Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович
По духу и смыслу принятой официальной идеологии марксизма, основным фактором всей общественной жизни является экономический. Он определяет все направления и специфику культуры, всю идеологию общества. Но именно наша страна, созданная идеологами по своим меркам и представлениям, вся построена на идее, которой подчинен и экономический строй страны. Таким образом, само существование нашей державы является наглядным опровержением основного постулата марксизма и свидетельствует как раз на нашем примере о всесилии идеализма, правда, в самой худшей его форме — субъективного идеализма: попав в голову прожектерам, этот идеализм ломает и корежит страну по проекту «счастливого будущего» и самоценности идеи «социализма» или «демократии», что одно и то же.
Этот момент несоответствия по основному пункту официальной идеологии с практикой и теорией страны — один из тех парадоксов, с которыми не может справиться ум «маленького человека», тех парадоксов, которые порождают у него чувство пассивности и раздражения.
Все эти факты так или иначе формируют сознание и психологию «маленького» человека. Значение «массовой культуры» в таких условиях огромно. Она имеет свои характерные черты, приспособленные к традиционным ценностям народа. Здесь и глава государства, блюститель «общей» пользы, защитник «маленьких людей» от сильных и могущественных чиновников. Здесь и пиетический пафос: хоть бедный, да честный, и стыд перед деньгами — «так все сделаю», «самое главное, чтоб по совести», которые являются скрытыми укорами «капиталистическому корыстолюбию». Этот пафос бескорыстия, этот общий тон моральности, заменяющий экономические законы, этот благочестивый пиетизм очень характерен именно для теократического общества и еще раз самым откровенным образом отрицает самые основы марксизма с его «экономическим базисом».
Среди других специфических черт масс-культуры, в том числе и художественной литературы, — «извращение на местах линии центра» и предполагаемая непогрешимость некоего мистического начала, именуемого «партией», но независимого от эмпирического состава реальной организации партии и от ее деяний. Излюбленной темой для кино и литературы становится борьба «правильного» жреца — какого-нибудь секретаря районного комитета — с неправильными жрецами и в конце концов его победа. Эта победа обусловливается лучом света из Кремля. Иногда это может быть и «рядовой» труженик, маленький человек, но всегда торжество правды связано с достижением того мистического ядра «партии», из которого исходит свет.
Для общего тона жизни жителей Империи характерно и ожидание «обновления» от нового «императора», и предполагаемый «золотой век», и «борьба с бюрократией», от которой все зло и к которой сама «партия» не относится.
Но главным, все-таки, что определяет общее мироощущение каждого подданного, — это ощущение своей зависимости от вышестоящих лиц, чувство своего бессилия что-либо понять и изменить в своей судьбе радикально. В этих условиях основное свойство «массовой культуры» — ее компенсаторность. Такую же роль играет и русская классическая литература. Читатель уходит от скучной регламентированной повседневности в тот мир, где люди живут «красиво», где они живут богато, где балы сменяют один другой, где герои говорят изысканно и где люди живут втихих и просторных особняках, они влюбляются так возвышенно и красиво. Каждый сам себе хозяин, нет ни парткомов, ни колхозов, ни НКВД. По существу, читатель переносится как бы в тот «золотой век», в котором он и хотел бы жить.
Я, помню, еще в юности смотрел фильм «Евгении Онегин», и после сеанса я услышал, как один генерал говорил другому: «Что скрывать, мы все хотели бы жить вот так».
Если для тоталитарного режима нужна водка, наркотики, спаивание, то также нужна и эта литература, в которой человек исчерпывает себя в своих фантазиях.
Мир иллюзий подменяет собой мир реальный и оказывает наркотическое действие на человека. Чем более гениально произведение, тем более оно поглощает человека, тем оно притягательнее и правдоподобнее. Человек насыщается чужими образами и мыслями, гениальными сравнениями и аллегориями, тонкими извивами чужого ума, но собственный его творческий лик затуманивается, язык упрощается и переходит в зону пассивного, мысль отучается от самостоятельной работы, глаз перестает видеть, и ум ищет Цитаты к подходящему случаю, даже к описанию природы.
