Василий Шульгин - Рыбас Святослав Юрьевич (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

В ответ Василий Витальевич написал о себе гораздо критичнее:

Как видим, настроение у него было неважное. «Никуда не дошел».

Еще он прибавил в другом стихотворении о себе: «Жилец иной эпохи». И это было верно — его эпоха стремительно утекала.

Не будем здесь говорить ни о политике, ни об экономике. Уходили близкие люди.

Вслед за сестрой навсегда ушла из жизни Екатерина Григорьевна.

Он получил из Белграда тревожную телеграмму от Павлы (Лины): «Катя куда-то исчезла, оставив письмо. Приезжай. Лина».

Трудно было понять, что случилось. Екатерина Григорьевна тогда была неуравновешенна, грустила, часто впадала в депрессию. У нее в роду были психически нездоровые люди — ее отец закончил жизнь почти сумасшедшим.

Но то, что случилось, никто не мог представить.

Шульгин так описал происшедшее: «Письмо было адресовано нашему сыну Диме: „Прости меня, что я причиняю тебе такое горе, но это необходимо. Пришло время. В течение всей моей жизни Ормузд и Ариман боролись за мою душу…“ Ормузд и Ариман взяты были Катей из персидской мифологии. Первый — бог добра, второй — бог зла. Она мне об этом неоднократно говорила, причем поясняла: „Ариман вошел в меня от моего отца, а Ормузд — от матери. Я, быть может, когда-нибудь сойду с ума. Так я тебя прошу: не отдавай меня в сумасшедший дом“. Это было исполнено, в сумасшедший дом бедная Катя не попала, но, может быть, в противном случае она бы не покончила с собою? Так что неизвестно, что лучше.

Далее она писала: „Дорогой мой Дима, в молодости Ормузд был в моей душе, и я любила всех, весь мир. Но затем Ариман, пользуясь всеми несчастиями, какие произошли со всеми людьми, стал завладевать моею душою, и круг любимых мною людей стал суживаться. Я возненавидела сначала японцев, потом немцев, потом русских. Но все же оставались люди, мне близкие, и я их любила. Но он, Ариман, постепенно отнял у меня всех, и остался только ты один. Но он замыслил отнять у меня и тебя. И этого я ему не позволю. Я умру, не разлюбив тебя…“

Дима в это время был в Любляне. Его вызвали. Он приехал вместе с Таней, своей первой женой. Приехав, он прочел письмо и попросил меня позвать Таню. Бедный Дима. Ведь Таня была тем орудием, которым воспользовался Ариман. Из-за Тани огорчилась до последней ступени душа Екатерины Григорьевны. Она думала, лучше сказать, чувствовала, и она не ошиблась, что Таня не любит ее сына так, как он этого заслуживает.

Самоубийство произошло при такой обстановке. Катя отправилась на пароходе в городок Панчево. Там сошла на берег и пошла бродить среди озерец, оставшихся после разлива Дуная. Быть может, эти прудики напомнили ей Курганы. Там река Горынь тоже так разливалась. Но на этих дунайских озерцах было сравнительно мелко, не более одного-двух метров глубины. Она связала платком себе ноги, потом другим платком при помощи зубов связала руки, легла на берег и покатилась в одно из таких озер. Очутившись на дне, уже встать не могла.

Это кажется совершенно невероятным, но вскрытие тела никаких признаков насилия не обнаружило. И потом письмо…

Приехав в Белград по телеграмме, я три дня искал Катю по всяким пустым местам, где можно было предполагать, что она там бродит. Вместе с тем было заявлено в полицию. Последняя, организовав поиски, вскоре сообщила, что в Панчево найдено тело женщины. Мы немедленно туда отправились с Антоном Дмитриевичем Билимовичем. На месте мы увидели тело, совершенно уже черное и как бы с лицом сохранившимся, но очень раздутым, а у Кати были тонкие черты лица и само оно было худенькое. Мы с Билимовичем не могли установить, что это Катя. Телеграфировали моей сестре Лине. Она приехала и, посмотрев, сказала: „Это она. Она в платье, которое я ей на днях подарила“.

