Загадка 37 года (сборник) - Мухин Юрий Игнатьевич (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗
Комментарии, как говорится, излишни. Это еще раз подтверждает, как бережно надо относиться к истории и не спешить с выводами, даже если ты прославленный маршал.
Не выдерживает критики и свидетельство Жукова о том, что накануне войны ему с трудом удалось разбудить Сталина. Молотов утверждает, что в начале третьего часа ночи позвонил немецкий посол граф Шуленберг и сообщил, что ему необходимо вручить важный правительственный документ. Молотов разбудил Сталина и сказал: «Коба, Шуленберг идет ко мне в наркомат с меморандумом об объявлении войны».
Принять меморандум немедленно означало признать, что Германия напала на нас не внезапно, не по-бандитски, а как того требует международное право — объявила войну и только потом начала вторжение. Сталин приказал принять посла только после того, как военные сообщат о вторжении, сам же сразу поехал в Кремль, вызвав туда членов Политбюро.
Молотов вот как объясняет ошибочность версии Жукова. После того как Сталин уехал в Кремль, Жуков, получив донесение о нападении, позвонил на дачу. Но дежурный, а им, по Жукову, оказался заспанный генерал Власик (его что, у тумбочки, как «молодого», поставили солдаты охраны?!), не имел права сообщать, что Сталин куда-то уехал. Жуков положил трубку, и ему тут же позвонил Сталин. Жуков, конечно, не спрашивал Генсека, откуда тот звонит, но у него создалось впечатление, что Сталин еще в Кунцево.
Для чего такое накрутил Жуков, остается загадкой. Но выходит, что лишь он не проспал начало войны. А почему бы ему не написать о том, как он справился с возложенными на него накануне войны обязанностями по обеспечению войск топливом и связью? Почему директиву о возможном нападении немцев, отданную Сталиным 21 июня в 9 часов вечера, смог передать в войска (да и то не всем) лишь к часу ночи?
Впрочем, давайте поговорим о сроках нападения, проследим динамику рождения и подготовки агрессии Германии против Советского Союза. 22 июля 1940 года Гитлер настаивает начать войну осенью 1940 года. 18 декабря подписанная директива о плане войны «Барбаросса» предусматривает нападение 15 мая. 3 апреля срок нападения перенесен на 4 недели. 30 апреля выяснилось, что железнодорожные возможности не позволяют провести запланированную переброску войск. 30 мая Гитлер заявил, что днем начала операции «Барбаросса» пока остается 22 июня…
Гитлер колеблется, и Сталин делает все возможное, чтобы он еще раз перенес начало агрессии. Известное сообщение ТАСС от 14 июня было специально приурочено к совещанию у Гитлера по «Барбароссе» с докладами командующих группами армий! Уже одно это говорит, что Сталин давал понять Гитлеру, что следит за каждым его шагом и дипломатическим способом пытается затруднить ему нападение на нашу страну.
Анализируя предвоенную обстановку, конечно же, необходимо учитывать интересы и намерения всех втянутых в войну стран.
Давайте это сделаем и мы. Германии было выгодно, чтобы на нас напали Япония и Турция. Войну на три фронта мы бы, безусловно, не выдержали. Германии также крайне необходимо было перемирие с Англией. Вспомним прыжок Гесса на «территорию условного противника». А Япония? Ее действия будут в значительной степени зависеть от поведения Англии. Выйдет она из войны — и Япония в связи с усилением ее флота на Тихом океане, вероятнее всего, нападет на СССР, остается Англия в состоянии войны с Германией — Япония нападет на США.
Получается, что для нас на первое место выходит позиция Англии. Если она воюет — у нас один фронт и автоматический союзник Англия, а в перспективе — и тесно связанные с ней США. Если она заключает перемирие, наше поражение становится неизбежным. Но вероятнее всего, что Англия не выйдет из войны, если Германия нападет на СССР. Для нее это будет просто позорно! А если наоборот? А если мы нападем на Германию?
