Остатки былой роскоши - Соболева Лариса Павловна (лучшие книги без регистрации .txt) 📗
Группа пошла дальше. Из-за туч выглянула луна, бросив хилый свет на холмики, надгробия и кресты. На душе каждого стало совсем погано.
– Полнолуние, – отметил вслух Хрусталев, дав всем понять без дополнительных слов, что полнолуние – еще один плохой знак.
– Закройте, пожалуйста, рот, – взвыл Медведкин. – Без вас страшно.
– Правда, Матвей Фомич, – сквозь зубы процедил Фоменко, – не закроешь пасть, я сделаю покойника из тебя. И даю гарантию, что уж тебя-то не отпустят с того света ни в каком случае.
– Я просто обратил ваше внимание, чтоб вы ничему не удивлялись, – начал оправдываться Хрусталев, на всякий случай отступая от Фоменко.
– Нет, это невозможно! – истерично вскрикнул Ежов и забормотал: – Сумасшедшие. Зачем я иду за вами? Мне что, больше делать нечего?
– Цыц! – сжал кулаки Николай Ефремович. – Я сказал: цыц! Куда дальше идти?
– Кажется, – высматривал в темноте ориентиры Арнольд Арнольдович, – сворачивать вот тут надо. Я плохо помню, давно здесь не бывал. Ага! Вон видите, ангел белеет? За ним стоит часовня купца.
Мраморный ангел зловеще выделялся на фоне темных крон. Блики луны пятнами легли на его фигуру с поднятой рукой, словно ангел занес над головой меч. Но меча не было, он только чувствовался, и казалось, невидимый меч занесен над группой полуночников и вот-вот обрушится на их головы. Все завороженно засмотрелись на ангела.
– Сворачиваем! – приказал Сабельников.
Теперь предстояло идти по тропкам, огибая могилы, потому как на старом кладбище захоронения сделаны хаотично, без всякой системы. Холмики и надгробия жмутся друг к другу, окруженные кустами, деревьями, оградами. Теснее сплотили ряды и невольные искатели приключений. Однако монолитом не пройти. Сабельников, проглотив подобравшийся к горлу ком страха, шагнул в гущу могил первый:
– Не останавливаться же на полпути! В гробу я видал всякие привидения, вампиров и тому подобное. За мной, я сказал!
Потянулись гуськом остальные. Нечаянно Хрусталев очутился сзади всех, его оттеснили более наглые. Он заторопился, дабы не отстать, и вдруг... кто-то схватил его за пиджак! Матвей Фомич враз покрылся испариной, попробовал вырваться, да не тут-то было! «Понял, – подумал он, – Рощин пощелкает нас поодиночке!» Тут еще и нога его провалилась куда-то по щиколотку... Издав вопль отчаяния, он обхватил большой каменный крест обеими руками, страшась, что его утащат... туда!
Компания остановилась, ввергнутая в смертельный ужас воплем Хрусталева. Зина ринулась назад, надумав бежать без оглядки и в одиночестве. Она метеором пронеслась мимо пятерых остолбеневших от страха мужчин, но возле Матвея Фомича, обнявшего крест, опомнилась:
– В чем дело, идиот?
– Меня кто-то держит, – выдавил тот, с трудом шевеля губами.
Подоспел Бражник с фонарем, за ним подтянулись остальные.
– Его кто-то держит, – сообщила Зина, едва переводя дыхание и вытаращив глаза.
Бражник осветил тыл Хрусталева и закатился от смеха. Он хохотал, захлебываясь, не успевая добрать в легкие воздуха, не имея сил объяснить причину смеха, только показывая жестами: мол, посмотрите. И что? Пола пиджака зацепилась за прут развалившейся ограды. Полу отцепили, Хрусталева нет. Он словно прирос к кресту. А Бражник все хохотал. Фоменко, разжимая руки Хрусталева, гаркнул на него:
– Заткнись! Это не смешно! Идти можешь, Матвей?
– М-м-м... м-м-м... – отрицательно мотнул головой Хрусталев.
– Размазня, – шикнула Зина. – Давайте оставим его здесь и уйдем.
Угроза безжалостной Зинули привела Хрусталева в чувство. Представив себе на миг, что он останется здесь один, Матвей Фомич дернулся и... очутился впереди всех. Его трясло, как тогда в дачном домике, когда он увидел призрака. Дар речи к нему не вернулся, но соображение сработало неплохо.
До часовни добрались без приключений.
