Жена авиатора - Бенджамин Мелани (книги бесплатно без .txt) 📗
– Делай что хочешь, Энн.
– Не странно ли, что мы здесь только вдвоем? – Я села на стул с потертым кожаным сиденьем, взяла подушку и прижала ее к груди. – И как будто играем в хозяев дома. Неужели мы стали взрослыми?
– Лучше тебе поскорее привыкнуть к ведению домашнего хозяйства. Когда выйдешь замуж, это будет единственное, что тебе придется делать. К счастью.
– Ох, не говори так! Какое в этом счастье?
– Это все, что ты должна делать, Энни. Все, чего от тебя ожидают.
– Не думаю, что это большое счастье, – я прекрасно знала, что это правда; я уже получила пять приглашений на свадьбы моих только что закончивших университет подруг, – лично я не собираюсь выходить замуж.
Я вызывающе тряхнула головой.
– Что, никто тебя не достоин?
Я посмотрела на него и увидела слабый отблеск прежней насмешливой улыбки.
– Нет. Просто нет ни одного претендента. Я слишком редкий бриллиант для любого смертного мужчины.
– Ты всегда хотела выйти замуж за героя, Энн. Помнишь?
– Ох, Дуайт, это была обыкновенная болтовня маленькой девочки. Каждая маленькая девочка хочет выйти за героя. Как это глупо! Мне не получить предложение даже от молочника. Пойми, я вообще не хочу выходить замуж – таково мое решение. Предпочитаю оставаться независимой.
– Ты? Независимой? – Дуайт насмешливо свистнул, и только благодаря его странному, болезненному состоянию я не встала и не ушла, рассерженная и обиженная. – И кем же ты хочешь стать? Учительницей?
– Возможно, – мне не нравились подобные вопросы, слишком похожие на те, которые я задавала себе ночами, лежа одна в своей узкой девичьей постели, – во всяком случае, скорее Элизабет выйдет замуж за героя, чем я.
– Ты имеешь в виду полковника Линдберга?
Мое сердце екнуло, когда я подумала, как быстро и логично он соединил мою сестру с полковником, но кивнула.
– Ну что ж, по крайней мере папа будет рад, – Дуайт помрачнел, – помнишь, как он отчитал меня во время рождественской вечеринки, когда я нагрубил полковнику? Мне тогда здорово влетело.
Его лицо помрачнело, а глаза потускнели.
– Он любит тебя, ты же знаешь.
– Он с радостью заменил бы меня на полковника Линдберга.
– Нет, это неправда. Ты просто глупый.
– Да ну? Когда он в последний раз гордился мной? Когда?
– Когда, когда… Перестань, Дуайт! Сам знаешь, это было много раз!
– Назови хоть один.
Дуайт был совершенно спокоен. Раздражение исчезло. Его голос звучал ровно, лицо не меняло своих оттенков, как теперь бывало постоянно, и это испугало меня больше всего.
В тот момент я действительно не смогла вспомнить, когда папа в последний раз говорил, что гордится Дуайтом. Он твердил, что гордится мной и Элизабет, иногда по самым пустячным поводам: если мы хорошо выглядели или написали ему какое-нибудь особенно приятное письмо.
– Дуайт, не надо ловить меня на слове и немедленно требовать привести пример! Господи, да я не помню, что ела сегодня на завтрак! Но я точно знаю, что ты не прав. Папа любит тебя. Мы все тебя любим.
– Ну да, ты меня любишь, но какое это имеет значение? Ведь ты всего лишь женщина.
– Всего лишь женщина? Дуайт Морроу-младший, стыдно говорить такие вещи!
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Это действительно не имеет значения – когда-нибудь ты упорхнешь и выйдешь замуж за своего героя, и тогда у тебя не останется времени для меня. Так же, как у мамы и отца.
– Ты знаешь, что они с удовольствием приехали бы сюда, но не могут, потому что должны оставаться в Мехико-Сити.
– Как не знать! «Дуайт, ты должен помнить, у нас теперь есть обязанности и обязательства».
Я невольно рассмеялась. Голос моего брата так точно передал папин возбужденный задыхающийся баритон.
– «И у тебя есть обязанности, – продолжал Дуайт, – у твоих сестер есть обязанности. Помни, молодой человек, что образование…»
– «Учеба, учеба», – прервала его я, но внезапно зазвонил телефон на столе у папы, заставив нас замолчать.
Мы оба виновато переглянулись. Неужели папа каким-то образом умудрился услышать нас, хотя находился в Мексике? Думаю, никто бы из нас не удивился, если бы это произошло.
