Чертово колесо - Гиголашвили Михаил (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .TXT) 📗
— А, это ты… Ну как там наша Макака? До свадьбы заживет? Шрам останется?.. Ничего, это только украшает… Шарм шрама… Знаешь, идут две блядуисточки, видят типа в шрамах, одна говорит: «Вот этот нам подойдет!» — «Нет, нам подойдет тот, кто ему эти шрамы наставил!»— отвечает вторая… Он ведь жениться собирался на этой изнасилованной анашистке. Будь братом, скажи ему, чтоб глупости не делал! Как можно жениться на пробляди, когда даже самая честная из баб — сука клейменная? Жену надо брать уродливую и покорную и держать взаперти. Ты знаешь, почему на Востоке женщина ходит в черном? Во-первых, она исчадие ада, это ее цвет. Во-вторых, она тень мужчины. В-третьих, в черном на солнце жарко, вот пусть и сидит дома, в прохладе, с детьми и хозяйством! Ха-ха-ха! Это мне отец Амоева рассказал. А вообще в этом мире все несправедливо…
Пилия попытался остановить его, но майор завел свою любимую «теорию несправедливости» о том, что мужчина всегда в проигрыше: в юности, когда его волнуют зрелые женщины, они недоступны для него, а он окружен соплячками и целками. А потом, когда мужчину все больше и больше начинают волновать целки-соплячки, то вокруг него — одно толстое, морщинистое и перезрелое бабье, а целки и соплячки опять недоступны так же, как в юности недоступны зрелые дамы.
Пилии сегодня было не до баб и целок.
— Есть разговор.
Майор переменился в лице:
— Что еще? Опять сюрпризы?
— Серьезное дело.
И Пилия рассказал ему всю свою поездку, ничего не утаивая, кроме имени Большого Чина — его тень он не хотел беспокоить.
Майор хмыкал, охал, но не перебивал, что-то отмечал на листке. Когда Пилия закончил, он уставился ему в лоб голубыми глазками:
— И зачем ты все мне рассказал?
— Хочу отдать тебе это дело. Раскрути его и возьми себе половину. Или две трети, как хочешь.
— Тридцать кило опиума — это не шутка. Это много бабла. Но что нам известно? Только название закусочной и данные буфетчика… — Майор поджал губы. — Этого мало. А вдруг буфетчик просто не знает?.. Хотя… Ты говоришь, что ваша машина была на вид неказиста?
— Да, старая рухлядь. Вместо парприза — целлофан, грязная, глушитель стучит…
— Значит, ты прав, грабили местные — залетные выбрали бы хорошую машину… А это сделали свои… Племянник буфетчика или сын… В общем, кто недалеко и ничем не гнушается… Говори имя буфетчика и название закусочной. У меня в Зугдиди хорошие связи…
На это Пилия и рассчитывал.
— Карло Эсакия, забегаловка «Мзиури», километрах в семидесяти от абхазской границы.
Майор записал, набрал зугдидский код… Попросил к телефону полковника Самушию и, после приветствий и дежурных вопросов о семье и здоровье, попросил его срочно арестовать и прислать в Тбилиси буфетчика.
— Да, да, подозревается в соучастии… Материалы дела подошлю попозже… Оно пока у другого следователя… Но буфетчик нужен чем скорей, тем лучше… Что?.. Ой, какая перестройка, не смеши меня!.. Сделай по старой памяти, в долгу не окажусь…
Закончив разговор, он усмехнулся:
— Перестройка, говорит, трудно стало работать… Права человека, понимаешь ли…Ради аллаха!.. Чтобы требовать прав человека, вначале надо человеком стать… А наше стадо?.. Говно, бараны. Пусть станут людьми, а пока хер им в задницу, а не права человека!.. В Москве эти суки все развалили, и тут начинается!..
— Что думаешь делать? — прервал его Пилия.
Майор пошевелил бровями, стал чертить на листе схему, в середине которой был изображен буфетчик Карло, а от него шли два уса, один тянулся к слову «воры», другой — к слову «менты».
— Надо копать по обеим линиям. Полковник Самушия его арестует и пришлет сюда. А я свяжусь по своим каналам с зугдидскими ворами… Но воров в Зугдиди сейчас больше, чем граждан. Поэтому надо сузить сегмент и выйти на самых главных, — и майор повел стрелочку от слова «воры» к слову «главные». — Их в Зугдиди четверо. А брат самого главного сейчас пошел на большой срок. За деньги я устроил его в колонию здесь, в Каспи, а не в Сибири. Можно попытаться обменять чемодан на этого сидящего брата…
— Как? На пересмотр дело послать? — не понял Пилия.
