Повелитель Вселенной - Сарджент Памела (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗
К вечеру дождь стал сильным и холодным, грозя обернуться снегом. Хулан была осторожна, вылезая из кибитки и идя к шатру киданьца. Когда хан узнает об этом посещении, он может приказать своему советнику избегать ее. Страж у дверей объявил ее имя, она вошла в сопровождении двух рабынь, которых привезла с собой.
Кроме очага большую юрту освещали масляные лампы, стоявшие на низком столе, за которым сидел ученый. На полках лежали и стояли свитки и сшитые книги из Китая вместе с кувшинами, в которых помещались цветы и ветки. Она не увидела ни цветных занавесей, ни золотых чаш или драгоценностей, награбленных в городах, ни свиты рабов, которые могли бы окружать самого доверенного из ханских советников. Киданец был один, если не считать мальчика, который наливал чай в чашки.
Когда рабыни Хулан стали на колени у очага, он поднял голову.
— Приветствую вас, почтенная госпожа, — проговорил он и коснулся кистью следующего свитка.
— Я приветствую тебя, мудрый канцлер, и я благодарна за то, что ты захотел увидеть меня. — Она села на подушку слева от него, мальчик подал ей чашку и блюдо с миндалем. — Я слышала, что ты проводишь много времени с учеными людьми Самарканда.
— Действительно, провожу. Их астрономы так же мудры, как и те, что были при дворе.
Хулан прихлебывала чай. В отличие от других совет-; ников мужа Цуцай всегда разговаривал с ней с теплотой; в голосе.
— Мой муж, — сказала она, — в последнее время очень интересуется наукой.
— Он пытается следовать некоторым предписаниям Учителя. Он пьет меньше, но совсем не отказывается, а, как говорят ваши люди, на одной ноге не устоишь. Он проводит свои ночи в одиночестве и, разумеется, делает это под влиянием Учителя, в противном случае, прекрасная хатун, он почтил бы вас своим присутствием. — Его красивое лицо было печальным; она вдруг подумала, что он догадывается об истинном положении дел. — По требованию хана я был на одной из бесед Учителя.
— Учитель — мудрый человек, — сказала она.
— Мудрый человек, — подтвердил киданец, — и доброжелательный. Он раздал большую часть того, что подарил ему хан, самым бедным людям города. Учитель также показал мне несколько своих стихотворений. Мне кажется, он думал, что я отвечу стихами на то, что он написал. Надеюсь, мои усилия не разочаровали его. Даже умные люди порой лишены поэтического дара.
Цуцай для нее был слишком тонок. Она не могла разобрать, говорит он пренебрежительно о своем искусстве или о стихах Чан-чиня.
— Мне бы хотелось снова получить удовольствие от разговора с Учителем, — сказала она, — хотя я недостаточно образована, чтобы понять все, что он может сказать.
— Многие умные люди не понимают, что говорят и пишут даосские учителя. Некоторые говорят, что их алхимики обладают большой магической силой, другие утверждают, что подобная алхимия может лишь показать свойства природы, а третьи доказывают, что это алхимия душ, а не алхимия в истинном значении этого слова. — Он погладил короткую черную бородку, покрывающую его подбородок. — Так что вы в своем смущении не одиноки.
Подобные слова, произнесенные другим человеком, могли означать лишь лесть, но киданец никому никогда не льстил. Сейчас он говорит с ней не как с хатун и даже не просто как с женщиной, а как с другой пытливой душой.
Она преисполнилась странной радости, какой не испытывала никогда. Она чувствовала, будто у нее что-то отняли, и в то же время покой. Она представила себе мир, населенный подобными людьми, такими, которые будут делиться своими знаниями свободно, сквозь барьеры, разделяющие их ныне, а затем это видение растаяло, как мираж, как тот город, что был поглощен туманами.
— Я пришла к вам, ученый брат, — сказала она, — так как хотела кое-что спросить у вас. Как вы, возможно, знаете, этой весной родится еще один внук или внучка хана — первый ребенок моего сына.
Киданец кивнул.
— Хан всегда счастлив при прибавлениях его многочисленного потомства.
