Мираж черной пустыни - Вуд Барбара (читать книги бесплатно TXT) 📗
«Для нас должно наступить такое будущее, — говорил Дэвид Моне в ту июньскую ночь, год назад, когда они любили друг друга и клялись в вечной верности, — в котором мы сможем идти рядом, бок о бок, как законные муж и жена».
«Наступит ли для нас это будущее? — грустно размышляла Мона, направляясь вслед за Джеймсом на кухню, где Марио готовил для них обед. — Будущее, в котором мы с Дэвидом сможем пожениться и при этом не будем чувствовать себя отверженными, в котором мы сможем путешествовать в одном вагоне, вместе приходить в ресторан и ужинать за одним столом?»
Когда поздней ночью она лежала в постели, а рядом с ней мирно посапывал ее ребенок, она страстно мечтала о Дэвиде. В такие минуты ей верилось, что такое будущее не только возможно, но и очень близко. Однако при свете дня, когда ей приходилось опоясываться кобурой с револьвером и когда она слышала о все новых убийствах, все новых зверствах, учиняемых обеими враждующими сторонами, видение их прекрасного будущего увядало, как чайная роза вянет под слишком жаркими лучами солнца. В Кении белые всегда ездили первым классом, а черные — третьим, и никогда не оказывались они вместе за одним столом. Ее фантазии были абсурдны, с таким же успехом она могла бы мечтать о том, чтобы достать луну с неба.
— Джамбо, бвана, — поздоровался Марио, наливая чай Джеймсу. — Хабари гани?
— Мзури сана, Марио. Как ты?
— Плохие времена настали, бвана. Очень плохие.
Да, времена хуже некуда, мысленно соглашался Джеймс, но день за днем ситуация несколько выправляется. За три месяца после операции «Молот» активность May May определенно снизилась. Конечно, далеко не все из тридцати пяти тысяч схваченных были May May, тем не менее в широкую сеть, расставленную британцами, не могла не попасться и крупная рыба. Теперь им лишь оставалось обнаружить наконец того мерзавца, который проводил в их округе обряд клятвы, и затем схватить главарей May May — например, Делана Кимати, или того, кого называют Леопардом. Тогда восстание стихнет, угаснет, как спичка на ветру, — в этом Джеймс был абсолютно уверен.
А что потом?
Джеймс задумчиво помешивал ложечкой сахар. За окном пчелы жужжали вокруг бархатцев и анютиных глазок, посаженных Грейс, миссия жила своей обычной жизнью, за исключением британских военных, которые патрулировали по периметру с оружием наизготовку.
Джеймс Дональд ни на минуту не сомневался в том, что May May навсегда изменили Кению. Он знал, что, как только закончится эта гражданская война, в стране неизбежны значительные перемены. Уже сейчас произошло то, что ни одному белому поселенцу раньше и не приснилось бы: в правительстве появился первый чернокожий министр.
«Но если африканцы хотят добиться самоуправления, — размышлял Джеймс, — тогда кого они выберут своим лидером?»
— Ты не видела Джеффри? — спросил он.
— Он заходил сюда, — ответила Мона, давая Мамби бутылочку с молоком. — Они с Тимом Хопкинсом вместе с военными снова пытаются найти «клятводателя». Планируют очередную внезапную облаву.
Джеймс намазывал маслом кусочек хлеба. Он не знал, что произошло между Моной и его сыном, только видел, что этот конфликт был достаточно серьезным, чтобы между ними образовалась непреодолимая пропасть. Джеймсу казалось, что эти двое не разговаривают друг с другом уже около года. Когда бы Джеффри с Ильзой и пятью детьми ни приехали в гости, Мона всегда находила предлог, чтобы покинуть комнату. Он подозревал, что это имело какое-то отношение к Дэвиду Матенге.
— Марио, — сказал Джеймс. — Похоже, я съел весь джем. У нас случайно нет…
К его удивлению, слуги в комнате уже не оказалось.
Густой туман сползал вниз с горы Кения, забивался в ноздри. Он окутывал стволы деревьев, заглатывал траву и кусты, повисал на каждом листке, каждом лепестке тяжелыми каплями влаги. К полуночи лес, казалось, превратился в загадочное царство, наполненное клубами дыма и неясными, ускользающими тенями, в какой-то потусторонний мир, в котором согласно преданиям кикую обитали их предки.