Вот она, часовня девятнадцатого века, воздвигнутая купцом в память о покойной жене. Не тронутая вандалами, но слегка разрушенная временем. Она чернела в нескольких метрах, будто вход в преисподнюю. Семерка вновь остановилась, всматриваясь в зловещую массу из камня. Вход в часовню был забит щитом из досок, успевшим прогнить. Два длинных проема по бокам двери перекрыты решетками. Вокруг часовни могилы, могилы... Сплошная жуть!
Не имея больше сил держаться на ногах, Хрусталев мешком плюхнулся на заросший холм без надгробия. Сабельников достал плоскую бутылочку и, не отрывая взгляда от часовни, выпил добрую половину, громко глотая виски. Потом не глядя вытянул руку с фляжкой в сторону. Бутылочка обошла пятерых, все подкрепились глотком. Когда до Хрусталева дошла очередь, он тоже жадно прильнул губами к горлышку, но разочарованно протянул:
– Я так и знал. Мне отказано даже в последнем глотке. Это рок.
– Я внутрь не пойду, – категорично заявил Ежов. – Вдруг там бомба?
Все переглянулись. А ведь на самом деле, в часовне запросто может лежать бомба. Очень действенный способ разделаться с обидчиками разом. И надежный. Завтра начнется: куда делись семь человек? А никуда, исчезли с лица земли, и все! Вот что они не учли, когда собирались на свидание.
– Это разумно, – поддержал Ежова Фоменко. – Нам не стоит туда идти. Если ему так надо, пусть выходит к нам. Верно?
Молчание, разумеется, явилось знаком согласия. Тем временем Бражник поднес руку к фонарю и сообщил:
– Десять минут первого. Интересно, где же Рощин?
И вдруг как гром среди ясного неба раздался голос:
– Я здесь.
Он прозвучал так громко, что компания, вздрогнув, шумно ахнула и застыла. Когда прошел первый шок, все медленно принялись озираться, поворачиваясь вокруг невидимой оси и собираясь в тесное кольцо, ближе друг к другу. Они искали глазами Рощина, но его нигде не было. Быстро подполз на четвереньках к шестерке и Хрусталев – ноги совсем не слушались его. Подполз и перекрестился несколько раз подряд.
– Не ищите меня, не найдете, – сказал Рощин, пожалуй, слишком громко.
– Кажется, голос идет из динамика, – сообразил Бражник, сохранивший присутствие духа. – Он говорит в микрофон... или запись идет.
– Ну, ты! Показывайся! – истерично закричал Ежов. – Где ты? Чего ты хочешь?
– Не бойтесь, вам ничего здесь не грозит. – Голос Рощина остался ровным, он звучал, казалось, отовсюду. Фраза возымела действие, обнадежила. Поджатые от испуга к ушам плечи семерки опустились и даже слегка распрямились. Рощин при жизни держал свои обещания. – Я пригласил вас сюда, чтобы напомнить одну истину: мементо мори! Что означает: помни о смерти! Все вы, господа, рано или поздно упокоитесь...
– Лучше поздно, – прорезался голос у Хрусталева, ему не хотелось умирать.
– Вас ждет сначала слой земли над телом, – продолжал Рощин, – потом о вас позабудут, как позабыли о многих, лежащих на этом кладбище. Но и вы забыли, что все когда-то кончается. Вас семеро. Какое символичное число, не правда ли? Бог создал землю и все живое на ней за семь дней. Я, конечно, не бог, но обещаю...
– Что? Что? – почти беззвучно срывалось с уст семерки.
– Я обещаю уничтожить вас за семь дней, уничтожить вашими же методами. Итак, у вас в запасе семь дней, но не у всех. Мементо мори, господа. И до встречи.
Шок, вызванный этими словами, был подобен катастрофе. С минуту никто не шевелился, даже не моргал, а возможно, и не дышал. Над семеркой парило «мементо мори». И каждый примерял два страшных слова на себя. Из часовни с диким воплем выбежала черная – или очень темная – кошка и умчалась в кусты. Своим неожиданным появлением кошка словно оживила стоявших истуканами. Они отскочили в стороны, уступая ей дорогу. Один Хрусталев остался сидеть на земле, сраженный обещанием Рощина. Он лишь сжался в комочек, когда черная тварь пронеслась мимо.
– Динамики... – первым пришел в себя Бражник. – Он говорил через динамики... Надо отыскать их.
– Что это даст? – прошипел Фоменко.
– Он где-то здесь... – говорил Бражник тихо, оглядываясь. – Он рядом, мы сможем его поймать. Я чувствую его.
