Обратная перспектива - Столяров Андрей Михайлович (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
Однако был и второй мир, совершенно не похожий на первый, полный тьмы, копошащийся, мерзкий, словно под дерном – в толще влажной земли. Населяли его какие-то монструозные существа, у которых в глазницах светилась не влага, а зеленоватая слизь. Иногда оба этих мира внезапно пересекались, высовывалась на свет жуткая морда, испачканная паутиной слюны, хватала кого-то, уволакивала в темноту. Доносился оттуда хруст пережевываемых костей. Взять хотя бы того, генерала, о котором мельком когда-то упомянул дед Кефирыч. Лет через десять (мальчик уже учился на третьем курсе университета) поздно вечером, в праздник, он услыхал обрывок разговора отца с гостями: Иван, дескать, всегда с фанаберией был, приехал в отпуск в сорок девятом году, остановился не у нас, а в «Астории», ну как же – боевой генерал, до Берлина дошел, орденов, наград – полная грудь! Банкет на пятьдесят человек заказал. А перед этим вызвали его зачем-то в штаб Ленинградского округа. Назначение что ли новое получить. И вот час его гости ждут, два часа ждут, вдруг – раз! – пусто, уже никого в зале нет. Поняли, значит, в чем дело. И больше его никто никогда не видел, вот так… Или – дней через десять после Нового года матери обязательно приходила в конверте поздравительная открытка. Однажды мальчик увидел ее на столе: «С Рождеством Христовым, Анюта! Желаю тебе счастья, благополучия и любви»… Кто это каждый год посылал? Смутно: вроде бы ее родной брат, с которым они не виделись двадцать пять лет. Еще более смутно: был священником то ли в Сарапуле, то ли где. Отец иногда, будучи недоволен чем-то, произносил: «Эх, Сарапул…» – протяжно вздыхал. И получал в ответ: «Сарапул – тоже Россия…» Открытки потом исчезали, хранить их мать, видимо, не решалась.
Ничего нельзя было узнать о том, темном мире. В школе – это десятый класс, смятение в головах, куда после окончания поступать? – вдруг повесили на доске объявлений большой синий конверт: «Задавайте любые вопросы. Мы вам ответим. Ваши учителя». Какое-то слабое веяние будущих перемен. Еще в помине не было Горбачева, еще ярко горели рубиновые пентаграммы на башнях Кремля, Брежнев казался вечным, как несуществующий бог. Однако что-то сместилось в спертой, безжизненной атмосфере. Империя, вероятно, дряхлела, слабела, сползала в небытие вместе со своими маразматическими вождями. Вопросы, конечно, задавали самые идиотские. Например, что делать, если на контрольной захотел в туалет?.. А если сменную обувь забыл, можно ходить в носках?.. Вдруг – синий конверт исчез. Что, почему? Виктор, новый учитель, всего год как из пединститута пришел, на выпускном вечере объяснил: кто-то бросил вопрос – за что сняли Н. С. Хрущева? Ну, это еще ладно, пускай, можно было бы ответить в духе известного постановления. Однако через два дня появился новый вопрос: а правда, что Великую октябрьскую социалистическую революцию сделал не В. И. Ленин, а Л. Д. Троцкий? Ну, это уж сами понимаете, чпок, сказал Виктор. В советской школе таких вопросов задавать не должны. В общем, конверт убрали. Но изумляло: как вообще кому-то пришла в голову подобная вещь? Троцкого даже в учебниках по истории не было. Значит, просачивается откуда-то, несмотря ни на что.
Это была необыкновенная мысль. Историю нельзя скрыть, сколько бы ни утрамбовывали ее идеологическими сапогами! Как раз в эти дни мальчик, наводя справки в Большой советской энциклопедии, наткнулся на потрясающий факт. У части фигурировавших там персонажей со сведениями о рождении все было в порядке: указывались место, число, месяц, год, а вот со сведениями о смерти – абсолютный провал. Чпок, как сказал бы Виктор. Был обозначен лишь год, как правило – тридцать седьмой, тридцать восьмой, тридцать девятый, сороковой… Это еще почему? А вот – именно потому!.. Лихорадочно, словно боясь опоздать, он начал выписывать эти загадочные фамилии на бумагу. Исписал две страницы – остановился. Простая трезвая мысль: кому и зачем это надо? С кем я могу об этом поговорить? Нет, лучше не лезть. Порвал листочки в клочки, выбросил в мусорное ведро.
