Сегодня и всегда - Уилсон Кэрил (читать хорошую книгу .txt) 📗
– Где каюта вашего помощника? – тоном, полным презрения, спросила она, высокомерно подняв голову.
– У мистера Тэтчера крохотная каюта рядом с матросами. Там даже одному негде повернуться. Так что единственный выход для вас – это оставаться здесь.
– Я ценю вашу доброту, капитан Кадделл, но предпочитаю оставаться здесь без вас.
– А где же спать мне?
– Я помню ваши слова, капитан: «Ты можешь не опасаться. Бабы так и липнут ко мне, так что мне незачем прибегать к силе», – произнесла она с ядовитой усмешкой, старательно копируя его ирландский акцент.
Шон уставился на нее с тупым недоумением. Он не ожидал такого. Казалось бы, после всего, что произошло, девчонка должна была бы испытывать к нему благодарность и не лезть на рожон. Он не понимал, что его влечет к этой истерзанной оборванке в лохмотьях. Но можно ли упрекать себя за то, что умеешь разглядеть бриллиант в куче навоза?
Вздохнув с досадой, Шон шагнул к двери и широко распахнул ее.
– Должен заметить, мисс Галлахер, что у вас очень странное понятие о благодарности. Чертовски странное.
Как только Кадделл вышел, Кортни заперла дверь. Разыскав рубашку Шона, она надела ее. Рубашка, пахнущая сандалом, была до лодыжек, и минут пятнадцать у нее ушло на закатывание рукавов.
Иллюминаторы были затянуты черной клеенкой. Убедившись, что клеенка надежно укрывает ее от нескромных глаз, Кортни расстелила пальто и отыскала дыру в подкладке, через которую выскользнули изумруды. Больше ничего не выпало.
Изумруды. Ну что ж, даже если они у Кадделла, это небольшая плата за ее жизнь. Остальное же она будет беречь.
Она обшарила каюту в поисках места, где можно спрятать драгоценности. Обязательно нужно было найти потайное местечко на то время, пока она будет на судне. Но капитан ничего не должен знать.
Найти место для тайника было не просто. Мебели мало, и к тому же она привинчена к полу. Неизвестно, есть ли здесь двойные полы. Скорее всего, нет.
Кортни исследовала койку. Это было нечто вроде платформы на раме. Сдвинув тяжеленный матрац, она обнаружила под ним небольшое отверстие, достаточное для того, чтобы спрятать в нем драгоценности. Удача! Теперь надо во что-то их завернуть, чтобы они не гремели.
Она вспомнила о большом носовом платке, которым Шон подвязал ее волосы. Она сняла его и распустила волосы. Тщательно завернув драгоценности в платок, она запихала их в отверстие и, пользуясь рукояткой большого ножа, восстановила прежний порядок. Довольная собой, она села в кресло и налила в кружку коньяку.
Потягивая коньяк, она размышляла о Мак-Дугале. Она была на волоске от гибели! Еще бы чуть-чуть, и… Она еще хлебнула коньяку, чтобы справиться с чувством ужаса, охватившим ее. Душевная боль при одной мысли о том, что этот сумасшедший мог надругаться над ней, была сильнее боли от нанесенных им ран.
Не находя себе места от этих мыслей, Кортни налила в таз воды, чтобы смыть с себя прикосновения Мак-Дугала, и снова принялась рыдать при мысли о своей беспомощности в руках негодяя.
Обтершись, она хлебнула еще коньяку и влезла в рубашку капитана. Затем достала из чемодана щетку для волос, доставшуюся ей от матери и, не торопясь, расчесалась.
Постепенно успокаиваясь, Кортни почувствовала прилив сил. Она выжила лишь благодаря помощи незнакомца-контрабандиста. Правда, он не сознался в том, что занимается контрабандой, но и не отрицал этого. В конце концов, чем бы он ни занимался, это его дело. Он – ее спаситель – вот и все, что ей полагается знать о нем.
Кортни гадала, откуда этот неровный красный шрам на его смуглой щеке и кто и за что нанес ему эту рану. Шрам, правда, мало портил его лицо с густыми усами и двухдневной щетиной, лицо, которое могло бы быть высечено рукой Микеланджело. И все-таки он был больше похож на пирата, чем на спасителя.
