Личное дело опера Иванова - Андриевская Стася (бесплатные онлайн книги читаем полные txt, fb2) 📗
Однако само письмо всё равно хранил дома и, иногда натыкаясь на него в бумагах, перечитывал и улыбался, потому что, если отбросить навязанные Иркой пошлости, письмо было светлое и трогательное. А потом жена будто бы случайно порвала его на подстилку хомячку, и вместе с письмом постепенно забылась и написавшая его девочка…
Вот пусть так оно всё и останется – в светлом прошлом. Девочки должны дружить с мальчиками, а дяденьки – с тётеньками. А иначе получается чёрте что и ополовиненные разводами дети.
Глава 8
В понедельник полетели первые по-настоящему тревожные искры: среагировав на срочный вызов от соседей, дежурная группа доставила в отделение драчунов – Юра́ша Ворончака́ и четверых быковатого вида парней из местных, среди которых оказался и сын того самого Николаенко, который утверждал о цыганском заговоре против его семьи.
Юраш был здорово побит, его же противники скорее просто потрёпаны, но дело вырисовывалось невесёлое – цыган упрямо молчал, отказываясь от любых показаний, в то время как местные наперебой рассказывали о том, что поймали его с поличным на воровстве прямо в доме у Николаенко.
В итоге, Юраша пришлось задержать до выяснения, а местных отпустить. Потом ещё выдержать осаду участка цыганами, пришедшими отстаивать своего рома 8.
– Бахты́р, ну не могу я его отпустить! – до хрипа в горле увещевал Андрей барона. – Во-первых, без следствия, а во-вторых – не по адресу ты! Не на моём участке его взяли, понимаешь? Одно точно могу сказать, если он сам не заговорит, то пару суток точно в отделении поживёт.
Но барон лишь заискивающе улыбался и твердил своё:
– Начальник, ты человек справедливый, а я человек слова – так отдай мне сына, мы сами на кругу с ним разберёмся! Жизнью клянусь, что, если он и правда воровал – уже завтра вернётся к тебе с повинной! Наши законы твёрже ваших, начальник! Суд табора – строже любого прокурора!
– Ну не могу я, Бахтыр! Не могу! Не положено!
– Ай, начальник, ну кто узнает? Ты отпусти его ближе к ночи – если не виноват, только хорошее дело сделаешь, а если виноват – слово рома даю, что к утру вернётся с повинной!..
И так до бесконечности! Не говоря уже о галдящих под окнами соплеменниках. А если учесть, что опорный пункт находился на первом этаже жилой многоэтажки, то и вообще… Словом, пришлось даже припугнуть, что если не прекратят безобразие, то Юраша закроют на две недели.
– Юр, ну не пойдёт так, – заглянув перед вечерней планёркой к задержанному, снова попытался убедить его Андрей. – Ну ты же взрослый пацан, понимать должен, что обвинения против тебя серьёзные двигают, и соседи свидетельствуют, что тебя действительно вытащили из дома Николаенко. Эти бугаи тебя вчетвером на одного пинали, а виноватым, в итоге, ты останешься! Ну? Хоть что-нибудь по существу скажи? Я же помочь тебе хочу, Юр! И тебе, и вообще вам! Представляешь, как теперь против вас местные восстанут?
Но тот лишь мотал вихрастой, цвета воронова крыла головой и молчал. Даже запекшуюся на лице кровь смывать отказался, не говоря уж о врачебной помощи.
Среднего роста, поджарый, смуглый и зеленоглазый. Красивый какой-то особенной дикой красотой – ему бы в кино сниматься. По документам ему было двадцать, но выглядел старше – на двадцать два – двадцать три, да и жизненного опыта, похоже, не занимать – шутка ли, с четырнадцати лет женат и уже дважды отец!
Несмотря на его молчание, Андрей имел и собственные предположения по поводу случившегося, но они были настолько фантастическими, что даже озвучивать их казалось глупым. Пусть уж Юраш сам признаётся, если так и есть.
После вечерней планёрки, на которой пришлось молча глотать ярое недовольство Львовича и прущее от Маруновского превосходство, обнаружил в кабинете только что прибывшего с оперативного выезда Харламова. Он жадно глотал воду прямо из графина и покачивал выставленным перед собой пальцем – мол, погоди, Андрюха, не уходи. Напившись, достал из ящика стола папку.
