Львиная стража - Вайн Барбара (книги TXT) 📗

Так что вниз я спуститься не могу. Я уже поменял номера на машине. Собрал вещи. Прочитал «Сан» и всю «Индепендент», и мне нечего делать, кроме как сидеть на стуле и смотреть на лежащего на кровати и читающего Сандора. Он подложил себе под голову обе наши подушки и добавил к ним скатанную простыню, а читает он «Аббатство кошмаров» [23]. Тишину вокруг нарушают звуки, доносящиеся с разных сторон. Внизу звякают стаканы, как при чоканье или когда их ставят на нечто твердое и холодное; слышен гул голосов, хотя слова различить невозможно, редкие взрывы смеха, аплодисменты. Там играют в дартс, – вероятно, сегодня вечер дартса. Все это никак не действует на Сандора, который читает, переворачивая одну страницу за другой.

Однажды я прохронометрировал его с помощью цифровых часов с секундной стрелкой. Эти часы дала ему мать, и он их ненавидел, так что я взял их себе. Когда это роман, прочтение страницы занимает у него максимум пятьдесят пять секунд и минимум тридцать три секунды, но когда это нечто более сложное, я бы сказал, у него уходит максимум минута и пятнадцать секунд и минимум пятьдесят семь секунд на страницу. Хронометрирование и вычисление среднего – интересный способ провести вечер. Если он об этом и знал, то ничего не говорил. Сомневаюсь, что знал.

Было около одиннадцати, когда он заговорил со мной. За два часа он не произнес ни слова. Звонок, прозвеневший внизу, пробился через его стеклянную стену, или это было простым совпадением – то, что он отложил «Аббатство кошмаров» именно в тот момент. Он сказал мне:

– Только подумай, эти все, там, – что, по-твоему, они делают?

– Выпивают и идут домой, – сказал я. Из-за долгого молчания мой голос прозвучал надломлено. Естественно, я произнес не то, в очередной раз вляпался.

– Не в баре, идиот. Кому какое дело до того, чем эти болваны занимаются? Я имел в виду людей из Джаредз.

Я посмотрел на него и кое-что понял: это именно то, о чем он думает – постоянно. Это стало для него навязчивой идеей. Еще с тех пор, как мы встретились. Книги ненадолго отвлекают его. Они как аспирин, который принимают при головной боли. Они убивают боль на два часа, а потом боль возвращается. Но вот что для него мысли о Джаредз – мука или удовольствие?

Он необычен, он изменчив. Выражение его лица было грустным, почти трагическим, и вдруг он расхохотался. Меня слегка смущает, когда он так делает, я не знаю, как на это реагировать или что говорить. Сандор отсмеялся и запел:

– Что это? – спросил я. Я всегда мог задать вопрос ради получения информации, всегда. – Как ты сказал: святого Галло…? Как там дальше?

– Разве ты не говорил мне, малыш Джо, что ты ирландец?

– Насколько мне известно, да, – сказал я. – Во всяком случае, наполовину.

– В Древней Ирландии и в Западном нагорье галлоглас был слугой вождя.

– То есть это я, ты это имеешь в виду? – сказал я.

Сандор снова расхохотался и сказал, что пусть будет так, если мне нравится, если именно этого мне хочется. После этого он впал в своего рода прострацию, лежал и смотрел через окно. Я не говорю, что «смотрел в окно», потому что там ничего не видно, только черный горизонт и чуть менее черное небо со множеством звездочек, но без луны. Я вышел в коридор и сходил в туалет, а потом в ванную. Когда я вернулся, Сандор был в кровати, то есть под одеялом, курил очередную сигарету, и я увидел, что он задернул шторы.

Я выключил верхний свет. С моей стороны нет настольной лампы, но так как я не читаю, для меня это не имеет значения. Я положил те самые часы, которые Сандору отдала мать, на пол, поставил рядом с ними стакан воды и подумал, что, когда в комнате станет темно, я сниму с верхней губы пластырь.

Иногда Сандор часами не выключает настольную лампу, но прошлой ночью он ее выключил. Он лег спиной ко мне, я – спиной к нему. Он предпочитает именно такое положение. Я поддел ногтем большого пальца пластырь и обнаружил, что за несколько дней волосы под ним выросли, и кожа отзывалась болью, когда я попытался отодрать от них пластырь.

