радостнее:
— Я приглашу Грейсона поехать с нами. Он мой брат, поэтому должен любить меня.
— Нет, не забирайте его, — умоляюще ахнула Изабелла. Затем покосилась на Бака и продолжила другим тоном: — Я к тому, что в этом сезоне на балах значительно больше дам, чем мужчин, с которыми можно потанцевать, и будет досадно, если вы лишите нас общества столь галантного джентльмена.
— О, вы прекрасно справитесь и без Грейсона. — Пенелопа в последний раз затянулась сигаретой и бросила окурок в цветочный горшок. С удвоенной силой возвращаясь к подбору гардероба, Пенелопа оставила за собой легкую струйку дыма. — И все равно, я уже точно знаю, как им воспользуюсь.
Глава 11
Сегодня в особом вагоне поезда, следующего в Палм-Бич, отбывают мистер и миссис Генри Шунмейкер и их гости, мистер Эдвард Каттинг, мисс Каролина Брод и обе девицы Холланд, мисс Элизабет и мисс Диана. Последним присоединился к дружной компании брат миссис Шунмейкер, мистер Грейсон Хейз.
Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», вторник, 13 февраля 1900 года.
Утро вторника выдалось серым и угрюмым, и мистер Лонгхорн кашлял всю дорогу до пристани, где Каролина договорилась встретиться с остальными участниками поездки. Как она поняла, они переплывут Гудзон, а потом в Джерси-сити сядут в роскошный вагон, принадлежащий семье Шунмейкеров. В то время, когда она служила горничной, Каролина часто слышала, как строятся подобные замыслы, хотя сама до сих пор никогда не путешествовала. На курорты и в прочие места отдыха хозяева всегда брали с собой её воспитанную и терпеливую сестру, а сама Каролина оставалась в доме номер семнадцать перешивать старые рубашки и латать платья.
Она всю ночь не спала, обуреваемая мыслями о поездке из города в экзотические места и о том, как за каждым её шагом будут пристально следить газеты, и к этой минуте предвкушение стало почти невыносимым. Время от времени она даже подрагивала от возбуждения. И только когда они повернули на юг, Каролина расслышала нечто умоляющее в сопении старика.
— Моя Каролина, — сказал он, когда они наконец-то остановились в назначенном месте. Его лицо, обычно красное, теперь побледнело, и старый джентльмен сражался за каждый вдох. — Не рассмотришь ли ты возможность остаться со мной в Нью-Йорке? Знаешь, я не хочу мешать тебе наслаждаться беззаботной молодостью, но сегодня я проснулся с ужасной болью в легких. Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом — сейчас мне это необходимо больше, чем обычно…
Для Каролины эти слова прозвучали так, словно перед ней поставили восхитительный шоколадный торт и тут же унесли, не дав ей попробовать ни кусочка. Она взволновалась, подумав о том, что не сможет поехать во Флориду и ещё одно светское событие начнется и закончится, а она всего лишь прочтет о нём в газетах. Одна лишь мысль об этом взбудоражила её разум и вызвала растущее кислое ощущение страха в глубине горла.
— Но мой багаж уже упакован… — вяло отозвалась она, уже чувствуя соленый запах океана и топот ног по доскам причала.
Она виновато улыбнулась, но не смогла удержать эту улыбку на лице, на секунду задержав взгляд на глазах Лонгхорна. Они затуманились, и обычно острый оценивающий взор пропал. На мгновение её желание поскорее оказаться в поезде и присоединиться к сонму яркой молодежи, покидающей город, утихло. До этого её никогда не просили остаться столь пылко. Хотя между Каролиной и её благодетелем никогда не было ни единой искры романтики, на минуту она почувствовала разливающееся по груди тепло от ощущения собственной нужности.
— Твоя горничная доставит его обратно.
Слова повисли в воздухе, когда Каролина вспомнила о новых нарядах, за срочное изготовление которых к сегодняшнему утру её портнихе мадам Бристед заплатили гораздо больше, чем обычно. Каролина воображала, как будет блистать в них на танцах и обедах во Флориде, и, возможно, даже в поезде, который по слухам был превосходно оборудован для проведения светских мероприятий. Её горничная, более юная и способная, чем была сама Каролина в этом амплуа, приехала сюда пораньше и привезла новенькие чемоданы с обновами, и теперь присматривала за их погрузкой на паром. Она была одета в черное пальто и шляпу — Каролина краем глаза заметила её фигуру, неподвижно стоящую в толпе на пристани. Каролина отчаянно желала тоже оказаться там, среди путешественников и работников, в своем элегантном пальто, подбитом белой норкой. Она бы сказала девушке — Кэти — поторопиться и идти на палубу с другими слугами, а затем они бы отплыли, оставив Нью-Йорк позади.
— Верно, — наконец уступила Каролина.
Она сжала пухлые губы, а темные брови приподнялись при мысли об ужасном будущем.
— Мы можем устроить небольшой прием сегодня, и ты можешь пригласить кого захочешь, — предложил Лонгхорн.
Это короткое предложение, тем не менее, оказалось для него непосильным, и старик зашелся кашлем, отвернувшись от Каролины, чтобы скрыть силу приступа. Каролине следовало признать, что ей понравился скромный вечер, который он устроил вчера, чтобы пожелать ей счастливого пути. Они с Люси Карр, разведенной дамой, играли в карты, обсуждали одежду, и время от времени радостно смеялись над тем или иным, чего Каролина уже не могла вспомнить. Ей было весело, но повторять этот вечер больше не хотелось. Она желала отправиться куда-нибудь в новое место и хотела, чтобы все читатели светской хроники в городе знали, в каком хорошем обществе она вращается.
