Двенадцать стульев (полный вариант, с комментариями) - Ильф Илья Арнольдович (книги без сокращений TXT) 📗
— На неделю хватит, — решил он.
Глава IV
Муза дальних странствий
За час до прихода вечернего почтового поезда отец Федор, в коротеньком, чуть ниже колен, пальто и с плетеной корзинкой, стоял в очереди у кассы и боязливо поглядывал на входные двери. Он боялся, что матушка, противно его настоянию, прибежит на вокзал провожать, и тогда палаточник Прусис, сидевший в буфете и угощавший пивом финагента [47] , сразу его узнает. Отец Федор с удивлением и стыдом посматривал на свои обнаженные полосатые брюки.
Агент ОДТГПУ [48] медленно прошел по залу, утихомирил возникшую в очереди брань из-за места и занялся уловлением беспризорных, которые осмелились войти в зал I и II класса, играя на деревянных ложках «Жила-была Россия, великая держава» [49] .
Кассир, суровый гражданин, долго возился с компостерами, пробивал на билете кружевные цифры и, к удивлению всей очереди, давал мелкую сдачу деньгами, а не благотворительными марками в пользу детей [50] .
Посадка в бесплацкартный поезд [51] носила обычный кровопролитный характер. Пассажиры, согнувшись под тяжестью преогромных мешков, бегали от головы поезда к хвосту и от хвоста к голове. Отец Федор ошеломленно бегал вместе со всеми. Он так же, как и все, говорил с проводниками искательным голосом, так же, как и все, боялся, что кассир дал ему «неправильный» билет, и только впущенный наконец в вагон вернулся к обычному спокойствию и даже повеселел.
Паровоз закричал полным голосом, и поезд тронулся, увозя с собой отца Федора в неизвестную даль по делу загадочному, но сулящему, как видно, большие выгоды.
Интересная штука — полоса отчуждения. [52] Самый обыкновенный гражданин, попав в нее, чувствует в себе некоторую хлопотливость и быстро превращается либо в пассажира, либо в грузополучателя, либо просто в безбилетного забулдыгу, омрачающего жизнь и служебную деятельность кондукторских бригад и перронных контролеров.
С той минуты, когда гражданин вступает в полосу отчуждения, которую он по-дилетантски называет вокзалом или станцией, жизнь его резко меняется. Сейчас же к нему подскакивают Ермаки Тимофеевичи в белых передниках с никелированными бляхами на сердце [53] и услужливо подхватывают багаж. С этой минуты гражданин уже не принадлежит самому себе. Он — пассажир и начинает исполнять все обязанности пассажира. Обязанности эти многосложны, но приятны.
Пассажир очень много ест. Простые смертные по ночам не едят, но пассажир ест и ночью. Ест он жареного цыпленка, который для него дорог, крутые яйца, вредные для желудка, и маслины. Когда поезд прорезает стрелку, на полках бряцают многочисленные чайники и подпрыгивают завернутые в газетные кульки цыплята, лишенные ножек, с корнем вырванных пассажирами. Но пассажиры ничего этого не замечают. Они рассказывают анекдоты. Регулярно, через каждые три минуты, весь вагон надсаживается от смеха. Затем наступает тишина, и бархатный голос докладывает следующий анекдот:
«Умирает старый еврей. [54] Тут жена стоит, дети.
— А Моня здесь? — еврей спрашивает еле-еле.
— Здесь.
— А тетя Брана пришла?
— Пришла.
— А где бабушка, я ее не вижу?
— Вот она стоит.
— А Исак?
— Исак тут.
— А дети?
— Вот все дети.
— Кто же в лавке остался?!»
Сию же секунду чайники начинают бряцать и цыплята летают на верхних полках, потревоженные громовым смехом. Но пассажиры этого не замечают. У каждого на сердце лежит заветный анекдот, который, трепыхаясь, дожидается своей очереди. Новый исполнитель, толкая локтями соседей и умоляюще крича: «А вот мне рассказывали», — с трудом завладевает вниманием и начинает:
«Один еврей приходит домой и ложится спать рядом со своей женой. Вдруг он слышит, под кроватью кто-то скребется. Еврей опустил под кровать руку и спрашивает:
— Это ты, Джек?
А Джек лизнул руку и отвечает:
— Это я!»
Пассажиры умирают от смеха, темная ночь закрывает поля, из паровозной трубы вылетают вертлявые искры, и тонкие семафоры в светящихся зеленых очках щепетильно проносятся мимо, глядя поверх поезда.