– Ты перестанешь ерзать, а? – сказал Сандор.

Так что я лежал неподвижно без сна и думал о Тилли, гадая, где она сейчас. Я думал, осталась ли она такой же толстой или все же села на какую-нибудь диету, появился ли у нее новый друг после того типа, который оставил ей кемпер, и живет ли она в этом кемпере. Сандор сказал бы мне: «В доме-фургоне, а не в кемпере. Ты же не американец». Эта мысль вызвала у меня улыбку, меня позабавило, что я могу иногда, лишь изредка, спрогнозировать, что он скажет. Теперь я знал, кто я такой, что я для него – галлоглас, слуга вождя.

Четыре дня назад мы переехали в «Гостевой дом Линдси». Сандор говорит, что большинство людей, которые живут здесь, – не туристы, а рабочие, приехавшие сюда в поисках работы, например, строить что-нибудь или ремонтировать какую-нибудь кухню или ванную. Они не могут каждый день ездить в Лондон и обратно, поэтому им нужно где-то жить, иметь телевизор в комнате и плотный ужин по вечерам.

Такие удобства обходятся в двадцать пять фунтов в день, поэтому у нас нет ни телевизора, ни питания, ни даже душа, зато мы платим пятнадцать фунтов за комнату с двумя кроватями, маленькую, но чистенькую, с умывальником и горячей водой. С Сандором произошло нечто чудесное, вернее, он сам способствовал тому, чтобы это случилось. Когда он ездил к своей матери за машиной, пришел счет, или инвойс, или как это называется, по ее карточке «Американ экспресс», и она вскрыла его. Внутрь было вложено обращение банка с вопросом к держателю карты, не желает ли он или она выпустить дополнительную карточку для кого-нибудь из членов семьи – при условии, естественно, что держатель основной карты согласен оплачивать все счета. Она оставила конверт на кухонном столе, и Сандор забрал все это. Никто не заметит, сказал он, никто и не догадается, что он там был.

Он умеет подделывать подпись матери, почти не отличишь. С заявлением тоже не возникло проблем. Он заполнил печатную форму, попросил выпустить дополнительную карточку для ее сына, а в качестве своего адреса указал номер того абонентского ящика, которым он пользовался в Ипсвиче. Карточку доставили вчера. Он говорит, что нам нужно истратить все деньги за месяц. Она не откажется покрыть расходы, но, скорее всего, аннулирует карту, когда увидит, что происходит. Так что Сандор загнал машину на сервис в Ипсвиче, чтобы ее перекрасили. Теперь у нас будет цвет, который называется «рябиновый», то есть далекий от серого.

Мы не можем расплачиваться картой «Американ экспресс» в «Гостевом доме Линдси», но Сандор из-за этого не переживает. У него есть свой доход, и он выкрутится. Зато по карточке мы покупаем все остальное. Сандор запасся сигаретами в блоках. В пабах пользоваться карточкой не получится, а вот в винных магазинах с этим проблем нет, так что мы купили несколько бутылок крепкого алкоголя и коробку вина. Сандор подумывал о том, чтобы запастись горючкой, но это оказалось неосуществимым. В нашей комнате и так стало не повернуться из-за сумки с автомобильными номерами, бутылок, наших двух новых курток и кожаных ботинок, всех книжек и – вот чудо из чудес – подарка мне на день рождения от Сандора: маленького цветного телевизора с экраном семь с половиной сантиметров на пять.

Мы никогда не едим в гостевом доме, ходим есть в город – как всегда. Здесь есть индонезийское кафе, где можно все купить навынос, и их порции выглядят более основательными. Проблема в том, что без машины мы заблудились. Я предложил пройти пешком одну милю до Джаредз, просто чтобы разведать окрестности и вообще не терять формы, но Сандор сказал, что в таких местах любой пешеход привлекает к себе больше внимания, чем те, кто едет на машинах. Будь ты за рулем пляжного багги [26] или военного грузовика, на тебя все равно обратили бы меньше внимания, чем если б ты шел пешком.