Убиение Андрея Киевского. Дело Бейлиса – «смотр сил» - Назаров Михаил Викторович (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Ответ присяжных заседателей:
– Нет, не виновен.
Приговор суда
Председатель, (объявляя Бейлиса по суду оправданным): Вы свободны, можете занять место среди публики.
Конец
[Из судебного отчета чиновника особых поручений Любимова Директору Департамента Полиции: «Оглашение вердикта. ... Раздается, наконец, в последний раз: Суд идет, прошу встать. Еще минута и присяжные заседатели быстрой походкой входят в зал и занимают свои места... Старшина передает председателю вопросный лист. Председатель долго его читает. В зале мертвая тишина. Все стоят. Сидит только суд. У присяжных заседателей взволнованные, угрюмые лица. Они смотрят на публику и опускают глаза. Обычно апатичные и индиферентные, они теперь неузнаваемы… Но вот бледный и взволнованный, как и все в зале, председатель передает лист обратно старшине, прося его огласить. От волнения у старшины присяжных заседателей пресекается голос. Он ежесекундно останавливается, рука в которой он держит лист, дрожит. Публика, журналисты, гражданские истцы и защитники столпились ближе к судейскому столу, чтобы лучше слышать. На скамьях защиты только Григорович-Барский и Зарудный. Маклаков и Карабчевский уехали до приговора. Грузенберг, ставший за сегодняшний день неузнаваемый, не решился присутствовать при оглашении вердикта, опасаясь, что нервы не выдержат. Бейлис, держась рукой за перила, стоит бледный, как полотно, но внешне спокойный. [Далее повторяются оба вопроса и ответы присяжных. – Ред.] При словах "Да, доказано" – Бейлис сохраняет спокойствие. Но когда раздаются слова: "Нет, не виновен", – его нервы не выдерживают, с ним делается глубокая истерика. Защитники бросаются к нему и подают ему воду. Публика выслушивает приговор внешне спокойно… Председатель оглашает определение и заявляет Бейлису, что он свободен... Конвойные вкладывают шашки в ножны» (ГАРФ. Ф. 1652. Оп. Д.76. Л.л. 55 об., 56, 56 об.).
Л.А. Тихомиров верно отметил: «Как видим из первого вопроса, по суду признано доказанным, что преступление совершилось в одном из помещений, принадлежавших еврейскому учреждению и находившемуся в заведовании еврея (Зайцева). Итак, известная доля ответственности за происшедшее не может не падать на собственников и заведующих учреждением. Кто бы ни совершил убийство, возможен вопрос: не были ли заведующие виновны хоть в плохом надзоре… Зверское преступление произошло… и никто из живущих на нем [на заводе], – ни жильцы еврейской больницы, ни прислуга, ни администрация, – никто ничего не видал, не знает, не может разъяснить... Для того чтобы определить с точностью вопрос о виновности, нужно было спросить присяжных не только о том, виновен ли Бейлис во всей совокупности перечисленных в вопросе фактов, но также и в том: если он не виновен в их совокупности, то не виновен ли он в соучастии, и если не виновен в соучастии, то не виновен ли в знании о преступлении и недонесении о нем. Совершенно ясно, что такие градации виновности, всегда бывающие, могли быть и здесь. Но присяжных об этом не спросили» (Московские ведомости. 1913. 30 окт.).
Стенографический отчет не упоминает о расхождениях в среде присяжных, ибо это не подлежало разглашению. Но сами присяжные, не согласные с оправданием, не скрывали затем перед матерью Андрюши и ее представителями, что их голоса разделились поровну: «шесть голосов было за признание вины, шесть стояло за оправдание; в таких же случаях закон склоняется в сторону оправдания, которое в сущности равносильно признанию улик недостаточными для обвинения, но отнюдь не обозначает убеждения судей в голубиной чистоте и невиновности подсудимого» (Заметки по поводу процесса об убийстве Андрюши Ющинского // Мирный труд. Харьков. 1913. № 11. С. 231).
