Василий Блюхер. Книга 1 - Гарин Фабиан Абрамович (читать книги полностью без сокращений бесплатно .txt) 📗
— Завтра ночью наклеишь, а сегодня я еще раз ее почитаю.
Оставшись один, Василий подошел к конторке, положил на нее локти и уперся руками в лицо. Так он любил думать. «Неужели можно жить без царя? — размышлял он. — В листовке так и написано — правительство поставим свое. Это не про меня думают: я еще молод и не рабочий, а только приказчик у купца второй гильдии. Неужели же рабочие, которых я видел у Нарвской заставы, смогут управлять, как царь со своими министрами?» Все перемешалось в голове, и трудно было решить этот вопрос, но неожиданно у Василия мелькнула мысль: «Почему бы не пожить без царя, — может, без него и лучше». Даже злость его взяла, что не с кем поговорить, разузнать. «Надо бросить лавку и уйти на завод. Руки у меня крепкие — работы не боюсь, а на заводе сразу пойму, что к чему». Но тут же возникли новые сомнения — где жить, кормиться? «Неужели Фадей Фадеич не позволит остаться на кухне?»
Мысли Василия были прерваны приходом хозяина. Он направился прямо к конторке. Василий уступил место и отошел к прилавку. Хозяин открыл конторку, долго рылся в счетах и лукаво спросил:
— Зачем с благородными людьми задираешься?
— Это вы про кого, Фадей Фадеич?
— Ну хотя бы с Геннадием Ардальоновичем.
— Не задирался я с ним, — спокойно ответил Василий, — взял за загривок и вышвырнул на улицу. А больше ничего. У меня на полках товар, в конторке деньги, мне за все отвечать. Я никому не позволю в лавке своевольничать.
Фадей Фадеевич заинтересованно слушал.
— Мне Геннадий Ардальонович говорил иное.
— Так вы позовите его, я уступлю ему мое место.
— Это ты брось, я тебя не отпущу.
— Так не корите. И без Геннадия Ардальоновича тошно жить.
Хозяин с удивлением посмотрел на Василия. Он привык к тому, что перед ним всегда стоял послушный деревенский парень, а он, Воронин, его благодетель.
— Надбавку хочешь? — догадался Фадей Фадеевич.
Василий не ответил и отвернулся. В эту минуту хозяин понял, что Василию пора занять иное место, а отношение всей семьи к нему должно измениться. Вовек не найти такого преданного приказчика. По существу, он управляет всей лавкой, ведет счета и переписку, распоряжается бесконтрольно деньгами, а честность его фанатична. Родной сын так не вел бы дело отца, а норовил бы присвоить малую толику денег. «Не парень, а клад», — подумал Фадей Фадеевич и добавил:
— Чего молчишь? Может, у тебя другой какой гнет? Сдается мне, что ты на Настеньку засматриваешься.
— Ни к чему эти разговоры, — ответил Василий. — Что Настасья Фадеевна мне нравится — не таю, но мы не пара.
— Зря! Мне ты люб. Из тебя через пяток лет купец на славу выйдет.
Такого разговора Василий не ожидал. Вот бы Луше услышать эту речь! И льстить не надо, а только низко поклониться и поблагодарить благодетеля, что судьбе угодно было улыбнуться ему, деревенскому парню. А дома-то как обрадуются отец с матерью, по всей деревне говорить будут: «Васька-то, гляди, купцом заделался, барином по Питеру ходит». Но в эту минуту перед глазами возникла Дворцовая площадь с грозной колонной, и ненависть, словно тошнота, подступила к горлу.
— Не быть тому, Фадей Фадеич. Настасья Фадеевна сама по себе, а я сам по себе. Она необыкновенная барышня, большого, можно сказать, ума, даже таланта. Дайте ей волю в науках — не пожалеете.
Таких речей Фадей Фадеевич не слышал. Сколько приказчиков встречал на своем веку — все норовили обмануть хозяина, обсчитать, утаить. У всех подобострастие в лице, готовы стоять на задних лапках. А этот горд, копейки лишней не возьмет, да и не радуется тому, что за него могут отдать красивую купеческую дочь с приданым. «Что бы это могло быть?» — удивился Фадей Фадеевич и спросил:
— Почему не о себе заботишься, а о Настеньке?
Василий обрадовался неожиданному случаю объясниться с хозяином начистоту.