– В общем, не так уж и густо по твоей Красновой, прямо скажем, скучненько. – Присев на край стола, принялся перебирать листы. – Что там у нас… Не состояла, не привлекалась, ну, это понятно. Идём дальше. Умница, отличница. Красный диплом по дошкольной дефектологии. Аспирантка, между прочим, и ассистент кафедры. Реального опыта работы с детьми не имеет, но есть преподавательский опыт в ВУЗе, несколько умных статей, опубликованных в профессиональных изданиях, и большая работа над какой-то особенной программой адаптации. Словом, ценный и перспективный молодой специалист, однако пару месяцев назад неожиданно уволилась из института, хотя многие думали, что наоборот – в ближайшем будущем замахнётся на кандидата наук. – Застыл, разглядывая следующий лист. – Так, ну про личную жизнь тебе не интересно будет…
– Что там? – протянул Андрей руку. Слишком нетрепливо. Даже одёрнул себя мысленно.
– Да ничего особенного, – с лёгким сожалением вздохнул Харламов. – Четвёртый год замужем за доцентом Красновым из их же института.
Повисла пауза. Хотя они с Олегом ни разу не обсуждали эту тему – но друг на то и друг, чтобы чувствовать. И тактично помалкивать.
– Это не имеет значения, – нахмурившись, машинально поправил Андрей галстук. —Замужество, это её личное дело. А вот почему уволилась – это может быть интересно. И откуда, после таких научных перспектив, такое рвение на неофициальную должность обычной няньки? Не ради денег, точно.
Харламов развёл руками:
– Надоело быть теоретиком? Решила испробовать свои методы на практике?
– Странно это, тебе не кажется? В таких случаях теорию и практику принято совмещать, разве нет?
– Не знаю, Андрюх, я в этом ни в зуб ногой. Но чисто интуитивно – да, что-то не то.
Перед тем как уйти домой, Андрей снова заглянул в обезьянник, но Юраш по-прежнему упрямо молчал, поэтому пришлось сделать немалый крюк и заехать домой к Николаенко. Хотел лично осмотреть место происшествия, однако, потерпевший его в дом не пустил, сославшись на то, что участковый Маруновский уже всё, что надо зафиксировал. По закону имел право. Но чисто по-человечески – что-то тут было не то!
Вечерняя «смена караула» с Оксаной тоже вышла как никогда комканной. После ужина и Маринкиной неугомонной трескотни, нужно было поймать момент и ненавязчиво вывести Оксану на разговор о её работе в институте. Сверить то, что скажет она с тем, что нарыл Харламов, и тогда уже думать, что к чему, и что с этим делать… Но Андрей только молчал и смотрел в пространство перед собой.
– Трудный день? – словно чуя неладное, вместо дежурного «я пошла?» спросила вдруг Оксана.
Андрей кивнул.
– Да, непростой. А у вас?
– А у нас всё хорошо!
Похоже, даже не поняла, что он спросил её не про детей. Ну потому, что и правда – во-первых, с чего бы ему интересоваться ею лично, а во-вторых, она действительно каждую минуту времени отдавалась детям, это Андрей понял из Маринкиных рассказов ещё на прошлой неделе.
И интрига с внезапным увольнением из института вдруг начала казаться глупостью. Мало ли какие у человека могут быть причины? В конце концов, это её личное дело, где работать.
– А у вас пушинка в волосах, – улыбнулась Оксана и протянула руку, но в последний момент замерла, так и не рискнув прикоснуться. – От тополя. Вот здесь.
– Здесь? – идиотски сосредоточенно, словно выполняя важное задание, провёл Андрей по голове. – Всё?
– Нет, – смущённо прикусила Оксана губу и всё-таки коснулась его волос. – Вот. – Показала пушинку.
Мимолётное касание, тепло её ладони возле щеки, сама ситуация какая-то дурацкая, детская, но шторм от неё в груди закрутился самый настоящий. Неожиданно остро пожалел, что за всю минувшую неделю так ни разу и не поговорил с ней нормально, просто о какой-нибудь ерунде. Просто ни о чём, или наоборот – о чём-нибудь серьёзном, как нормальные люди общаются. Тогда он специально держал дистанцию, подчёркивая рабочий характер их отношений, а сейчас стало вдруг отчаянно интересно какая она в обычной жизни. Но теперь он знал, что она замужем, и что их отношения точно исключительно деловые… и от этого было так неожиданно досадно!