— Мне хотелось бы, чтобы вы нашли учителя для этого ребенка. Если будет мальчик, то такого, чтобы научил его уйгурскому письму, а может быть, и вашему. Я знаю, что вам можно доверить поиски умного человека.
— Это желание и вашего сына? — спросил он.
— Я не говорила с ним об этом. Он не склонен к подобному учению, но я не вижу причины, почему бы он возражал.
— Я уверен, что и хан не будет возражать.
— Но самой мне не хотелось бы спрашивать его, — сказала она. — У него так много детей и внуков — он не может заниматься всеми. Если представится случай, спросите его.
Глаза его широко раскрылись — он все понял. Он сообразил, что сама она не может спросить Тэмуджина.
— Да, благородная госпожа, — пробормотал он. — Когда мальчик подрастет, и если у него будут задатки ученого, я могу предложить это. Но до тех пор мне придется подождать. Даосский Учитель скажет тебе, что бесполезно заставлять кого-либо выполнять несвойственные ему функции. Четыре наследника хана, хоть они все и великие воины, усвоили лишь презрение к науке, которую им навязывали.
— Хоть они и великие воины, — повторила она, — но я смею надеяться, что мой внук будет человеком иного сорта. Мне хотелось бы, чтобы он был больше похож на тебя, мудрый канцлер. Порой я удивляюсь, почему такой человек, как ты, пошел на службу к моему мужу, ты, склонный к более спокойным занятиям, чем война.
Цуцай тихо засмеялся.
— Если бы я этого не сделал, мои кости валялись бы где-нибудь у меня на родине теперь, и мой народ сродни вашему — война не так уж и неведома нам.
— Ты этим не гордишься.
— Некоторые из нас не гордятся. Мы научились этому у китайцев — сражаться и все же скорбеть по поводу последствий войны.
Она сказала:
— Мой муж ничего не знает, кроме войны.
— И все же ему теперь приходится править, а правителю нужна не только сила, хотя она — одно из орудий правления. — Он отхлебнул чай. — Когда меня привели к хану, я увидел, что он почитает ученых людей, если даже не очень разбирается в их знаниях… простите меня за такое высказывание. Его природа сделала из него завоевателя, и пойти против этого он не может, но по природе же он не только воин. Он еще и пытлив. Разве не поэтому он послал за Учителем?
— Он послал за ним, потому что хотел жить вечно.
— А разве желание знать ответы на вопросы не требует много времени? Учитель не может дать ему его, но если хан узнает, как использовать завоевания, а не просто грабить, то этого будет достаточно. Если бы в его окружении не было людей, которые пробуждали бы в нем жажду познания мудрости, его натура воина подавила бы все другие склонности.
— Я всегда ненавидела войну. — Ей не следовало бы говорить это, но киданец каким-то образом устранил внутренние преграды. — Я жена величайшего из воинов, и все же я жажду, чтобы мир не знал войны.
Она овладела собой. Две рабыни, которых она привезла с собой, слабо знали монгольский язык, и мальчик киданьца тоже, видимо, понимал мало, но она и так сказала уже слишком много.
— Это не тот мир, о котором вы мечтаете, — ласково сказал Цуцай. — Нам приходится жить в мире таком, каков он есть. Он не дает возможности уйти от войны человеку, который окружен теми, кто владеет миром. И на самом деле это было бы против природы вещей.
Он смотрел мимо нее.
— Если бы хан жил в древние времена, когда люди ничего не знали о войне, он бы, наверно, служил своей природе, жаждущей познания, пускал бы во вселенную вместо стрел вопросы, но он живет не в том мире. Вы хотите, чтобы все было по-другому, госпожа, и страдаете, потому что не можете изменить мир. Я принимаю его таким, каков он есть, и делаю то, что могу, с тем, что мне дано. Я говорю себе, что многие здесь и в Китае могут жить и сохранять созданное ими, так как великий хан прислушивается ко мне. Учитель сам говорит нам, что в приятии сущего обретается покой.
Руки его дрожали, он поставил чашку. Что бы он ни говорил, покоя он не обрел. Она уловила муку в его черных глазах, которые мгновенно прояснились.
