По воле судьбы - Маккалоу Колин (читать книги онлайн без TXT) 📗
— Думаешь, тебе это удастся? — спросил Аттик.
— Очень на это надеюсь, — был ответ.
Но когда Сенат собрался первого апреля в храме Аполлона, людей было так мало, что кворума не набралось. Ужасный удар для Цезаря. Из консуляров пришли только Луций Вулкаций Тулл и Сервий Сульпиций Руф, причем последний был настроен враждебно. К тому же выяснилось еще одно непредвиденное обстоятельство: кроме Марка Антония и Квинта Кассия на скамье плебейских трибунов сидел Луций Цецилий Метелл — ярый boni, готовый заблокировать любое вынесенное на обсуждение предложение. И Цезарь теперь ничего не мог с этим поделать. Ведь именно для защиты прав народных избранников его тринадцатый легион пересек Рубикон.
Несмотря на отсутствие кворума, что не позволяло провести какой-нибудь закон, Цезарь наконец заговорил о вероломстве boni и о своем совершенно законном марше в Италию. Он подробно остановился на отсутствии кровопролития, а также на милосердии, оказанном в Корфинии.
— А теперь о том, что надо сделать немедленно, — сказал он в заключение. — Палата должна послать делегацию к Гнею Помпею в Эпир. Делегаты будут официально уполномочены вести переговоры о мире. Я не хочу гражданской войны, будь это в Италии или в другом месте.
Присутствующие — их набралось не более сотни — зашевелились. Вид у всех был разнесчастный.
— Очень хорошо, Цезарь, — сказал Сервий Сульпиций. — Если ты думаешь, что делегация чему-то поможет, мы ее, безусловно, пошлем.
— Могу я узнать имена десяти желающих ехать?
Но все промолчали.
Сжав губы, Цезарь посмотрел на городского претора Марка Эмилия Лепида. Младший сын человека, покусившегося в свое время на римскую государственность и умершего то ли от сердечного приступа, то ли от пневмонии, патриций Лепид всемерно пытался восстановить в правах свой некогда очень влиятельный род. Этот видный мужчина с перерубленной мечом переносицей лишь недавно сообразил, что ему никогда не снискать доверия boni из-за своего брата — Марка Эмилия Лепида Павла. Приход Цезаря был настоящим спасением для него.
Он встал, готовый сделать то, о чем с ним чуть раньше приватно поговорили.
— Почтенные отцы, проконсул Гай Цезарь просит, чтобы ему предоставили свободный доступ к фондам римской казны. Я предлагаю разрешить ему это. Естественно, не без выгоды для казны. Гай Цезарь хочет взять ссуду под десять обычных процентов.
— Я налагаю вето на твое предложение, Марк Лепид, — объявил Луций Метелл.
— Луций Метелл, это же выгодно Риму! — воскликнул Лепид.
— Ерунда! — презрительно фыркнул Луций Метелл. — Во-первых, твое предложение при отсутствии кворума так и так не пройдет. Во-вторых, что гораздо важнее, приняв его, мы фактически узаконим все действия Цезаря при существующих разногласиях между ним и настоящим правительством Рима. Если у Цезаря нет своих средств, пусть прекратит агрессию. Я налагаю вето.
Лепид, обладающий быстрым умом, возразил:
— Сейчас действует senatus consultum ultimum, во время которого вето не принимаются во внимание, Луций Метелл.
— Ах, — широко улыбнулся Луций Метелл, — но это положение ввел прежний Сенат! Цезарь пришел, чтобы защитить права и личности плебейских трибунов, и это его Сенат, его правительство. Следует полагать, что краеугольным камнем его правительства является право плебейских трибунов налагать вето.
— Благодарю за то, что освежил мою память, Луций Метелл, — сказал Цезарь.
Отпустив сенаторов, он созвал в цирке Фламиния Трибутное собрание. Там собралось больше народа, к тому же не испытывавшего любви к boni. Толпа внимательно выслушала речь Цезаря и выказала готовность во всем его поддержать. Особенно после того, как Цезарь пообещал продолжить бесплатную раздачу зерна, как это делал Клодий, и выдать каждому римлянину по триста сестерциев.
— Но, — сказал Цезарь, — я не хочу поступать как диктатор. И продолжу переговоры с Сенатом, пока не добьюсь положительных результатов. А потому прошу вас не принимать в настоящее время никаких радикальных решений.