— Нет, какой там пересмотр — он пять раз судим, рецидивист почище Аль-Капоне… Сделать ему побег. Пусть они возьмут себе пару кило за беспокойство, а остальное вернут. Не то им несдобровать — перестреляю, как собак! — вдруг стал возбуждаться майор. — Моду взяли — приезжих грабить! Беспредел! Перестройка! Всюду беспокойство! В Абхазии — националисты, в Осетии — сепаратисты!
И майор углубился в рассуждения о том, что все беды Грузии происходят от непомерного фасона, раздутого самомнения, неумения ориентироваться в реальности, от провинциализма, мечтательности и стойкого заблуждения, что мы — лучше, умнее и благороднее всех на свете.
— Ладно, слышали… Мне пора! — встал Пилия. — Остаток списка надо подчистить.
Майор не понял:
— Какого списка? А, что Кукусик дал… — Он махнул пухлой рукой. — Плевать! Делай, что хочешь. Какой кус упустили с отцом этого Кукусика, до сих пор сердце кровью обливается… Ведь все уже было на мази: я послал Сико и Нодара, чтобы они под видом сантехников осмотрели дачу и квартиру этого цеховика. Они приехали в отделение прямо в спецодежде, обалдевшие: «Там богатства больше, чем в музее Грузии». Даже с бригадиром грузчиков договорился, что они на своих фурах подъедут и все из дачи и дома подчистую вынесут и перевезут в старый ангар, где мы раньше вещдоки и инвентарь для стрельбища прятали — ключи у меня остались. Да ты знаешь этого бригадира — это отец убийцы Амоева.
— Который никак сорок тысяч не донесет? Ты мне оттуда должен, — напомнил из принципа Пилия.
Майор скривился, полез в сейф, вынул пачки по-банковски запечатанных пятидесятирублевок и кинул их на стол:
— Вот десять тысяч, пока…
Пилия сунул деньги в карман куртки:
— По-братски поделил, ничего не скажешь… Я ему — лимонное дело, а он мне — десять тысяч…
Майор взвился:
— Да какие там лимоны-апельсины? Где они?! У буфетчика Карло в заднице?! До них еще, как до Луны… А вообще с этим опиумом большие дела сделать можно. Перегнать в героин. Есть умельцы. Дай им ангидрид, аммиак, ацетон, место, где шуровать, и готово, грамм — сто долларов, пожалуйте!
— И место готово — у дяди Михо в подвале, — вдруг вспомнил Пилия.
Майор недобро зыркнул на него:
— На что намекаешь?
— Ни на что, так просто…
— А… А то… — состроил гримасу майор, которому вдруг показалось, что Пилии все известно про дядю Михо: что майор решил спустить это дело на тормозах и заставить дядю Михо отдать свой дом за свою свободу, о чем уже есть с ним договоренность. Очень уж понравился майору этот добротный дом. Да и невестки старика были хороши — ядреные кобылки, не то, что эти драные городские кошки… кости с собой принесли, а мясо дома забыли… Пусть дядя Михо выберет из двух сыновей одного «вешалкой» и на него все дело повесит — а другие члены семьи ничего знать не знали.
А Пилия, проверяя карманы перед уходом, думал, что вот, всего пару дней назад, когда он потерял чемодан, ему жить не хотелось, но и умирать было жаль. А теперь и жить хочется, и умирать не к спеху. Тем более, что он твердо решил уйти из милиции и даже дал себе слово съездить в монастырь — да вот хотя бы в Давид-Гареджи — попытаться хоть сейчас очиститься от всего, что налипало за годы в милиции.
«Паико был мой последний грех. Теперь надо жить дальше. Отмаливать? На все воля Божья. Бог захочет — преступник убьет, не захочет — убийца промажет», — бесцельно думал Пилия, не уходя из кабинета и словно чего-то ожидая.
Майор тем временем порылся в своей распухшей записной книжке, набрал номер, спросил кого-то о зугдидских ворах и внимательно слушал, переспрашивал и сверял:
— Сколько всего братьев у Раждена?.. Два сидят, а сколько еще на свободе?.. Ого!.. Всего, значит, пять… Из них — два вора в законе, правильно я понял?.. А другая родня?.. Ясно… Это его домашний телефон?.. Что, пароль?..