Спасение заключалось в том, чтобы даже не приближаться к сумеречной зоне. Но ведь вот в чем состояла главная закавыка: кто знает, где она начинается? На том же третьем курсе (мальчик это отчетливо помнил) Ося Зенковский-Голубь, такая у него была дурацкая двойная фамилия, дал ему на одну ночь «Архипелаг ГУЛАГ»: тусклая, почти неразборчивая машинопись, папиросная слипающаяся бумага, тесно, строка к строке, мелкий тревожный шрифт. На другой день, обожженный, почти слепой, мальчик притащил тяжеленную папку в университет, и первое, что узнал, – ночью Осю Зенковского арестовали. Как так, почему?.. Говорят, антисоветскую литературу распространял… Мальчика пробил мутный пот. За хранение «Архипа», как Зенковский предупреждал, без разговоров давали три года. Вот цена настоящей истории. Что теперь делать? Куда бежать?.. Он брел по университетскому коридору, казалось, ведущему в ад, – самому длинному, бесконечному, самому красивому в мире, и за трехстворчатыми громадными окнами, как в кино, кружась и танцуя, вспархивал крупный волшебный снег. Пахло смолистой елью. Смешивался великолепный новогодний коктейль. Наконец стал что-то соображать: в путаных переулках, дремлющих за зданием университета, в сумрачном проходном дворе, где в этот час, к счастью, не было никого, осторожно опустил папку в мусорный бак. Неделю потом мучился – ждал, что придут… А Оська, как ни в чем ни бывало, скотина, вынырнул через несколько дней: повезло, старик, что отдал «Архипа» тебе – оказывается, засвеченный экземпляр… Ты его выбросил? Молодец! Вообще хватка у них, конечно, уже не та… Из университета его все равно отчислили, как-то чем-то перебивался, вроде бы вахтером сидел, через пару лет эмигрировал как еврей, осел где-то там, по слухам, воспоминания написал, потом – период молчания, как подо льдом, вновь всплыл лишь в эпоху гласности, лет через пять.
А в перестройку это вообще стало выглядеть чепухой. Ведь не арестовали, не выслали, даже на страшноватый Литейный, в известный дом, который построил Ной Абрамович Троцкий, не вызывали, не приходили с обысками, не отправили в психбольницу, не кололи галоперидол, не трамбовали в камере уголовников, в мордовских лагерях не сидел.
О чем тут говорить?
И все же коридор тот безумный, тот снег, по-птичьи вспархивающий в пустоте, уже не забыть.
Так что такое история?
Говорят, что товарищ Сталин (это рассказывал уже Евгений Францевич Милль) после просмотра в закрытом кинозале Кремля фильма «Незабываемый 1919» долго молчал, так что у присутствующих сгорел воздух в груди, потом встал, пошел к выходу, по обыкновению не глядя ни на кого, и уже в дверях, обернувшись, показывая на экран трубкой, сказал: «Все было не так…» Режиссера через двадцать минут увезли с обширным инфарктом.
Так вот, все было не так.
И потому до сих пор кружится этот снег, длятся шаги по бесконечному университетскому коридору, прохватывают, точно в скарлатинозной тоске, то холод, то жар, дрожат пальцы, пылает разгоряченный мозг, и сквозь стеклянные грани эркера, будто с того света, бездушно, смотрит лицо, которого уже давно нет…
Должен сказать, что я вовсе не жаждал заполучить этот грант. К началу данных событий у меня было вполне приличное и устойчивое положение: доктор наук, старший научный сотрудник солидного академического института, автор трех десятков статей, автор книги, переведенной на несколько языков, участник многих конференций, конгрессов, симпозиумов, коллективных сборников, монографий и т. д. и т. п. Кроме того, я довольно часто выступаю по радио и по телевидению, что также требует изрядного количества сил, а время от времени меня приглашают на всякого рода общегородские мероприятия, посвященные историческим датам или памяти выдающихся лиц. Это чтобы я как «представитель науки» сказал пару слов. Загружен я был до предела и потому без особой радости прочитал сообщение, возникшее в моей электронной почте, где говорилось, что некий Фонд исторических исследований (ФИСИС) был бы заинтересован в сотрудничестве со мной по теме Октябрьской революции и гражданской войны. Форму и условия сотрудничества предлагалось обсудить лично: не мог бы я посетить офис фонда в любое удобное для меня время?.. С искренним уважением… Будем рады… Подпись «Ирэна Сарок» ни о чем мне не говорила, попытки быстренько навести в интернете справки об этой организации тоже результатов не принесли. Либо фонд вообще не имел своего сайта в сети, что выглядело, на мой взгляд, достаточно странно, либо сайт этот был закопан так глубоко, что поисковые системы, даже такие как «Гугл», при беглом обзоре его не захватывали.