Это оказалось ошибкой. Ситуация зашла в тупик. Сервий Сульпиций ратовал за мирное разрешение кризиса, но никто из сенаторов не изъявлял желания ехать к Помпею, а Луций Метелл налагал вето каждый раз, когда Цезарь требовал денег.
На рассвете четвертого апрельского дня Цезарь пересек римский померий и вошел в город в сопровождении двенадцати ликторов (одетых в малиновые туники, с топориками в фасциях — только диктатору разрешалось такое внутри священных границ города). С ним шли два плебейских трибуна и городской претор Лепид. Марк Антоний и Квинт Кассий были в полном боевом облачении и с мечами.
Цезарь шел прямо к храму Сатурна, в чьих подвалах хранилось основное финансовое достояние Рима.
— Начинайте, — прозвучал короткий приказ.
Лепид кулаком ударил по бронзе.
— Откройте городскому претору! — крикнул он. Правая створка дверей приотворилась, наружу высунулась голова.
— Да? — произнесла она с тихим ужасом.
— Впусти нас, tribunus aerarius.
Из ничего вдруг возник Луций Метелл, загородивший дверной проем.
— Гай Цезарь, ты пересек померий и лишился всех своих полномочий.
Собралась небольшая толпа, она все росла.
— Гай Цезарь, ты не имеешь права ни на единый сестерций из храма! — громко крикнул Луций Метелл. — Я наложил вето на твой доступ к государственной казне Рима и вновь его подтверждаю — здесь и сейчас! Возвращайся на Марсово поле, или ступай в официальную резиденцию великих понтификов, или вообще иди, куда хочешь. Я не стану против этого возражать. Но я не дам тебе войти в это здание!
— Отойди, Метелл, — сказал Марк Антоний.
— Не отойду!
— Отойди, Метелл, — повторил Марк Антоний.
Но Метелл смотрел только на Цезаря.
— Твое присутствие здесь — прямое нарушение всех законов Рима, записанных на таблицах! Ты не диктатор! Ты даже не проконсул! В лучшем случае ты — частное лицо, а в худшем — враг Рима! Если ты не прислушаешься ко мне и войдешь в эти двери, все, кто это видит, будут знать, что на самом деле ты — враг народа Рима!
Цезарь слушал с равнодушным видом. Марк Антоний схватился за меч.
— Отойди, Метелл! — заорал он. — Я — законно избранный плебейский трибун, и ты должен повиноваться приказу!
— Ты — человек Цезаря, Антоний! Не нависай надо мной, как палач! Я не отойду!
— Хорошо, — сказал Антоний, сгребая Метелла в охапку. — Тогда я тебя переставлю. Помешаешь снова — и я действительно казню тебя.
— Квириты, будьте свидетелями! Против меня применили вооруженную силу! Мне не дали выполнить мой долг! Моей жизни угрожают! Запомните это хорошо! Придет день, и всех этих людей будут судить за измену!
Антоний поднял его и отставил в сторону. Сделав, что ему полагалось, Луций Метелл отошел в толпу, крича о своем поруганном статусе и призывая всех присутствующих в свидетели.
— Сначала ты, Антоний, — сказал Цезарь.
Антония, никогда не служившего в городских квесторах, обуял трепет. Вжав в плечи голову, хотя притолока ему не мешала, он переступил через высокий порог.
Квинт Кассий, Лепид и Цезарь последовали за ним. Ликторы остались на улице.
Узкий проход между стенами из туфовых блоков едва освещался скудными струйками света, с трудом проходящего через зарешеченные оконца. Коридор заканчивался обычной дверью, ведущей в «муравейник», где служащие Казначейства работали при свете ламп, среди паутины и бумажных клещей. Но Марка Антония и Квинта Кассия эта дверь ничуть не интересовала. Их интересовали темные помещения по обеим сторонам коридора, закрытые дверьми из железных брусьев, за которыми что-то тускло мерцало в темноте: в одном помещении — золото, в другом — серебро. И так до самой двери «муравейника».
— То же самое и впереди, — сказал Цезарь. — Одно хранилище за другим. Таблицы с законами хранятся отдельно.
Он вошел в канцелярию и прошагал через тесно заставленное столами пространство к конторке, где работал старец почтенного вида.