Сквозь туман шли двое мужчин; капли влаги, как драгоценные камни, блестели на их волосах, покрывавшие их лохмотья насквозь промокли. Они пришли издалека, с купающихся в облаках, поросших вереском вершин Абердерских гор, оттуда, где исполинские бамбуковые рощи и гибельные трясины скрывали их секретный партизанский лагерь. Они шли настороже, все их чувства после столь долгого времени, проведенного в лесу, обострились до предела. Их слух был подобен слуху леопарда, обоняние острое, как у антилопы, и шли они неслышно, будто ступали мягкими лапами. Они шли молча, излучая смертельную угрозу. Вокруг них тоже была опасность, и они это знали. Опасность исходила не только от диких зверей, населяющих лес, но и от британских солдат, которые, следуя новой тактике борьбы с повстанцами, начали теперь проникать в горные чащобы.
Эти двое были из отряда May May, отчаянные головы. И они были на задании.
Внезапно оба резко остановились и прислушались. Невдалеке был лагерь: они отчетливо слышали, как потрескивают в костре стволы бамбука. Тот, кто был старшим в этой маленькой группе, крадучись, продвигался вперед, держа винтовку наготове: большой палец на предохранителе, указательный на спусковом крючке. Если вдруг солдаты их заметят, он тут же откроет стрельбу.
Однако томми ни о чем не подозревали, мирно ужинали консервами и пытались согреться под брезентовыми накидками. Они выглядели бледными, несчастными и абсолютно не к месту в этих молчаливых джунглях, окутанных туманом и ползучими лианами.
Двое бойцов May May продолжали свой путь. У них было слишком важное задание, чтобы отвлекаться на убийство кучки жалких томми.
Они получили приказ с самого верха, от Дедана Кимати, верховного главнокомандующего May May. По сведениям, полученным от тайной разведки, в доме мемсааб доктори, Грейс Тривертон, находился белый младенец. Камити хотел получить этого ребенка, и непременно живым.
Операция «Молот» нанесла мощный удар по May May, отрезав большинство путей снабжения, так что теперь борцы за свободу оказались практически изолированы от внешнего мира. Они голодали, болели, одевались в жалкие лохмотья. Поэтому Кимати решил провести самую широкомасштабную на сегодняшний день операцию по вербовке новых бойцов. В этот момент его люди совершали набеги на дома кикую, вытаскивали оттуда жителей и заставляли принять клятву. Только таким образом он мог увеличить численность своей армии. Но теперь им приходилось иметь дело с самыми упорными лоялистами, теми, кто уже два года сопротивлялись May May. Кимати знал, что для них нужна особенно могущественная и смертельная клятва. Для этого обряда уже недостаточно будет использовать собаку или девственницу. Им нужен ребенок белой мемсааб. Как только кикую заставят съесть плоть, на которую наложено самое строжайшее табу, ни один из них уже не сможет ослушаться приказов Кимати.
Наконец эти двое — старший по имени Леопард и его спутник, тот, кто должен будет провести обряд клятвы, — вышли из леса. Перед ними предстал мир, купающийся в лунном свете. Опрятные маленькие шамбы, будто заплатки, покрывали поросшие травой холмы, тянущиеся вдоль реки; столбики дыма поднимались вверх от конусообразных крыш; вся большая территории миссии Грейс, похожая на маленький городок, спала за крепко запертыми окнами и дверьми. May May видели солдат, кругами патрулирующих миссию. Один из лесных людей, тот, кто проводил обряд клятвы, указал своему спутнику на большой дом, со всех сторон окруженный садом. В этом доме жила мемсааб доктори. Ребенок там, в комнате, перед окном которой растет огромный платан. И окно в эту комнату не заперто.
Вступив на тропинку, ведущую вниз, к реке, Леопард на мгновение замер. Перед ним расстилался заброшенный прямоугольник поля для игры в поло, который в свете луны выглядел зловещим и призрачным. С южного края притулились три маленькие хижины кикую. Леопард посмотрел на противоположный край поля, где возвышался величественный двухэтажный особняк, словно драгоценный камень на темно-зеленом, почти черном, бархате. Окна этого дома были также темны. Он подумал о той женщине, что жила в этом доме и спала сейчас где-то в его темноте; вспомнил постель, в которой спал и он. На какое-то мгновение его охватила глубокая печаль.