Громадная лукавая сила великого фальсификатора создает утопию и утверждает идеологический спекулятивный «материализм», веру в плоть как единственную реальность и ценность.
Много книг, много преклонения перед гуманизмом «великих» и «гениальных», но вражда человека к человеку растет. Гуманизм всегда оборачивается любовью только к себе. Космофилия всегда ведет к враждебности, уподобляет человека демону, делает человека «сыном ночи» (I Фес.5.5). Под воздействием искусства, особенно кино и литературы, из мирскости и плотскости возникает своеобразное опьянение миром. Жизнь превращается в сладостный сон, полный ночных обманов и прельщении. Опьяненный таким образом человек не видит опасности, стоящей перед ним. Космофилия и стала той ловушкой, в которую попал наш народ, отрекшийся от реального бытия, от мира не выдуманного, но мира Божьего.
В фантастическом мире человек замещает самого Бога, сам становится Богом, ибо свободно творит в грезах свой мир. В этом представлении себя равным Богу — источник всех человеческих грехов и падений.
Не сегодня было замечено, что главный стержень литературы, как и вообще искусства, есть требование эстетики. Литература эстетизирует человеческое страдание и тем самым снимает напряженность морального чувства, требующего от человека реального дела. Этика изживается в эстетике. Вся реальность видится писателем, одержимым своим делом, в словах, которые в своем сложении отвечали бы принципу красоты мысли и яркости образа. Дело превращается в переживание образов.
То, что в реальной действительности мыслится возможным, но практически неосуществимым, в литературе становится должным. Здесь можно сказать правду начальству, уехать в деревню, победить косную и развращенную бюрократию и в конце концов получить заслуженную награду. Так читатель компенсирует свое несовершенство, свою забитость и ничтожество, отождествляя себя с героем романа или повести. Это иллюзорное оправдание «маленького человека».
Характерно, насколько настроению «маленького человека» отвечает иллюзорная возможность героя добиться высокого положения в бюрократическом аппарате путем борьбы за правду, побеждая злодеев. Таким образом, выстраивается несколько рядов различных литератур от классической литературы прошлого века до сегодняшней. Литература прошлого погружает человека в «золотой век», тонкую эротику, чувственность, дает ему ощущение независимости и уверенности в себе, она обладает тонкой эстетической прелестью. Современная же литература построена по типу лубочных сказок и дает возможность изжить .чувство реального раздражения несправедливостью, господствующей в обществе, вселяет иллюзию господства правды и в конечном счете оправдывает двойственность положения маленького человека Империи Ордена строителей. Но вся эта литература служит к утверждению человека внешнего, развивает в нем силы падшей природы и делает его податливым к реальным неправдам, привязывает его к интересам временным, заставляет его служить режиму. Интересы горние, заставляющие человека во имя любви Божией любить ближнего и положить свою душу за други своя, ему неизвестны. Человек выпадает не только из центра всего тварного Бытия, но выпадает и из самой истории. Отсюда такой страстный порыв у творцов теократической социальной утопии остановить время, стереть все, что напоминает историю, а, следовательно, и саму культуру, которая вне непрерывности традиции не существует.
Хорошо известно, что в обществах религиозных значение художественной литературы крайне незначительно, а возрастание интереса к ней знаменует собой падение религиозности. Так было и в нашем обществе. Но этот феномен был глубоко понятен многим писателям. Об этом писал много правильного и сам Л. Толстой, когда вдохновенные порывы писательства сменялись взором внутрь себя. Такие же муки, как мы знаем, переживал и Гоголь, неоднократно отрекавшийся от написанного им. Я имею в виду следующее. Религиозная литература дает нам образцы поведения (как, скажем, житийная) и говорит нам, какими мы должны быть на весах пользы, что весит больше и что меньше, — исключительно в видах спасения души.
