Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович
В России привилось именно французское масонство еще с прошлого века и связи наших верхов, включая придворную среду и окружение монархов с западно-европейским масонством, как можно предполагать, были давними.
Понятно, что докладывая подробно Царю о ходе переговоров по займам, ведущие эти переговоры русские чиновники не могли не сообщить подробно Ему всей ситуации. Кроме того, ясно, что ведущие переговоры, в том числе В.Н. Коковцев, не могли не быть сами членами масонской ложи. Вступая в самые тесные отношения с Великим Востоком Франции, Коковцов был им несомненно: он был членом масонского общества «Маяк». Именно он один получил от Временного правительства повышенную пенсию, в то время, как другие царские министры были арестованы.
XIII. Спиридович А.И. Великая Война и Февральская революция. (Нью-Йорк. 1962 г., кн. 3)
а) Относительно настроения Александры Федоровны в роковые дни февраля 1917 года, показывающие характер Ее мировоззрения и уровень Ее понимания внутреннего положения страны (см. выше о том же свидетельство Жильяра).
26 февраля Н.Ф. Бурдуков, журналист, добился приема у императрицы. Он изобразил положение в столице, как катастрофическое: Царица ответила:
«Я верю в русский народ. Верю в его здравый смысл. В его любовь и преданность Государю. Все пройдет и будет хорошо.»
Однако к вечеру оптимизм Ее был поколеблен. И в полночь Она послала первую тревожную телеграмму Государю, которую оканчивала словами: «Очень беспокоюсь в отношении города». (с.12)
Эти слова были сказаны человеком, который вот уже как полтора года взял на себя обязанность руководить страной и правительством в отсутствие Государя, принимая министров и генералов, давая им указания и предписания и Самому своему супругу в письмах: того сними, того назначь — так хочет «наш Друг», то есть Распутин, а тем-то, что заседают в Синоде и позволили себе что-то там сказать против «нашего Друга» — так им покажи дубину, чтобы знали, кто их повелитель и глава Церкви. Это не забудь, а то запиши, тебе пригодится ... и так сотнями писем и годами. По правде говоря, от одного этого, вероятно, Государь уставал больше, чем от своих обязанностей Верховного Главнокомандующего. И, вероятно, от этой атмосферы вражды, что создавала Его супруга, Он и стремился так часто на фронт.
В эти решающие февральские дни Царица проводила все свое время с больными детьми, напрочь забыв о своем долге, о своих, взятых Ею самой обязанностях управлять страной в отсутствие Государя. В обычные дни Она принимает министров, дает распоряжения, указания и всем своим тоном подчеркивает, что Она — хозяйка всей страны, что все здесь принадлежит Ее супругу и Ей. Но в эти роковые дни Она отсутствует, пассивно наблюдая за происходящим. Никакого волнения за судьбу России, никакого сознания своей ответственности за судьбы миллионов людей, никакого понимания своего положения, как Царицы, супруги помазанника Божия, кому вручены дары духовные для защиты России от врагов ее мы не видим. В ее представлении народ и вся Россия обязаны Ей и Ее супругу всем, Она же и Ее супруг ему, народу — ничем. Никакого долга, никаких обязанностей у царской четы бороться за отечество нет. Вся Ее чуждость России, узкий эгоизм, безразличие к судьбе великой страны сказались в эти дни с самой очевидной наглядностью. Как и неспособность управлять страной. Она с большой охотой занималась интригами против иерархов Церкви, против всех, кто по Ее мнению был против посланца самого неба — Распутина. Она воевала с десятками людей, втравливая в эту, создаваемую Ею же атмосферу вражды и интриганства своего несчастного супруга, но когда нужно было что-то сделать реально полезного, попытаться взять в руки власть и использовать ее для подавления бунта, Она спряталась и молча лишь наблюдала за происходящим. А надо заметить, что в окрестностях Петрограда, в самом даже Царском Селе и в самой столице было много офицеров и учащихся военных заведений, команды выздоравливающих и прочие, которых надо было организовать и бросить на подавление мятежа и бунта. Конечно, более неудачной супруги Николай II не мог найти. В этом мнении сходны между собой почти все мемуаристы независимо от личных политических убеждений: от левых до правых.
