Мираж черной пустыни - Вуд Барбара (читать книги бесплатно TXT) 📗
Грейс до сих пор хранила эти письма. Не зная, что с ними делать, она убрала их подальше, чтобы когда-нибудь вернуть их Моне. Это было девять лет назад. Поначалу Мона была слишком убита горем, позже Грейс просто не хотела бередить ее раны. «Возможно, — думала она теперь, — лучше просто уничтожить их и навсегда закрыть эту темную страницу.
Она услышала скрип шагов и чей-то голос тихо позвал:
— Доктор Т?
Это был Тим. Он вышел из темноты и вступил в круг света, падающего из ее освещенной палатки. Извинившись за позднее вторжение, спросил, можно ли с ней поговорить.
— На самом деле я приехал сюда, чтобы попрощаться, доктор Т. — сообщил он, усаживаясь на стул. — На следующей неделе мы уезжаем.
— Да, — сказала она мягко. — Я знаю.
— Вещи вроде бы уже собраны, дела завершены, так что не думаю, что имеет смысл оставаться здесь до свободы. Не уверен, что хочу видеть, как будет спущен британский флаг, зная, что это уже навсегда.
— Возможно, все будет не так уж и плохо.
Тим задумался на мгновение, теребя шляпу в руках. Наконец произнес:
— Мы очень хотели бы, чтобы вы поехали вместе с нами, доктор Т. Дела на овечьей ферме Эллис идут замечательно, а Танзания очень красивое место, чистое и спокойное.
Грейс улыбнулась и покачала головой:
— Кения — мой дом, и мое место здесь. Здесь я и останусь.
— Не думаю, что когда-нибудь вернусь сюда. Да, я здесь родился, но чувствую себя чужаком. «Кения для кенийцев» — вот что они говорят теперь. А кто же тогда я, разве я не кениец? Что ж, надеюсь, что с вами все будет в порядке, доктор Т.
— Со мной все будет прекрасно, Тим. Кроме того, я буду не одна. Со мной Дебора.
Тим старательно избегал взгляда Грейс. Для него это была нелегкая тема — Дебора. Возможно, если бы тогда, восемь лет назад, Мона согласилась выйти за него замуж…
Но нет, Тим не создан для брака. Ему нужна свобода, нужны его нестандартные связи, которые не предусматривали присутствия женщин. Что касается ребенка, то Мона разделяла его чувства; она тоже считала, что Дебора была ошибкой, нежеланным напоминанием о той ночи, которую они оба предпочли бы забыть.
— Доктор Т — тихо сказал он, не сводя глаз с брезентового входа в палатку, — перед отъездом мне нужно вам кое-что сказать. Я просто не могу уехать в Австралию, не сняв этот груз с души. О той ночи, когда был убит граф.
Грейс молча ждала.
Наконец он осмелился поднять на нее глаза.
— Это я был тем парнем на велосипеде.
Она во все глаза смотрела на него.
— Но я не убивал графа! Клянусь! На самом деле я не мог уснуть в ту ночь, поэтому спустился вниз чего-нибудь выпить. Я увидел в окно, что граф садится в машину. Я хотел узнать, что он замышляет. Когда он отъехал, я вышел из дома и увидел велосипед. Решил поехать за ним. Увидел, как машина свернула на Киганджо Роуд. Он ехал быстрее, чем я, поэтому мне не сразу удалось его догнать. Я увидел, что его машина стоит у обочины и мотор еще работает. Когда я подъехал поближе, то подумал, что граф просто заснул. Он ведь много выпил тогда, вы же знаете.
— Да, я знаю.
— Я подъехал к машине и заглянул внутрь, подумал, что, может, ему стало плохо, или что-то в этом роде. Поэтому я слез с велосипеда, но поскользнулся в грязи и упал. Вот почему на пассажирском сиденье была грязь. Как только я увидел пистолет в его руке и огнестрельную рану в голове, я сразу понял, что случилось. Кто бы ни был убийца, он успел скрыться до того, как я подъехал. Я никого не видел, ничего не слышал. Я был так напуган, что бросил велосипед в кустах, когда у него прокололась шина, и бросился бежать обратно в Белладу.
— Почему ты не рассказал это все полиции?
— А что бы это изменило? Я же не мог сказать им, кто это сделал. Они арестовали бы меня по подозрению в убийстве графа. Все ведь знали, что мы ненавидели друг друга.