Первым пришел в себя Дуайт. Он поднял трубку и наклонился к телефону.
– Алло, резиденция Морроу, – проговорил он тем же уверенным резким голосом с отцовскими интонациями. Я снова хихикнула, и Дуайт наградил меня озорной улыбкой. Потом мой брат внезапно покраснел, выпрямился в кресле и проговорил: – Мисс Морроу? Нет, ее нет дома. А, вы уверены? Да, она здесь, – и резким движением протянул мне трубку, – это твой герой, Энни.
– Ну, конечно, – я показала ему язык, наслаждаясь этой игрой и желая продолжать ее как можно дольше, и наклонилась вперед с преувеличенным вздохом, – это, вероятно, тот самый молочник.
Плавной походкой я направилась к столу, взяла трубку и прошептала в нее глубоким, чарующим голосом:
– Хеллоу, это Энн Морроу. Это вы, мой герой?
Наступила пауза. Атмосферные помехи и потрескивания проникли в мое ухо. Потом послышался резкий голос:
– Мисс Морроу? Это говорит Линдберг. Чарльз Линдберг.
Мне захотелось бросить трубку и изо всех сил стукнуть своего брата, который трясся в кресле от приступа подавляемого смеха.
– Это… вы?
– Да. Извините, я, наверное, не вовремя?
– Нет… нет! Мой брат… Дуайт – вы встречались с ним, – помните? Он просто дразнил меня. Извините, я имела в виду… Нет, я действительно рада, что вы позвонили. Очень рада. Это… погодите… это Энн Морроу. Не Элизабет. Я – Энн.
– Да, я знаю. Мне сказали, что вы будете сегодня дома. Я звонил вчера, но вы отсутствовали.
– Вы звонили? – Мои колени так дрожали, что пришлось сесть на край стола; Джо, секретарша моей мамы, сказала, что он звонил. Но она сказала, что он звонил Элизабет, а не мне.
Наконец до Дуайта кое-что дошло, он встал и вышел из комнаты, оставив меня одну, причем его глаза по-прежнему весело сверкали. На мгновение забыв о его болезни, я показал ему язык, как сделала бы каждая старшая сестра.
– Мисс Морроу? Вы здесь?
– Да! О да, я здесь!
– Мне очень жаль, что я не смог прибыть на ваш выпускной вечер. С вашей стороны было очень мило пригласить меня. Но я побоялся, что если приеду туда, то вызову переполох, и это не понравится ни вам, ни вашим родным.
– О, вы очень прозорливы, – проговорила я, причем мой язык на полсекунды отставал от моих мыслей.
Наступила пауза. Я слышала его дыхание.
– Значит, вы проведете это лето дома? – в его голосе послышалась нерешительность, как в звуках прогревающегося мотора.
– Да. Я должна заботиться… я буду здесь вместе с братом. Мама и папа вернулись в Мексику.
– Причина, по которой я звоню, – проговорил он поспешно, как будто сожалея о своем звонке, – я хотел спросить вас, не согласитесь ли вы снова отправиться в полет? Я обещал, что еще раз прокачу вас на самолете. Не знаю, помните ли вы это. Но я не нарушаю своих обещаний.
– О! Да, я помню, конечно. – Зажав трубку между щекой и шеей, я крепко ухватилась за край папиного стола из красного дерева, радуясь, что он такой массивный, иначе я взлетела бы до потолка.
– Значит, решено. Я позвоню вам завтра в десять часов утра, если у вас нет других планов.
Конечно, у меня не было других планов. Даже если мама попросила бы меня развлечь короля Англии, я бы отказалась! Но потом, представив, как ответила бы на это предложение Элизабет, я заставила себя небрежно произнести:
– Полагаю, я смогу что-нибудь придумать.
– Нет, если у вас возникнут неудобства…
– О нет! Никаких неудобств! По правде говоря, я ни о чем не мечтаю больше, чем об этом, если у вас действительно есть время.
– Я же сказал, что есть. Значит, в десять часов?
– Хорошо.
– Ну, тогда до свидания, – проговорил Чарльз Линдберг каким-то тусклым, сдавленным голосом и дал отбой.
Я стояла, прижав трубку к уху, а микрофон ко рту, по крайней мере минуту – вполне достаточное время, чтобы Дуайт, тихо постучав в дверь, засунул в комнату свою лохматую голову – ему явно срочно требовалось сходить к парикмахеру.
