Летняя королева - Чедвик Элизабет (книги онлайн без регистрации txt) 📗
Камердинер объявил, что по ее приказу доставили несколько расписных сундуков, а вместе с ними – новые балдахины и пару эмалевых подсвечников. Алиенора еще больше оживилась. Находясь в сердце Парижа, она постепенно превращала свою спальню в маленькую частичку Аквитании. Северная Франция тоже могла гордиться своими несметными богатствами, но этот край не знал столько солнца, как ее родина. Французский двор славился своей историей и вековыми традициями, но скучный и безрадостный вкус Аделаиды пропитал все вокруг. Даже эта великолепная башня, построенная отцом Людовика, со временем стала казаться попросту нелепой.
Слуги внесли новое убранство, и Алиенора принялась за перестановку. Один из сундуков она велела поставить у подножия кровати, а другой, с изображением компании танцоров, держащихся за руки, – подвинуть к стене. По ее приказу старый балдахин сняли, а новый, из золотистого дамаста, повесили. Горничные расстелили покрывало тонкого белого шитья, повторяющего мотив орла.
– Очередные покупки, дочь моя? – стоя в дверях, осведомилась королева-мать ледяным голосом, полным неодобрения. – В тех вещах, что были здесь раньше, я не вижу ничего плохого.
– Но их выбирала не я, мадам, – возразила Алиенора. – Мне хочется видеть напоминание об Аквитании.
– Ты сейчас не в Аквитании, а в Париже. А еще ты жена короля Франции.
– Но я все еще герцогиня Аквитании, матушка, – с намеком на вызов произнесла Алиенора, вздернув подбородок.
Аделаида прищурилась и все-таки вошла в комнату. С возмущением посмотрела на новые сундуки и балдахин. Ее взгляд упал на смятую постель, которую до сих пор не убрали, и ноздри сразу раздулись, словно почуяли запах недавних событий.
– Где мой сын?
– Ушел повидаться с аббатом Сугерием, – ответила Алиенора. – Не желаете ли выпить вина, матушка?
– Нет, не желаю, – отрезала свекровь. – В этом мире есть более важные дела, чем распивать вино и растрачивать деньги на яркую обстановку. Если же тебе хватает на все времени, значит у тебя слишком много свободы.
Обстановка накалилась от враждебности Аделаиды и возмущения Алиеноры.
– В таком случае каково будет ваше пожелание, мадам? – поинтересовалась Алиенора.
– Я хочу, чтобы ты соблюдала приличия. Рукава этого платья просто скандальны – они чуть не касаются земли! А вуаль и головной убор не скрывают твоих волос! – Вдовствующая королева села на своего любимого конька, злобно размахивая рукой. – Я хочу, чтобы твои слуги научились говорить на северном французском, а не упрямо пользовались своим нелепым диалектом, который никто из нас не понимает. Ты и твоя сестра болтаете как пара зябликов.
– Но зяблики в клетке, – заметила Алиенора. – Это наш родной язык, а на публике мы говорим как все. Разве я могу быть герцогиней Аквитании, если не стану поддерживать традиции своей родины?
– А разве ты можешь быть королевой Франции и подходящей супругой моему сыну, когда ведешь себя как глупая, легкомысленная девчонка? – возразила Аделаида. – Какой пример ты подаешь другим?
Алиенора стиснула зубы. Бесполезно спорить с этой сварливой каргой. Людовик гораздо охотнее теперь прислушивается к «глупой, легкомысленной девчонке», чем к своей унылой матери, но постоянная критика и язвительные замечания все еще больно жалили, и ей хотелось плакать.
– Простите, что расстроила вас, матушка, но я имею право обставить собственную спальню как хочу, а мои люди могут говорить, как им вздумается, если соблюдают вежливость по отношению к другим.
За стремительным уходом Аделаиды последовала короткая, но неловкая пауза. Алиенора нарушила ее, хлопнув в ладоши и весело обратившись к слугам на lenga romana, принятом в Бордо. Если она зяблик, то будет петь во всеуслышание, бросая вызов всем и всему.
Два дня спустя в сопровождении своих дам Алиенора отправилась на прогулку в сад. Она любила этот зеленый, благоуханный уголок вокруг замка, где в изобилии росли деревья, цветы и пышный дерн. Ароматные розы в конце лета все еще цвели, а другие растения оставались зеленее, чем в Аквитании, поскольку солнце здесь светило не так яростно. Умелые садовники даже на небольшом клочке земли создали прекрасный сад, куда можно было уйти и отдохнуть от интриг и злословия двора.