Интересная штука полоса отчуждения! Во все концы страны бегут длинные тяжелые поезда дальнего следования. Всюду открыта дорога. Везде горит зеленый огонь — путь свободен. Полярный экспресс подымается к Мурманску. Согнувшись и сгорбясь на стрелке, с Курского вокзала выскакивает «Первый-К», прокладывая путь на Тифлис. Дальневосточный курьер огибает Байкал, полным ходом приближаясь к Тихому океану.
Муза дальних странствий манит человека. Уже вырвала она отца Федора из тихой уездной обители и бросила невесть в какую губернию. Уже и делопроизводитель загса, Ипполит Матвеевич Воробьянинов, потревожен в самом нутре своем и задумал черт знает что такое.
Носит людей по стране. Один за десять тысяч километров от места службы находит себе сияющую невесту. Другой, в погоне за сокровищами, бросает почтово-телеграфное отделение и, как школьник, бежит на Алдан [55] . А третий так и сидит себе дома, любовно поглаживая созревшую грыжу и читая сочинения графа Салиаса [56] , купленные вместо рубля за пять копеек.
На второй день после похорон, управление которыми любезно взял на себя гробовой мастер Безенчук, Ипполит Матвеевич отправился на службу и, исполняя возложенные на него обязанности, зарегистрировал собственноручно кончину Клавдии Ивановны Петуховой, 59 лет, домашней хозяйки, беспартийной, жительство имевшей в уездном городе N и родом происходившей из дворян Старгородской губернии. Затем Ипполит Матвеевич испросил себе двухнедельный узаконенный декретный отпуск [57] , получил 41 рубль отпускных денег и, распрощавшись с сослуживцами, отправился домой. По дороге он завернул в аптеку.
47
Возможно, источник названия главы — популярные в 1920-е годы стихи Н.С. Гумилева — см., например: «Что до природы мне, до древности, / Когда я полон жгучей ревности, / Ведь ты во всем ее убранстве / Увидел Музу Дальних Странствий» («Отъезжающему»).
…палаточник… угощавший пивом финагента… — Финагентами, то есть финансовыми агентами, именовали служащих территориального подразделениях налоговой инспекции, которые, подчиняясь финансовым инспекторам — фининспекторам, непосредственно контролировали уплату налогов частными предпринимателями, так называемыми нэпманами. Шутки по поводу коррумпированности служащих финансовой инспекции были, можно сказать, «дежурными» в фельетонистике 1920-х годов.
48
…Агент ОДТГПУ… — Так в рукописи. Речь идет об оперативном сотруднике Отделения дорожно-транспортного отдела Общесоюзного государственного политического управления при Совете народных комиссаров СССР. Такие отделения были созданы на всех крупных железнодорожных узлах — для предотвращения диверсий, саботажа, возникновения антисоветских организаций и т.п. Звания «агентов» (III — 1 категорий) по знакам различия соответствовали званиям армейского младшего командного состава (от командира отделения до помощника командира взвода), присваивались они младшим оперативникам, которые подчинялись уполномоченным. Звания «агентов» присваивались также и младшим оперативникам уголовного розыска. На вокзалах сотрудники ОДТО ОПТУ были весьма заметны: они носили обмундирование армейского образца и фуражки с околышами малинового цвета, за что на воровском жаргоне именовались «малиновками».
49
…«Жила-была Россия, великая держава»… — Возможно, аллюзия на поставленную МХАТом осенью 1926 года пьесу М.А. Булгакова «Дни Турбиных», точнее, эффектную реплику одного из персонажей этой пьесы: «Была у нас Россия — великая держава». Реплика булгаковского персонажа, надо полагать, в свою очередь, восходит к строфе стихотворения С.С. Бехтеева «Россия»: «Была державная Россия: /Была великая страна, /С народом мощным, как стихия, /Непобедимым, как волна». Эти и другие монархические стихи, написанные в апреле 1917 года, Бехтеев послал царской семье, которая находилась под арестом в Тобольске. Позже, когда поэт-монархист служил в Добровольческой армии, они распространялись в списках, публиковались в периодике на территории «белого движения». В 1919 году, с приходом белых в Одессу, стихотворение «Россия» печаталось на листовках, что раздавали горожанам, и, вероятно, Ильф и Петров тогда с ним и ознакомились впервые. Монархическому контексту реплики булгаковского персонажа стихи соответствовали: о державном величии говорил будущий белогвардеец, собравшийся воевать с красными, и для тех, кто знал оригинал, намек был прозрачен. Однако «Дни Турбиных» — вполне советская пьеса, потому, как известно, будущему белогвардейцу отвечает бывший офицер русской армии, готовый служить красным и предрекающий, что белые потерпят поражение, уцелевшие эмигрируют, а Россия при большевиках вновь станет великой державой. Пародийно обыгрывая бехтеевские стихи и булгаковскую реплику, Ильф и Петров подчеркивали, что пророчество сбылось: белые побеждены, и к десятилетию советской власти престиж СССР достаточно высок. Не исключено также, что авторы «Двенадцати стульев», напоминая о пьесе, широко обсуждавшейся в периодике, передали знакомому драматургу своеобразный поклон. Такое предположение уместно, посколько к теме мхатовской постановки Ильф и Петров неоднократно возвращаются.