— Не все люди на один манер, — ответил он, — кто во сне видит себя купцом, кто зарится на хозяйские деньги. А мне ни того, ни другого не надо. Учиться бы мне, да денег за меня никто платить не станет. Через год пойду на фабрику рабочим. Про меня и весь сказ. А Настасье Фадеевне беспременно помогите, вы ей родитель, у вас деньги есть.
— Про Настеньку — это особая статья. Может, ты и прав, но моя Гликерия Филипповна — баба капризная. Мне с ней совладать труднее, чем с чертом. Вот тебя я не понимаю. Неужели на фабрике лучше, чем у меня? Волю я тебе дал полную, доверие мое ты оправдал — и я к тебе с почетом, хотя тебе только семнадцать годов. Опять же в дом хочу тебя взять на полных правах и комнату выделить.
— Не надо мне, Фадей Фадеич, в ваши покои идти, я от Луши не уйду.
— Она тебе не мать.
— Зато я у нее в долгу.
Фадей Фадеевич молча пошел к лестнице. Взойдя на несколько ступенек, он обернулся и пробасил:
— Я тебе сказал все, а ты делай как знаешь.
Весной в доме Воронина появился студент, приглашенный для занятий с Настей. Если он проходил в квартиру через лавку, то Василий, как бы ни был занят, неизменно приветствовал его первый и вежливо приглашал:
— Милости просим, Николай Николаевич!
Студент в свою очередь снимал фуражку и отвечал:
— Благодарствую!
Занятия настолько увлекли Настю, что она теперь редко тревожила Василия. Она не догадывалась, почему отец наперекор матери неожиданно решил обучать ее наукам и пригласил студента, которого ему рекомендовали как вполне благонадежного человека. О разговоре Василия с ее отцом она не знала. Когда Настя проходила через лавку на улицу или домой, Василий старался ее не замечать. Это злило ее, она готова была надерзить ему, но в присутствии покупателей не решалась.
По воскресным дням Василий уходил из дому. Никто не знал, что он посещает Пушкинскую библиотеку на углу Рузовской улицы и Обводного канала и читает там книги. Больше всего ему нравились «Князь Серебряный» А. Толстого и «Два Ивана, или Страсть к тяжбам» Нарежного. Не раз он пытался заговорить с Николаем Николаевичем о чтении книг и о своем желании учиться, но не хватало смелости. Прошло несколько месяцев, и только осенью, воспользовавшись случаем, когда в лавке никого не было, рискнул остановить студента.
— Осмелюсь спросить у вас, Николай Николаевич, каковы успехи Настасьи Фадеевны?
Студент добродушно посмотрел на Василия:
— Ex nihilo nihil!
— Это как же понимать? — с оттенком удивления спросил Василий.
— В прямом смысле.
Лицо Василия выразило растерянность.
— Прошу не гневаться, Николай Николаевич, но я своим умишком не понял ваших немецких слов.
— Это латынь, молодой человек. Ex nihilo nihil означает: из ничего не выйдет ничего.
Василию показалось, что его ударили обухом по голове.
— Неужели же наша барышня неспособная?
— Да, молодой человек, nuda veritas — голая истина!
— А я-то думал…
— О sancta simplicitas! О святая простота! — воскликнул студент и тут же перешел на прозаический язык: — Мамзель годится для танцев и иных мирских утешений, или, как сказал поэт, рожденный ползать — летать не может.
— Осмелюсь возразить, Николай Николаевич. По-вашему выходит, — и здесь он ответил студенту в тон, — не в свои сани не садись.
— Хотя бы так.
— Не согласен, — решительно возразил Василий. — Настасья Фадеевна не в счет, могла быть ошибочка. В торговом деле, к примеру, это часто случается. Но ежели я, по вашему уразумению, рожден мужиком, то мне науки вовек не освоить? Значит, рабочий министром стать не может?
— Допустим! — неопределенно пожал плечами студент.
— Уж вы нашего брата к себе не допустите, — с укором сказал Василий, — над купеческими дочками смеетесь, а чем они хуже вас? Рабочие когда-нибудь все поставят на место.
Последние слова он произнес негромко и даже нерешительно, но с надеждой. В столице и во всей стране было неспокойно, министра Святополк-Мирского уволили, назначили Булыгина, войну с Японией закончили позорным миром, Каляев бросил бомбу в дядю царя, великого князя Сергея Александровича, полиция охотилась за революционерами. Студент не мог принести вреда ему, Василию, но не хотелось выдавать своих мыслей — такой разболтает повсюду, дескать, у купца Воронина молодой приказчик крамольные речи ведет.