В этот день сентябрьское солнце освещало мягким прозрачным светом траву и деревья – они по-прежнему были окутаны по-летнему зеленой листвой, которая, правда, начала золотиться по краям. В траве поблескивала роса, и Алиенору внезапно охватило желание ощутить босыми ногами холодные капельки. Поддавшись порыву, она сбросила туфли, стянула чулки и сделала шаг по прохладному дерну. Петронилла не замедлила последовать ее примеру, остальные дамы после секундного колебания тоже присоединились, даже сестра Людовика Констанция, обычно сторонившаяся любого проявления дерзости и беззаботности.
Алиенора протанцевала несколько па, поворачиваясь и кружась. Людовика не обучили этому искусству, в отличие от нее. Вынужденный все-таки иногда танцевать, он исполнял каждое движение точно, но на негнущихся ногах, не считая это развлечением и не понимая, почему другие так считают.
Петронилла принесла с собою мяч, и молодые женщины начали перебрасывать его друг другу. Алиенора подтянула платье под поясом. Ощущение духоты отступило во время веселой игры, и она получала истинное удовольствие, бегая босыми ногами по холодной сырой траве. Подол платья впитал росу и хлестал ее по голым лодыжкам. Она подпрыгнула, поймала мяч и с хохотом перебросила Гизеле, которую определили в ее свиту.
Предостерегающий окрик Флореты и хлопки в ладоши заставили Алиенору прекратить игру и оглянуться. По одной из дорожек к ним приближались какие-то люди в церковном облачении, с табуретками и подушками в руках. Возглавлял их изможденного вида монах, он говорил на ходу громким голосом:
– Ибо что есть большее неверие, как нежелание принять на веру то, чего не способен постичь разум? Вы, быть может, захотите возразить словами одного мудреца, который заявил: тот, кто быстр на веру, легок в своих мыслях… – Он умолк и удивленно посмотрел на женщин, не скрывая раздражения.
Алиенора напряглась. Перед ней стоял великий Бернар Клервоский – священник, интеллектуал, аскет и наставник. Его чтили за святость, а еще он был человеком строгих принципов, непоколебимым противником любого, несогласного с его точкой зрения на Бога и церковь. Четыре года назад священник спорил с ее отцом по поводу папской политики, и она еще тогда поняла, каким упрямым может быть этот священник. Что он сейчас делал в саду, она не знала, а он, видимо, думал то же самое про нее. Она вдруг устыдилась, что ее туфли и чулки лежат на краю фонтана, а ее саму застали в таком неприглядном виде.
Алиенора слегка присела в реверансе, и монах ответил едва заметным кивком, сверля ее осуждающим взглядом темных глаз.
– Мадам, король сказал мне, что сады в полном моем распоряжении сегодня утром и я могу подискутировать здесь с учениками.
– Король не поставил меня в известность, но, разумеется, святой отец, располагайтесь, как пожелаете, – ответила Алиенора и добавила с ноткой вызова: – Быть может, и нам можно посидеть и послушать немного?
Священник поджал губы:
– Если вы действительно желаете учиться, дочь моя, то я готов обучать, хотя, чтобы услышать слово Божье, для начала нужно вынуть затычки из ушей.
Он опустился на траву, чопорный, как старая вдова, а его ученики расселись вокруг, делая вид, что не обращают внимания на женщин, хотя сами украдкой бросали на них возмущенные взгляды.
Аббат Клерво поправил складки сутаны, опустил одну костлявую руку на колено, а другую, в которой держал учительскую указку, поднял вверх.
– Итак, – начал он, – я говорил с вами ранее о вере, и мы вернемся к этому вопросу через минуту, но я вдруг вспомнил об одном письме с советами относительно земных удовольствий. Я адресую его некой весьма благочестивой деве. – Он бросил взгляд на Алиенору и ее дам. – Правду говорят, что шелк и пурпур, румяна и краска обладают своей красотой. Все, чем вы украшаете тело, обладает свойственным ему очарованием, но стоит скинуть одежду, удалить краску, и с ней исчезает и красота. Она не остается с греховной плотью. Я советую вам не подражать тем людям с дурными наклонностями, которые стремятся к внешней красоте, не имея ее в своей душе. Они украшают себя по моде, чтобы казаться красивыми в глазах глупцов. Недостойно создавать привлекательность из шкур животных и переработанных червей. Разве могут драгоценности королевы сравниться с румянцем скромности на щеках истинной девы? – Он так и впился взглядом в Алиенору. – Я вижу светских женщин, обремененных, а вовсе не украшенных золотом и серебром. Они ходят в платьях с длинным шлейфом, волочащимся по пыли. Но будьте уверены, этим жеманным дщерям Белиала будет нечем прикрыть свои души, когда наступит их смертный час, если только они не раскаются в том, что творят!