Как видим, судьба нашей страны стала зависеть от, казалось бы, сакраментального вопроса «Кто на кого нападет?». Мы нападать не собирались, но нас могут сделать агрессорами искусственно. Накануне войны с Польшей немцы разгромили собственную радиостанцию, подбросив трупы в польской военной форме, и дали все это запечатлеть корреспондентам. Кто хотел поверить в агрессию Польши, тот поверил. Англичанам будет очень выгодно поверить в нашу агрессию против Германии и с полным правом заявить о нейтралитете.
Следовательно, на месте Сталина надо сделать все возможное, чтобы не попасться на такую провокацию. По сравнению с тем, что поставлено на карту, никакие антипровокационные мероприятия не являются дорогими, никакие сбитые самолеты не компенсируют поражения в войне.
И насколько этот вопрос важный, видно даже из попыток Резуна (Суворов) в книгах «День М», «Ледокол» и т. д. даже сейчас, через столько лет, когда уже установлен факт вероломного нападения фашистской Германии, убеждать нас в обратном!
22 июня весь мир ясно увидел, что Гитлер является агрессором. И в этом величайшая заслуга Сталина.
Вот и давайте решать, что делать. Поднимать войска по тревоге и даже напасть первыми, как это предлагал Жуков? Или поднимать их со многими оговорками и тогда, когда провокация уже не могла осуществиться? Сталин ставил своей целью выиграть войну, Жуков — сражение. К сожалению, Жуков эту разницу не понял даже ко времени написания своей книги.
Сталин имел полное право на эту дипломатическую игру еще и потому, что колебания Гитлера по поводу нападения на СССР продолжались вплоть до 21 июня! В тот день он пишет своему «другу» Бенито Муссолини: «Если я Вам, Дуче, лишь сейчас направляю это послание, то только потому, что окончательное решение будет принято сегодня в 7 часов вечера. Я пишу Вам письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также нервное ожидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения».
ВОЙНА!!! Знал ли Сталин о ее приближении, если еще в 1927 году на Объединенном Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) высмеивал Зиновьева: «Кто «толкнул» Зиновьева написать статью о возможности войны теперь, когда война становится неизбежной? (Смех )»?
На оборону шла почти половина бюджета.
Троцкий в том же 1927 году, потерпевший на навязанной им же дискуссии сокрушительное поражение, также знал о приближающейся войне. Именно тогда он выдвинул программный тезис, что брать власть в стране следует, когда враг подойдет на 80 км к столице.
Готовился ли Сталин к войне, если была проведена скрытая мобилизация и уже за десять дней до нее началось минирование мостов и дорог, вывод фронтовых управлений на основные командные пункты?
Готовился ли Сталин к войне, если даже Гальдер 7.04.41 года записал в своем дневнике: «Анализ группировки русских войск заставляет признать, что их группировки вполне позволяют быстро перейти в наступление».
Как-то, собрав своих троих сыновей, Сталин сказал: «Ребята, скоро война, и вы должны стать военными». Яков и Сергеев (приемный сын Сталина) стали артиллеристами, Василий — летчиком. «В первый же день войны Сталин позвонил, чтобы нас немедленно взяли на фронт. И это была единственная привилегия от него, как от отца», — впоследствии напишет один из них.
Для нападения Гитлер выбрал самый длинный день в году. Это как бы символизировало величие и вечность Третьего рейха.
Сталин в насмешку Парад Победы проведет 24 июня 1945 года, когда день начнет сокращаться…
Вот как описал состояние Сталина в начале войны придворный историк Волкогонов: «В течение нескольких дней был подавлен и потрясен, находился в глубоком психологическом шоке, почти параличе».
Мы разгадали секрет этой фразы. Дело в том, что в своей жизни генерал-пропагандист не командовал ни одним солдатом, но, чтобы вжиться в образ Сталина, представил, что ему предложили командовать ротой. Свое состояние и перенес на вождя, даже не заметив от потрясения, что уже обнародован дежурный журнал приемной Сталина, в котором с 21 июня 1941 года зафиксированы сотни посещений. Принимались десятки важнейших решений, отдавались один за другим приказы и распоряжения. Сталин не только не сложил ни одной из прежних высоких обязанностей (Генерального секретаря ЦК, Председателя СНК), но именно в эти первые, самые страшные дни войны взял на себя новые ответственнейшие обязанности председателя ГКО, члена, а затем и председателя Ставки, Народного комиссара обороны и Верховного главнокомандующего.