В эти дни Александра Федоровна сначала «верила в русский народ» и в его здравый смысл, убежденная, что более проницательного человека, чем Она не существует на свете, и обмануться она никак не может. Через несколько дней Она в него уже не верила: этот «мой народ» не оправдал ее надежд. В эти дни с особой очевидность стала видна роковая роль ее веры в Распутина, благодаря которому она уверовала в Протопопова и убедила супруга назначить того министром внутренних дел. Более рокового назначения трудно себе представить. В некотором смысле, Протопопов хорошо вписался в ожидаемый от него политический курс царской четы: ничего не предпринимать против готовящегося переворота и уличного бунта. Если народ нам верен, своим монархам, то ничего особенного не произойдет, если же не верен, то чего толку суетиться понапрасну. Примерно такой ход мыслей и был угадан Протопоповым. И когда начался бунт и стал разрастаться, то министр внутренних дел просто спрятался, а затем с вещичками явился в новую революционную власть сдаваться добровольно. Роковым для России была ее судьба в лице такой Царицы и такого безвольного Ее супруга, интеллигента и гуманиста и на беду еще и фаталиста. (см. в тексте выше мнение Тихомирова)
б) О взглядах Самого Николая II на будущее страны, на то, каким Он сам видит это будущее, и что Он намеревается сделать после победоносной войны, в благополучный исход которой для России Он непоколебимо верил, Спиридович пишет следующее.
На слова своего врача Кострицкого о необходимости даровать ответственное министерство. Царь отвечал так:
«Сейчас это неблагоприятно отразится на фронте. А вот через три, четыре месяца, когда мы победим, когда окончится война, тогда это будет возможно. Тогда народ примет реформу с благодарностью ... Сейчас же все должно делаться только для фронта». (с.24)
«Вот закончим войну, там примемся и за реформы», — говорил Он другому лицу.» (с.24)
«Государь верил в здравый смысл и патриотизм Государственной Думы. Он не допускал мысли, что Государственная Дума может пойти на какой-либо государственной переворот во время войны. Он верил в верность Англии, ее начальников и эта вера еще более успокаивала Его и относительно невозможности переворота». (с.24)
«Государь беспредельно верил в проницательность, во всезнание и энергию Протопопова. Он верил, что когда нужно будет, Протопопов примет все предупреждающие меры и Он не допускал возможности государственного переворота. И государь был спокоен в главном». (с.25)
Государь верил в то, во что хотел верить, и не желал видеть реальность, от которой не ждал ничего хорошего, которую надо было менять. Государь, как мы видели по реакции Его на обращения к нему правых деятелей, не верил, в то же время, многочисленным сообщениям о готовящемся перевороте, которые поступали даже от самих заговорщиков, боявшихся уличного бунта и анархии толпы. И возникает вопрос, на чем же была основана вера в Масонскую Думу, руководимую врагами государственного строя России и это после предупреждений о том, что начало сессии 14 февраля станет началом уличных беспорядков и предпосылкой государственного переворота. При этом к нему на стол регулярно поступали и сообщения Департамента полиции о настроениях населения Петрограда. Он сам читал записку из кружка сенатора А.А. Римского-Корсакова, ... и все равно верил в патриотизм Думы!
О готовящемся перевороте Ему докладывал 3 января (1917 г.) министр иностранных дел Покровский, 5-го января премьер-министр князь Голицын, 4-го января Великий князь Павел Александрович, 7 января — председатель Государственной Думы Родзянко, 10 января — Московский предводитель дворянства Самарин, которого специально просили приехать в Петроград, чтобы подкрепить доклад Родзянко и вызвать Царя хотя бы на какие-либо действия, предупреждая, что опасность нависла над всей династией и над судьбой России. 19 января — Иркутский генерал губернатор предупредил Царя о готовящемся перевороте и также просил принять какое-то решение. Царь ответил, что весной начнется победоносное наступление и все устроится. Брат Царя, Великий князь Михаил Александрович неоднократно беседовал о надвигающейся опасности и просил, не дожидаясь уличных беспорядков, дать ответственное министерство, как того требовало левое большинство Думы. В конце января князь Голицын, премьер-министр, просил сменить Протопопова, но Царь отказался и это сделать.