Он взглянул на Грейс и тихо сказал:
— Похоже, мы так никогда и не узнаем, кто это сделал, так?
— Полагаю, нет. Но я не думаю, что это еще имеет какое-то значение. Почти все, кто был замешан в этой истории, уже мертвы. Так что лучше всего забыть об этом.
— Ну, тогда пожелаю вам спокойной ночи, доктор Т. Утром Джеффри берет нас в «погоню за дичью»!
Грэйс протянула ему руку, и он пожал ее.
— Береги себя, Тим, — сказала она на прощание. — И удачи тебе.
Богатый опыт подсказывал Джеффри, что самые неприступные женщины в конце концов сдаются, не в силах противостоять магии и очарованию африканского буша. Многие из его клиенток могли бы это подтвердить. Поэтому, направляясь в темноте к палатке Моны, он вспоминал, как она была оживлена за ужином, как горели ее щеки, и лелеял довольно радужные надежды. Не зря он захватил с собой бутылочку охлажденного шампанского.
Казалось, Мона нисколько не удивилась, увидев его на пороге своей палатки, и это еще больше воодушевило его. Но когда она сказала: «Хорошо, что ты пришел, Джефф. Мне нужно тебе кое-что сказать», тон ее голоса насторожил его.
— И что же ты хочешь мне сказать? — спросил он, откупоривая шампанское. Когда он предложил бокал Моне, она отказалась.
— Я продала ферму, Джеффри.
Он поднял на нее глаза. Потом сел, ошеломленный:
— Ты шутишь! Всю целиком?
— Все пять тысяч акров.
— Господи, я был уверен, что ты-то никогда не продашь! Что заставило тебя изменить свое решение?
Мона отвернулась. Она до последнего дня откладывала момент, когда ей все-таки придется сообщить ему эту новость, потому что знала, что все закончится перепалкой. Но теперь времени больше не оставалось; он должен был знать.
Однако всей правды она не могла ему сказать, ведь единственной причиной, по которой она приняла решение продать кофейную плантацию, был один маленький мальчик.
После того как она обнаружила Дебору и Кристофера Матенге в спальне своих родителей, Мона плакала так, как никогда не плакала раньше. Она добралась до постели и наконец-то дала выход всем слезам и всей боли, которую держала запертой внутри себя с той самой ночи, как погиб Дэвид. Когда все слезы были выплаканы, она вновь взяла себя в руки и была вынуждена признать неумолимую истину: она не сможет больше жить в Белладу и смотреть на то, как этот мальчик растет и становится вторым Дэвидом.
И она поняла, что должна навсегда покинуть Кению, отказаться от страны, где родилась, от той единственной страны, которую знала, и найти для себя другое место в этом мире.
— Ты знаешь, что ферма едва сводила концы с концами, Джефф. Сначала в 1953 году пропал урожай, потом во время войны с May May я потеряла большую часть рабочей силы и некому было работать в поле, а потом был этот дождливый 1956 год, когда ягоды гнили прямо на деревьях. После всего этого я уже не сумела подняться. Поэтому я продала ферму одному индийцу по имени Сингх. Я уверена, что он сумеет сделать из нее что-то стоящее.
— Я просто не могу в это поверить! Чтобы в Белладу поселились индусы!
— Дом я ему не продала. Сохранила за собой. В конце концов он перейдет по наследству Деборе.
— Это мудрое решение. Я тебе больше скажу, Мона. Я рад, что ты продала ферму: теперь ты можешь переехать и работать у меня. Я открываю шикарный офис в Найроби и ищу дельного сотрудника, чтобы управлять им.
— Господи боже мой, Джеффри! — вдруг вскричала она, резко обернувшись к нему. — Да это же безумие! Туристы! В Кении! Не перегрелся ли ты на солнце? Ты действительно считаешь, что кто-то поедет сюда? Да разве ты не видишь, куда движется Кения? Обратно в джунгли, в глиняные хижины! Да в ту самую минуту, как объявят независимость, в стране наступит полная анархия и твоя белая кожа не будет стоить ни пенса!
Он во все глаза смотрел на нее, ошарашенный ее внезапным выступлением. До него не сразу начал доходить смысл ее слов.
— Постой, что ты имеешь в виду? — медленно произнес он. — Моя белая кожа не будет стоить ни пенса? А где в это время будешь ты?
Она присела на край кровати и стала рассматривать руки.
