Волхв - Фаулз Джон Роберт (читать книги бесплатно полностью без регистрации .TXT) 📗

Я не молился за упокой, ибо молитвы тщетны; я не оплакивал — ни ее, ни себя, — ибо дважды оплакивают одно и то же лишь экстраверты; но, окутанный ночным безмолвием, неимоверно враждебным и человеку, и верности его, и любви, просто помнил о ней, помнил, помнил о ней.

Десять утра. Проспал! Я сорвался с постели, наспех побрился. Где-то внизу заколачивали гвозди, переговаривались два голоса — женский, похоже, Марии. Но когда я спустился под колоннаду, там было пусто. У стены стояли четыре деревянных контейнера. Три из них — плоские; для картин. Я сунулся обратно в концертную. Модильяни исчез; исчезли миниатюры Родена и Джакометти; а в двух других ящиках — полотна Боннара, висевшие на втором этаже, догадался я. При виде того, как демонтируют «декорацию», мои ночные надежды быстро улетучились. Я с ужасом заподозрил, что вчера Кон-чис вовсе не шутил.

Мария принесла кофе. Я ткнул пальцем в контейнер.

— В чем дело?

— Фигуме. — Уезжаем.

— О кирьос Конхис?

— Та элти.

Сейчас придет. Я отпустил ее с миром, выхлебал чашку кофе, потом другую. Чистый ветер, утро в духе Дюфи — сплошь трепет, мельканье, упругий колорит. Я подошел к краю площадки. А-а, яхта ожила, на палубе возятся какие-то люди, но женщин среди них, кажется, нет. Тут я обернулся к дому. Под колоннадой, будто выжидая, пока я вдоволь налюбуюсь, стоял Кончис.

Вырядился он абсолютно некстати, словно на карнавал.

Ну точь-в-точь деляга с претензиями на духовность: черный кожаный кейс, синий летний костюм, бежевая рубашка, неброский галстук-бабочка в горошек. В Афинах этот наряд был бы уместен, а на Фраксосе — смешон… да и нужен-то — ведь плавание займет часов шесть, и переодеться он сто раз успеет — затем лишь, чтобы подчеркнуть, что сердцем он уже далеко отсюда. Встретил он меня неласково.

— Давно пора отправляться. — Взглянул на часы — не помню, чтоб он нацеплял их раньше. — Завтра в это же время мне надо быть в Париже.

Ветер зашелестел в лоснящихся, сочных, стеклянных пальцах пальм. Последний акт игрался в ускоренном темпе.

— Торопитесь опустить занавес?

— В настоящем спектакле занавеса не бывает. Как только его доиграют, он принимается играть сам себя. Мы обменялись взглядами.

— А девушки?

— Возьму их с собой в Париж. — Сдержавшись, я скорчил ироническую гримасу. — Вы очень наивны, — сказал он.

— Почему это?

— Потому что думаете, что богатым надоедают куклы.

— Жюли и Джун не куклы. — Он хмуро улыбнулся, а я со злобой продолжал: — Больше вы меня не облапошите.

— По-вашему, ум и вкус, не говоря уж о красоте, не продаются? Глубоко ошибаетесь.

— Ну тогда наложницы не больно-то вам преданы. Мои наскоки его только забавляли.

— Состаритесь — поймете, что плотская неверность ничего не решает. Я покупаю их внешность, их общество, их уменье вести беседу. А не их тела. В моем возрасте с этим проще.

— Вы что ж, хотите, чтоб я и вправду…

Оборвал меня:

— Я знаю, что у вас на уме. Что я запер их где-нибудь в каюте. Под замок посадил. Что ж, после всей ахинеи, какую мы тут вам нагородили, ничего удивительного. — Покачал головой. — В прошлые выходные мы с вами не виделись по очень простой причине. Лилии нужно было время, чтобы обдумать, предпочтет ли она стать женою нищего и, как я полагаю, бездарного учителишки, — или останется там, где денег больше и жизнь веселей.

— Если она такая, как вы изображаете, — чего ж ей зря колебаться?

Скрестил руки на груди.

— Да, она колебалась, — коли это льстит вашему самолюбию. Но под конец у нее хватило ума понять: долгие, унылые, расчисленные годы — слишком дорогая плата за утоленье мимолетной телесной привязанности.

Я ненадолго умолк, отставил чашку.

— Лилия? А другую вы, кажется, Розой обозвали?

— Вчера вечером я все вам растолковал.

Поглядев на него, я вынул бумажник, отыскал там письмо из банка Баркли и сунул ему. Листочек он взял, но едва обратил на него внимание.

— Фальшивка. Вы уж простите.

Я выхватил у него письмо.

— Г-н Кончис, мне надо увидеться с обеими девушками. Я ведь знаю, под каким предлогом вы их сюда заманили. Полиции будет чем поживиться.

— Да, только афинской полиции. Ибо девушки в Афинах. Приеду, расскажу им, в чем вы тут собрались меня обвинять — смеху будет!

— Ни единому слову не верю. Они на яхте.

— Ну давайте поднимемся на борт, давайте. Раз вам так хочется. Ищите где пожелаете. Допрашивайте матросов. Перед отплытием мы высадим вас на берег.

Возможно, блефует, — но мне вдруг показалось, что нет; да и под замок их сажать он сообразил бы не на яхте, а подальше от чужих глаз.

— Хорошо. Вы убедили меня, что не способны на такую глупость. Но дайте только до деревни добраться, — я напишу в британское посольство и все им выложу.

— Не думаю, что они придут в восторг. Когда выяснят, что какой-то горе-влюбленный жаждет использовать их авторитет в своих целях. — И быстро, точно застеснявшись нелепости собственной угрозы, продолжил: — А теперь вот что. Два члена труппы хотят с вами попрощаться. — Отошел к углу колоннады.

— Катрин!

Повернулся ко мне.

— Мария, естественно, далеко не простая греческая крестьянка. — Но я не дал сбить себя с толку. И опять набросился на него:

— Кроме всего прочего, у Жюли… даже если вы сказали о ней правду… хватило бы смелости сообщить мне все это самой.

— Подобные сцены характерны для старой драматургии. Для новой — нет.

— К новой драматургии Жюли не имеет отношения.

— Может, как-нибудь потом вы с ней и повстречаетесь. Вот тогда и предавайтесь своим мазохистским утехам.

Нашу перебранку прервало появление Марии. Все та же морщинистая старушка; но одета в элегантный черный костюм с позолоченной гранатовой брошью на отвороте. Чулки, туфли с зачатками каблуков, немного пудры и румян, губная помада… ни дать ни взять зажиточная шестидесятилетняя хозяйка, каких часто видишь на центральных улицах Афин. Она остановилась передо мной, слабо улыбаясь: сюрприз, фокус с переодеванием. Кончис сухо посмотрел на меня.

— Это мадам Катрин Атанасулис, ее амплуа — роли крестьянок. Давняя моя помощница.