Зельда Марш - Норрис Чарльз (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Моя невеста, — прошептал больной, представляя ее родственницам. — Мы с нею намерены пожениться, как только я снова буду на ногах.
Возник вопрос, куда переехать Бойльстону из больницы. Он хотел, чтобы Зельда была с ним, между тем дом Фуллера был неподходящим местом для выздоравливающего после тяжелой болезни. Взять же Зельду к себе в отель или куда-нибудь в санаторий, значило возбудить толки, а доктор до смерти боялся сплетен. Его приятель-врач, посвященный в тайну, предложил им свой загородный домик в качестве временного приюта. Это был просто-напросто заброшенный каретный сарай, приспособленный под жилье. Внутри — крохотные спаленки, нечто вроде нар, стул, стол, ржавая печка с протянутой под потолком трубой. Но этот импровизированный «коттедж» стоял на утесе, откуда открывался чудесный вид на Тихий океан.
Зельда пришла в восторг при первом же взгляде на новое жилище. От Сан-Франциско до Кервилла было около мили по железной дороге и вдвое больше — от станции до их коттеджа. Они добрались сюда в тележке, увязавшей в глубоком светлом песке. Зельда была совсем очарована природой этих мест.
— О, останемся здесь совсем, навсегда, доктор! — умоляла она. — Это — дивное место для выздоравливающего! Я буду так усердно ходить за вами! Увидите! А потом я останусь здесь, а вы будете навещать меня.
— Но, дорогая, ведь здесь ни души вокруг. Ты будешь так одинока… и мало ли что может случиться!
— Ничего не случится!
— А как же с продуктами!
— Не беспокойтесь. Я буду ежедневно, если понадобится, ходить в город, да и Бибо, я уверена, будет выполнять все мои поручения.
И она добилась своего. В один прекрасный солнечный день они переехали в Кервилл. Природа, казалось, радушно их принимала. Наступил февраль и с ним — чудная ранняя калифорнийская весна, когда ни одно облачко тумана не заволакивает моря, когда небо лазурно днем и усеяно звездами ночью, когда благословенные солнечные лучи согревают землю, и она, благодарная, дает жизнь золотисто-алым макам, голубому люпину и диким звездочникам.
По утрам, еще в ночной сорочке, Зельда выбегала на порог и с восторженным смехом широко раскрывала руки, словно желая заключить в объятия всю эту красоту вокруг, жадно вдыхая нежное благоухание, разлитое в теплом воздухе.
В тридцати футах от их жилья утес круто обрывался к маленькому пляжу, закрытому со всех сторон. Днем и ночью волны Тихого океана ласкались к песчаному берегу или набегали с грозным рокотом, вздымая белые гребни, а, набежав, теряли всю свою грозность и расстилались веером по песку. Старый форт Золотые Ворота, царивший над скалистыми выступами Пойнт-Рейса, был далеко отсюда. На горизонте маячил его красный силуэт и серые очертания Фараллон.
Кервилл лениво, как попало, разбросал по песку свои домики, в которых теперь никто не жил. Все здесь дышало каким-то очарованием, говорило о прошедшей счастливой поре, о веселых днях отдыха, что проводили здесь когда-то заботливые хозяева домиков… Тут какой-нибудь портик украшал вход, там — ваза с настурциями; дорожки были посыпаны песком и раковинками, а на клумбах кое-где уже цвели цветы. Никто не нарушал тишины и мирной прелести вокруг, которыми наслаждались Бойльстон и его подруга. Только свист поезда, пробегавшего в миле отсюда, напоминал им порой о мире, лежавшем за пределами этого рая. Люпин и мак оживляли яркими синими и оранжевыми пятнами светлый фон песка. Птицы наполняли щебетаньем воздух, по утрам радостно заливались в вышине жаворонки, чайки молча носились над водой. В полдень, когда солнце пригревало землю, в тростнике и зарослях мальвы начинали жужжать и стрекотать насекомые, заглушая даже шорох и плеск волн. Мир. Красота. Тишина.
Зельда любила спускаться по изборожденной каменной груди утеса вниз, на белый пляж. Ее собственный пляж. Ничей нескромный взгляд не проникнет сюда. Ее тешила каждая песчинка, каждый кустик прибрежной травы, каждая раковинка. Она бродила по воде или строила крепости из песка. Раз как-то даже сбросила платье и решила искупаться, но вода была зверски холодна, да и Бойльстон, следивший за нею с вершины скалы, чуть с ума не сошел от испуга, что она утонет.