Все же приступили к вскрытию. Билимович сказал мне: „Не смотрите“…

Все формальности были совершены, и было дано разрешение на погребение. Ее тело отвезли в Любляну, и мы похоронили ее рядом с моей сестрой Аллой Витальевной. Несмотря на развод, Катя сохранила фамилию Шульгиной» ^[511].

Вот и все о первой жене Василия Витальевича. Прибавилось еще одно имя в его мартирологе.

Когда Р. Г. Красюков готовил книгу воспоминаний В. В. Шульгина, ему из сербского города Нови-Сад поступил следующий комментарий от Б. А. Арсеньева.

Газета «Новое русское слово» от 20 мая 1994 года на 53-й странице переопубликовала заметку шестидесятилетней давности (май 1934 года):

«САМОУБИЙСТВО ЖЕНЫ В. ШУЛЬГИНА. Нам пишут из Белграда:

Сильное впечатление на русскую колонию произвело самоубийство жены известного политического деятеля и писателя В. В. Шульгина — Екатерины Григорьевны Шульгиной.

В последнее время Е. Г. Шульгина страдала, несомненно, обострившейся душевной депрессией, вызванной гибелью в СССР любимого сына. Между прочим, поиски этого сына и имел, главным образом, в виду В. В. Шульгин, совершивший фантастическую поездку по СССР при содействии пресловутого „Треста“, оказавшегося, как известно, большевистской провокаторской организацией. Сын не был найден.

Но в результате поездки появилась наделавшая много шума книга „Три столицы“, которая, что тоже позже стало известно, была предварительно просмотрена и одобрена к печати тем же „Трестом“.

Провал „Треста“ на много лет оторвал В. В. Шульгина от политической деятельности.

Таковы истоки страшной трагедии несчастной матери. Русский Белград знал Е. Г. Шульгину, тревожно искавшую духовного равновесия то в повышенной, доходящей до экзальтации религиозности, то в отчаянии отходящей от Церкви… И, наконец, она бесследно исчезла, ушла из дому и больше не возвращалась. И на днях в Панчево, ниже Белграда, в Дунае был найден ее труп. Она бросилась в воду, предварительно связав себе ноги. (Очевидно, бросилась в Дунай с тзв. „Панчевского моста“ — единственного через Дунай в Белграде. — Б. А.) Е. Г. Шульгина была дочерью известного публициста Г. К. Градовского и сама одно время много предавалась публицистике. Работала в разных изданиях и писала под псевдонимом Алексей Ежов. Под этим именем Е. Г. помещала злободневные политические статьи в „Киевлянине“, выходившем под редакторством ее мужа» ^[512].

Дальнейшая жизнь Василия Витальевича протекала без потрясений, спокойно и скучно. В одном из уже ставших редкими писем Маклакову от 15 июля 1936 года он сетовал, что «духом очень обнищал».

Он занимался с молодыми участниками Национально-трудового союза нового поколения (НТСНП), эмигрантской политической организации, возникшей в результате «банкротства отцов» — читал лекции о российской истории и обучал пропагандистским методам борьбы.

Эта молодежная организация возникла после похищений Кутепова и его преемника генерала Е. К. Миллера и разоблачения сотрудничавшего с чекистами генерала В. К. Скоблина, командира Корниловской дивизии и мужа знаменитой певицы Надежды Плевицкой. Новопоколенцы отмежевались от низового террора. В их обращении «К новому поколению России» в июне 1933 года говорилось: «Бесполезно убивать за тысячу верст от Москвы мелкого партийца или жечь стога сена в совхозах» ^[513].

Союз готовил молодежь к длительной работе по свержению советской власти. В Белграде им были выпущены учебные пособия по различным темам: «Ошибки эмиграции, настоящее ее положение и наш долг», «Значение идей и сильных личностей в истории», «Социализм», «Либерализм», «Идеализм и материализм», «Земельный вопрос», «Рабочий вопрос», «Кооперация», «Украинский вопрос», «История революционных и общественных движений до 1917 года», «Революция 1917 года», «Октябрьский переворот и борьба с большевиками», «История коммунистической власти», «Административное устройство СССР», «Наша идеология — наши задачи». Кроме этого, были изданы пособия — «Руководство по прохождению курса политической подготовки», «Руководство по прохождению курса умения говорить», «Тактика боя в городе», «Список книг по национально-политической подготовке», «Как хранить тайну».