Брянский капкан - Михайловский Александр (книги без регистрации полные версии TXT, FB2) 📗
По мере приближения к побережью Германии редкие кучевые облака сменились плотными дождевыми тучами. Нигде внизу не проглядывалось и клочка воды или суши, так что, с одной стороны, никто не заметил пересекающий рубеж ПВО Германии одиночный советский бомбардировщик, а с другой стороны, завод синтетического бензина в Политце, к сожалению, оказался недоступен для применения корректируемых бомб.
Далее, в 08:40 по московскому времени, Пе-8 майора Пусэпа сделал еще один разворот на юго-запад, взяв курс на Магдебург, где располагалось еще одно крупное предприятие по выпуску синтетического горючего. Берлин остался примерно пятьюдесятью километрами южнее. Плотный облачный покров с вздымающимися башнями облаков, достигающими стратосферы, наводил на мысль, что в столице фашистской Германии сейчас низкая облачность, ветер, и, скорее всего, идет проливной дождь.
Над Магдебургом облачность была уже в значительной степени рваной, но тем не менее видимость для применения корректируемого оружия была недостаточной. Пропустив и эту цель, в 09:15 Эндель Пусеп развернул самолет на юго-восток, в сторону Лейпцига и расположенных в его окрестностях четырех заводов синтетического бензина. Чем дальше самолет летел на юг, тем все более рваными и тонкими оказывались облака. А на подходе к Лойне, где располагался один из самых крупных германских заводов по производству синтетического бензина, небо было уже совершенно чистым.
Это было то что надо. Гигантский химический комплекс в Лойне был обнаружен с расстояния примерно пятидесяти километров. Штурман-бомбардир Сергей Романов снял чехол с оборудования и включил свою установку, после чего доложил майору Пусэпу, что аппаратура исправна и готова к работе. Пе-8 нацелился на одно из самых крупных зданий в комплексе, опознанном как цех гидрогенизации. Косвенно эти данные подтверждались рядом высоких ректификационных колонн, расположенных неподалеку, где разделялась смесь различных углеводородов, получившаяся в ходе реакции каменноугольной крошки и угольной смолы с водородом при температуре порядка 400-600 градусов Цельсия и давлении в 200-300 атмосфер.
Раскрылись створки бомболюка, и «Иванушка-толстячок» первый раз глянул вниз с высоты одиннадцати тысяч метров. А там, внизу, никто еще ничего не подозревал. Огромный заводской комплекс жил своей трудовой жизнью. Построенный из нагромождения кубических сооружений из серого бетона, насквозь пропитанный ядовитыми испарениями и припорошенный угольной пылью, он являлся отрицанием земной красоты. Кроме вольнонаемных немецких рабочих, в этом преддверии ада принудительно трудились и заключенные концентрационных лагерей. Химическая компания ИГ Фарбениндустри платила в казну СС за каждый день работы взрослого рабочего-заключенного три или четыре марки (в зависимости от квалификации), и половину этой суммы – за каждого несовершеннолетнего раба Третьего рейха.
Но все это не имело сейчас абсолютно никакого значения, потому что никто из этих людей не имел никаких шансов дожить до будущей победы и освобождения. Средний срок жизни заключенного на нефтехимических, химических и резиновых заводах концерна ИГ Фарбениндустри не превышал четырех месяцев. Можно сказать, что одержимые своей расовой теорией немцы нашли вполне научный способ успешно перегонять на бензин живых людей.
Ровно в 09:35, через пять часов после вылета с аэродрома в Кратово, капитан Романов нажал на кнопку сброса бомбы. Электрические замки разжались, и разворачивающийся под действием аэродинамических сил носом к земле «Иванушка» со свистом полетел вниз. Через пять секунд скрутившаяся с хвостового оперения крыльчатка замкнула электрические цепи бомбы, подключая к сервоприводам рулей аппаратуру управления и устанавливая в боевое положение основной и вспомогательный взрыватели, а также зажигая в хвостовой части бомбы яркий файер желтого цвета, видный даже с большого расстояния. Капитан Романов приник к бомбовому прицелу и, аккуратно двигая ручкой управления, стал подгонять яркую отметку все ближе и ближе к цели. Бомба послушно, даже слишком, реагировала на движение ручки управления, и бомбардиру приходилось быть очень осторожным, чтобы случайным резким движением не увести ее в сторону от цели.
Потом яркий огонек, обозначавший положение бомбы, неожиданно погас, а через долю секунды на этом месте вспух багровый с черными прожилками шар разрыва. Мгновение – и все внизу озарилось вспышкой, многократно превышавшей по силе первоначальный взрыв бомбы. Большая установка по гидрогенизации угля доктора Бергиуса была полностью разрушена.
– Командир, мы сделали это! – только и мог сказать пересохшим от кислорода ртом капитан Романов.
– Отлично, – ответил майор Пусэп, – а теперь идем домой.
После взрыва синтез-установки на заводе в Лойне начался сильнейший пожар, с которым было невозможно справиться, потому что горючих материалов на заводе в Лойне имелось предостаточно. Тут были даже газгольдеры со смесью пропан-бутана, являющимся побочным продуктом реакции (да-да, газобаллонные грузовики и автобусы тоже были изобретены в Третьем Рейхе для того, чтобы как можно больше бензина, синтетического или натурального, оставалось для ведения боевых действий).
Даже удалившись от своей цели на две сотни километров, экипаж мог видеть столб угольно-черного дыма, поднимающийся в небеса. Хвостовой стрелок с помощью специально врученного ему фотоаппарата сделал несколько снимков – как момента взрыва бомбы, так и этапов огромного пожара.
Самое интересное заключалось в том, что система ПВО Германии ухитрилась так и не заметить идущий на большой высоте одиночный Пе-8.
Зайдя на немецкую территорию с севера, самолет капитана Пусэпа покинул ее, направляясь на юго-восток через протекторат Богемии и Моравии, Словакию, Венгрию и Румынию, и в 14.45 по Москве совершил посадку на крымском аэродроме ОСНАЗ РГК в Саках.
Дав экипажу отдых и загрузив в бомбоотсек еще одного «Иванушку», майор Пусэп завтра отправится в новый боевой вылет. Эффект воздействия на военную экономику точечными бомбардировками германских предприятий химической промышленности должен превзойти все ожидания.
1 мая 1942 года, Полдень. Москва, Кремль, кабинет Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионович Сталина.
С первомайского парада Верховный вернулся в отличнейшем настроении. Несмотря на то, что враг еще стоял фактически у ворот столицы, перемены на фронте к лучшему были заметны даже невооруженным взглядом. Жить становилось лучше, жить становилось веселее.
Военный парад в прифронтовой Москве яснее ясного показывал и собственному населению, и союзникам (да и врагам), что Красная Армия оправилась от первых поражений и научилась бить врага. А советское руководство чувствует себя спокойно и полностью уверено в своей окончательной победе. Этот первомайский парад послужил своего рода подведением итогов зимней кампании и предвестником предстоящих этим летом решающих сражений.
Правда, никакой особо новой техники на параде не демонстрировалось. Мир не узнал ни о танке Т-42, ни о БМП-37, ни о самоходных орудиях на их базе. Их дебют должен был сначала состояться на полях сражений, и лишь потом, на 7 ноября, эти машины займут свое законное место в парадных расчетах. Были и исключения. Решение не показывать новую технику не касалось авиации, и в заключительной фазе парада над Москвой вместе с самолетами Пе-2, Як-1 и Ил-2, уже известными широкой публике, пролетели и первые серийные истребители Ла-5, а также скоростные фронтовые бомбардировщики Ту-2.