Со всех сторон сторожили это местечко черные громады скал, вздымавшиеся из воды. Во время сильного прибоя волны перекатывались через них, но в тихую погоду Зельда любила бродить среди этих скал, слушая, как тихо журчит вода, вливаясь в маленькие озерца, служившие как бы аквариумами для мелкой морской твари. Она с восхищением смотрела на крабов, пробиравшихся в расселины, на морских звезд, расправлявших красные щупальца, пурпуровых морских ежей, изумрудных анемон и других причудливого вида маленьких животных, со своими домиками на спине медленно ползущих по каким-то своим таинственным делам. Целыми часами Зельда наблюдала жизнь в этих лужицах, полную для нее захватывающего интереса.
Она вставала всегда с зарей. Постояв на пороге их жалкого жилья и насладившись тишиной и свежестью утра, она в ночных туфлях и халатике, со сбегавшими по спине волнами пышных каштановых волос, шла к маленькой жаровне, устроенной за сараем, и при помощи нескольких щепок живо разводила огонь и варила кофе. Завтрак приносился доктору в постель.
Зельда обычно садилась подле него, и они завтракали вместе, болтая и обмениваясь шутками. Самыми неприятными были дни, когда ей приходилось отправляться в город и возвращаться нагруженной провизией. Остальное же время — она могла делать, что хотела. Пока она готовила обед, Бойльстон лениво одевался. Она торопилась окончить возню по хозяйству и уйти на скалы или на свой пляж. Доктор, который поправлялся медленно, но верно, сиживал обыкновенно в шезлонге на вершине утеса и следил, как Зельда пробирается к своему любимому месту, прыгая со скалы на скалу, или исследует новые уголки бухты или неподвижно лежит над какой-нибудь лужей, погруженная в созерцание морских тайн.
В полдень она поднималась к нему наверх, тяжело дыша, веселая, возбужденная, принося всякий раз какую-нибудь новую, редкую по ее мнению, находку.
После простого завтрака они гуляли вдвоем, не заходя далеко, так как доктор был еще слаб. То были лучшие часы в его жизни. Мягкая теплота воздуха, аромат диких цветов, смешивавшийся с соленым запахом моря, ленивый шелест прибоя, мирное жужжанье насекомых, и Зельда, его веселый товарищ, — с ним.
В один из таких дней Бойльстон стал уговаривать Зельду выйти за него замуж. Она должна стать его женой, она имеет право носить его имя. Что будет с нею, если он умрет? Пожалуй, им следует все-таки сохранить свой брак в тайне. Его практика пострадает, если узнают, что он женат. Зельда не совсем поняла, почему, но решила про себя, что, по-видимому, женщины известного типа предпочитают, чтобы их постоянный врач был холостяком. Так, значит, они находят Бойльстона привлекательным мужчиной? Зельда впервые с любопытством пригляделась к нему. Его внешность давно потеряла всякий интерес для нее. Она даже не могла сказать, нравится он ей или нет, но помнила, что когда-то он ей казался красивым.
Но, красив он был или нет, она не желала выходить за него замуж. Физически он ей был противен. Он был слишком стар. Она не хотела иметь старого мужа. А раз доктор подчеркивал необходимость сохранить их брак в тайне, — отпадало то единственное, ради чего она еще могла бы выйти за него. Ее немного соблазняла перспектива превратиться в «миссис Ральф Бойльстон» и в качестве супруги доктора занять подобающее место в кругу дам в отеле «Калифорния». Приятно было бы утереть нос его сестре и кузине. А, раз ей предстоит по-прежнему прятаться в унылых комнатах дома Фуллера и никто не узнает о ее браке с доктором, ей мало прибыли от того, что она станет его законной женой.
И она пожимала плечами и качала головой, когда Бойльстон заводил об этом речь, и, отвечая уклончиво на его настойчивые вопросы, старалась поскорее укрыться в свое убежище на берегу между скал.
Последние дни их пребывания в Кервилле Зельда с утра до ночи проводила на берегу. Волны настигали ее, окатывали до колен, она прыгала по скользким скалам, бесстрашно карабкалась по отвесным склонам, смеясь и визжа от удовольствия, когда не удавалось убежать вовремя и волны холодными руками хватали ее за ноги. Она с наслаждением подставляла морскому ветру лицо, а он играл ее волосами, трепал и надувал, как флаг, ее платье. Она любила петь и кричать, следя, как каждый звук тонет в шуме прибоя.