Киевский протоиерей Григорий Прозоров писал своему митрополиту Флавиану: «Ритуал признан, Бейлис оправдан. Милость и великодушие Русского народа сказались с особой силой. Оправдали несомненного участника в ритуальном мучении Андрюши Ющинского только потому, что злодей не захвачен на месте!.. Из зала суда... передавали мне, что на счет Бейлиса присяжные заседатели разделились пополам (6:6), значит оправдание злодея довольно сомнительное... Евреи сначала ликовали. Но когда стали узнавать, что ритуальность убийства и совершение его на заводе еврея и около хирургической больницы еврейской признаны судом, ликование стало переходить в уныние» (РГИА СПб. Ф. 796 [Канцелярия Святейшего Синода]. Оп. 205. Ед. хр. 739).
Этот факт упомянул также известный публицист М.О. Меньшиков в статье "Тень убитого": «Ведь что такое приговор суда присяжных, если достоверно известно, что шестеро из них признали виновность Бейлиса и шестеро не вполне в этом убеждены?.. Такое оправдание в сущности не есть оправдание, а только засвидетельствование недостаточности улик... Приговор... вынес не нравственное оправдание Бейлиса, а скорее нравственное осуждение его... при гениальном искусстве у евреев скрывать улики» (Новое время. 1913. 7 (20) декабря. С. 4). – Ред.]
Шесть лет спустя...
Ложь об "убийстве Ющинского ворами из шайки Чеберяк" после революции стала официальной еврейской версией "дела Бейлиса" и повторяется энциклопедиями всего мiра. Сразу по окончании Киевского процесса, неудовлетворенный его исходом "Комитет защиты Бейлиса" посылает все того же продажного Красовского на полгода в Америку с целью «собрать данные, вполне обличающие в убийстве воровскую организацию во главе с Верой Чеберяк» (Дело Менделя Бейлиса. Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве. С.-Пб., 1999. С. 303). После Февральской революции Красовский назначается комиссаром уголовно-розыскного отделения милиции г. Киева, сотрудничает с Чрезвычайной комиссией Временного правительства в поисках (безуспешных) доказательств "антисемитской провокации царских властей" в деле Бейлиса.
Главную же работу по утверждению воровской версии выполнили СМИ, где еврейская монополия на "истину" была непоколебима. А с противниками этой "истины" и свидетелями евреи надежно разделись по установлении большевицкой власти.
Большевики захватили власть в Киеве в феврале 1919 г. и держались до августа; город был освобожден Добровольческой армией генерала Деникина 18 августа и вновь сдан большевикам 3 декабря. Уже за эти первые месяцы жидобольшевицкой власти были расстреляны сотни киевлян, обезображенные трупы которых приходил опознавать весь город (см. книгу В.В. Шульгина "Что нам в них не нравится...". Париж, 1930). Расстрелянные принадлежали исключительно к образованным классам: юристы, мировые судьи, офицеры (среди них два отставных генерала от инфантерии, то есть старики), профессора Киевского университета, учителя, юнкера, гимназисты, служащие банков и других учреждений, несколько представителей "буржуазии" (владельцы магазинов) и 14 сотрудников Киевского окружного суда и прокуратуры, в их числе упомянутые в Стенографическом отчете Вигура и князь Жевахов – еврейская месть за "ритуальный процесс".
По данным "Особой следственной комиссии на Юге России" (учрежденной в Добровольческой армии для расследования большевицких зверств), число сотрудников в Киевской ЧК доходило до 300, из них более 3/4 – евреи, особенно много их было в руководстве. Председатель ЧК Блувштейн (Сорин) слыл среди партийцев "вельможей", якобы участвовал в убийстве Царской Семьи. Все они, даже если этого не требовалось по должности, лично принимали участие в пытках и расстрелах; секретарь "юридического отдела" Наум Рубинштейн участвовал в убийствах из любопытства, наблюдая за агонией жертв. По делу Союза Русского Народа чекист Манькин «довел до расстрела Розмитальского, Разумихину, (кажется Галкина) и Веру Чеберяк». Эти данные были сообщены комиссии бывшим следователем Киевской ЧК М.И. Болеросовым, работавшим под кличкой "Валер" (Чекист о Ч.К. Из архива "Особой следственной комиссии" на Юге России // На чужой стороне. Сборник. Берлин–Прага, 1925. Т. 9. С. 125).