50
…сдачу деньгами, а не благотворительными марками в пользу детей… — В 1920-е годы принудительное распространение такого рода марок постоянно поручалось кассирам государственных и общественных организаций, а протесты покупателей против подобных поборов квалифицировались сотрудниками правоохранительных органов как форма «антисоветской агитации».
51
…бесплацкартный поезд… — В тогдашних железнодорожных билетах значились только номера поезда и вагона, конкретное же место каждого пассажира указывалось в специальной квитанции — плацкарте (нем. Platzkarte — билет на место). Билеты в бесплацкартный вагон продавались по количеству пассажиров — без указания конкретного места. Таким образом, места занимались в зависимости от проворности и предприимчивости пассажиров, чем и объясняется «кровопролитный характер» посадки. В поздних вариантах слово «кровопролитный» заменено на «скандальный».
52
…Интересная штука — полоса отчуждения… — Полосой отчуждения или же полосой отвода называется полоса земли, отведенная под железнодорожные сооружения, она считается «отчужденной» от прилегающей территории, поскольку находится в ведении железнодорожной, а не местной администрации.
53
…Ермаки Тимофеевичи… с никелированными бляхами на сердце… — Ермак Тимофеевич (ум. 1585) — предводитель казачьих отрядов, завоевывавших Сибирь, герой народных песен. На лубочных картинках обычно изображался как длиннобородый, могучего телосложения воин в кольчуге с «зерцалом» — блестящими накладными пластинами. Обязательная же деталь униформы вокзальных носильщиков в описываемые годы — металлическая нагрудная пластина с личным номером каждого и названием станции.
54
…Умирает старый еврей… Один еврей… — Вполне вероятно, соавторы не случайно акцентируют специфичность железнодорожных анекдотов. По свидетельству современников, активизация весной 1927 года полемики с троцкистами способствовала росту антисемитских настроений, широкому распространению слухов о том, что Троцкий, будут евреем, подбирал сотрудников исключительно по национальному признаку, да и вообще пренебрегал интересами России, почему «здоровая часть партийного руководства» вынуждена теперь противостоять «еврейскому засилью», маскируя политической полемикой истинную причину — борьбу с «обнаглевшими инородцами». Официальная пропаганда пыталась препятствовать распространению такого рода слухов, доказывая, что правительство отнюдь не замалчивает проблему и, конечно, не поощряет проявления антисемитизма, напротив, последовательно и неуклонно искореняет этот «пережиток эпохи царизма», несовместимый с советской идеологией, добиваясь заметных успехов. Вот и в романе «Двенадцать стульев» анекдоты о евреях — такой же малозначимый комический элемент, как и упоминание о привычке железнодорожных пассажиров постоянно есть в дороге.
55
…бежит на Алдан… — Речь идет о крупном месторождении золота в бассейне сибирской реки Алдан. Разработка его, начавшаяся еще в 1890-е годы, была приостановлена, а затем вновь активизировалась с 1923 года, причем еще пять лет спустя разведку и добычу в основном вели на свой страх и риск старатели, продававшие золото государственным конторам.
56
…сочинения графа Салиаса… — Имеется в виду русский писатель Е.А. Салиас-де-Турнемир (1840—1908) — автор многочисленных авантюрных романов.
57
…двухнедельный узаконенный декретный отпуск… — В данном случае речь идет об отпуске с сохранением заработной платы: ежегодное получение таких отпусков было узаконено соответствующим декретом советского правительства, и в 1927 году продолжительность их дня советских служащих той категории, к которой относился Воробьянинов, составляла именно две недели.
