Цветы на нашем пепле - Буркин Юлий Сергеевич (лучшие книги txt) 📗

Грег глянул вверх. Зрелище того стоило. Сотни обнаженных самок в причудливом танце кружились над костром. Покрытые блестками крылья отражали огненные всполохи, и в полутьме возникали удивительные цветные узоры.

– Это девственницы, – сообщил Лабастьер. – Окажи им внимание, встань, протяни к ним руки. Скоро их разберут мужья.

Грег не стал спорить. Самки были прелестны, и он был только рад послужить их празднику. Он поднялся и поднял к ним руки. Хор запел громче, танцующие сместили центр своего кружения от костра к Грегу.

– Спасибо, – сказал император, и Грег даже смутился от такого неожиданного слова в его устах. – Они расскажут об этом своим внукам, а те своим… Хватит. Сядь.

Грег повиновался, и танец вновь переместился к костру. Император, которого Грег не смог найти взглядом, продолжал:

– Раньше на этом празднике, когда самцы выбирали себе жен, одним разрешалось соединиться, другим, имеющим генетические отклонения, – нет. И эти несчастные брослись в огонь костра. Я сделал так, что теперь никаких отклонений нет и в брак разрешено вступать всем. Символом освобождения юных ураний от страха перед костром стало то, что их боль я взял на себя.

И тут Грег увидел императора. Это мог быть только он. Одинокая бабочка медленно-медленно спиралью планировала из поднебесья вниз… Хор смолк. Девственницы остановились и, собравшись кольцом, зависли над костром в причудливом венке. А император все кружил и кружил, опускаясь все ниже и ниже. Вот он замер… А затем, сложив крылья, рухнул в костер.

Хор бабочек взвизгнул. Грег вздрогнул, и тут в его ухе раздался такое пронзительное и жуткое верещание, что тело покрылось гусиной кожей. Рука дернулась к уху, чтобы выдернуть наушник, но звук уже прекратился.

Тяжело дыша, Грег встряхнул головой. Минуты две или три на площади царила гробовая тишина. Слышно было только, как в костре что-то трещит и лопается. Потом из толпы зрителей к девушкам поспешили самцы и, забрав одну или нескольких, стали улетать с ними во тьму города.

5

– Приветствую тебя, Грег Новак, – услышал астронавт, едва высунувшись из «беседки». На привычном уже месте перед ним висел флаер императора.

– Салют, салют, – отозвался Грег. – Так и думал, что снова увижу тебя здесь.

– Это даже не говорит о твоей догадливости. Я ведь все объяснил тебе.

– И то верно.

– Ты готов отправиться сегодня в город махаонов?

– Из этой клетки я готов отправиться хоть черту в зубы.

– Ты считаешь, что я недостаточно гостеприимен?

– Для тебя, возможно, и достаточно, – туманно ответил Грег. – А сколько туда идти?

– Все зависит от тебя. Если будешь идти быстро, доберемся к завтрашнему вечеру.

– А на твоем… Э-э… антиграве?

– Час.

– А что, для меня подобное средство передвижения слабо было сделать?

– Я не хочу давать тебе повод замышлять побег.

«Во всяком случае, честно», – подумал Грег. Действительно, когда он говорил о таком средстве передвижения, мысль, что оно, в случае чего, поможет ему бежать, мелькнула… «Куда я денусь с подводной лодки…» – пробормотал он, а Лабастьеру сказал: – Ну, и когда мы начнем обсуждать возможность пробуждения моих товарищей? Для начала, хотя бы, моей… э-э… самки.

– Вот и еще одна причина, которая делает пеший переход более приемлемым, – заявил Лабастьер. – Будет время поговорить. О твоих товарищах и о других мирах. Ты расскажешь мне о них?

– О’кей. Я могу умыться?

– Если ты настаиваешь. Но придется подождать. Если же ты потерпишь, то довольно скоро по дороге у тебя будет возможность искупаться.

– Тогда уж лучше в пути, – махнул рукой Грег.

– Сейчас тебе принесут завтрак…

– Полдник, – уточнил Грег.

– Пусть так. После того как ты утолишь свой голод, выступаем.

В том, что у Лабастьера все распланировано заранее, Грег убедился, обнаружив, что из города ураний они выходят не тем же путем, каким пришли, а другой, проложенной в нужном направлении, дорогой-ущельем. Прощаться с ним бабочки не вылетели – видно, сценарием это предусмотрено не было.

Только выйдя из города, Грег осознал, что топать придется не по дороге. Действительно, откуда здесь дороги, зачем они бабочкам? Проклиная все на свете, в сопровождении пяти флаеров брел он по напоминающей степь равнине, поросшей чахлой, но жесткой серо-зеленой травой.

– Кстати, – сказал император, когда Грег присел отдохнуть. – У меня есть сюрприз для тебя.

– Представляю, – ворчливо откликнулся Грег.

– Да? – искренне удивился Лабастьер. – И что ты представляешь?

– Ничего. Это я так… Что там у тебя?

Император не стал упорствовать в расспросах, а перешел к делу:

– Ты интересовался литературой бабочек. Я сделал для тебя книгу.

– Что значит, «сделал»?

Император что-то прочирикал, и к самому лицу Грега подплыл один из флаеров. Один из сидящих в нем самцов-ураний наклонился и с явственным усилием достал со дна машины прямоугольный предмет – размером с почтовую марку, но толщиной в сантиметр.

– Что это? – спросил тот, осторожно взяв его в руки.

– Книга, – отозвался император. – Я изучил вашу технологию изготовления книг и слегка подправил ее. Это – самый популярный в нашем мире текст – «Книга стабильности» махаон. Сейчас ее читают не только махаоны, но и маака, и урании. Это избранные, самые любимые мною стихи. Я сам перевел их на твой язык, чувствуя при этом связь времен. Когда-то почти тем же самым занималась моя мать – переводила «Книгу стабильности» с языка махаон на язык маака.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Грег и принялся разглядывать подарок. Переплет «книги» был серым и тонким, как папирус, со схематическим изображением трехлепесткового цветка, выполненным одной золотистой линией. Когда Грег осторожно перелистнул обложку, то под ней обнаружились странички столь тонкие, что страшно было и листать их. Микрон? Полмикрона? Толщиной в одну молекулу?..

– Это не для моих грубых пальцев, – Грег с сожалением хотел вернуть подарок, но император остановил его.

– Не торопись. Это флуон, материал в сотни раз прочнее вашей бумаги. Порвать страницу этой книги ты сможешь, только если сильно постараешься. А я не смогу вовсе.

– Сколько тут страниц? – спросил Грег.

– Триста тридцать три, – ответил Лабастьер. – Когда-то у махаонов это число считалось священным и изображалось цветком трилистника. На каждой странице – одно стихотворение. Мне это доставило удовольствие.

– Как ты успел перевести их за одну ночь?

– У меня тысячи голов, – напомнил император.

Грег с сомнением перелистнул первую, абсолютно чистую, и невесомую страничку. Удивительно: при почти полном отсутствии толщины страницы были не прозрачны, а белоснежны, словно плотный ватман. А вот и первый текст. Иззелена-черные буковки были малюсенькими, но Грег все-таки смог невооруженным глазом разобрать слова и прочел вслух:

– Хм-м… – покачал он головой. – Интересно. Красиво, но непонятно. Похоже на японские хокку.

– Ты прав, – отозвался Лабастьер. – Но природа этого текста несколько иная. И я не смогу объяснить тебе, в чем его специфика, ты должен почувствовать это сам. Я бы выделил тут несколько основных семантических линий: «Не суетись, и ты обретешь гармонию», «мы смертны, и жизнь наша коротка», «мир прекрасен», «вселенная едина в своем многообразии, и мы – часть ее»… Однако займись этим на досуге, а сейчас – в путь.