Кортни усмехнулась и пожурила себя за то, что выпила чуть больше, чем нужно. Решив, что, пожалуй, стоит прилечь, она нетвердым шагом направилась к кровати, но наткнулась на пузатую раскаленную печь. «Аааа!» – кинулась она к зеркалу. На ее бедре красовалось безобразное красное пятно от ожога. Как же она теперь выйдет на сцену, если шрам от ожога останется на всю жизнь, пронеслось у нее в голове.
Кортни подавила рыдания. Зачем врать самой себе? Ее жизнь пошла под откос, когда она уже была на пороге славы. А теперь критики будут столь же беспощадны, сколь добры они были еще недавно. Они будут кричать, что она спасовала перед лицом успеха, а то, еще, чего доброго, разнюхают всю правду о смерти Сары.
Она снова поднесла кружку к губам. Коньяк пролился, и она вытерла рукавом подбородок. Когда-то критики хвалили ее работу, теперь же все это – прошлое, как стала прошлым Сара. Она зажмурилась от терзавшей ее душевной боли, но не смогла избавиться от видения окровавленного тела Сары.
Если бы только…
Опьянение не принесло ей избавления от терзавшего ее чувства вины. Почему она сразу не поехала в Оуклей Корт? Зачем она задержалась после того, как получила телеграмму от Сары? Может быть, ей удалось бы спасти ее.
Она снова легла на койку. Что должна была чувствовать Сара, в одиночестве истекая кровью? Неужели она хоть на мгновение не пожалела о своем решении? Она даже не попыталась спастись. Кортни не могла понять, как можно было дойти до такого унижения, потому что сама этой ночью, оказавшись перед лицом смерти, осознала всю бесценность жизни.
Бедная, доверчивая Сара.
«И все-таки, – размышляла Кортни, – Сара узнала любовь, испытала, что это значит – отдаться во власть мужчины, которому она была желанна. Да, но чем это кончилось! Надо ли доказывать после того, что случилось, как важно держать себя в руках?»
Кто же он – этот Брэндэн Блейк, из-за которого сестра, обычно такая осторожная, забыла обо всем, бросившись в его объятия? Были ли у него волосы, черные, как смоль, а глаза – как расплавленное золото? И что это такое – лежать в его объятиях? Что ощущала Сара, когда он целовал ее? Приводили ли его, прикосновения в трепет ее сестру?
Кортни стало тревожно от этих мыслей, но она отогнала их. Она вдруг поняла, что на самом деле думает о том, что бы она чувствовала, если бы лежала рядом с Шоном Кадделлом?
Она снова плеснула коньяка в кружку, испытывая отвращение от одной только мысли, что какой-то мужчина дотронулся до нее. Блейк и Мак-Дугал – скоты, наступит день, когда они оба заплатят ей за то, что разрушили ее когда-то спокойную и упорядоченную жизнь, за то, что они отняли у нее.
Ее веки горели от невыплаканных слез, пока она, наконец, не уснула.
Несколькими часами позже, когда «Ариель» шел полным ходом, Шон, закончив свои дела, решил отдохнуть, конечно, если эта фурия даст ему поспать.
– Кто она? – мучился он в догадках, – на гувернантку не похожа. – Он вынул из кармана изумрудное ожерелье и начал его рассматривать. Камни – один к одному. Изящное украшение, стоящее, наверное, целого состояния, оно могло попасть к ней только незаконным путем. Может быть, подарок любовника? – решил Шон, но тут же отбросил эту мысль, настолько она не вязалась со всем обликом этой девушки. У нее не могло быть такого богатого любовника – одежда ее бедна, белье тоже, а драгоценностей, кроме этих изумрудов, он не заметил.
Типичная служанка.
Эта хитрая девчонка играет на его добрых чувствах, на жалости к ней, а потом бросается на него как дикая кошка. В конце концов, он докопается до истины, но только не сейчас, после двух бессонных ночей, когда каждая мышца просит отдыха.
Он подавил зевоту и нажал на дверную ручку своей каюты. У него было единственное желание: залезть в свою койку и…
Ручка не поддавалась. Шон потряс дверь. Ни звука в ответ. Заперто.
– Проклятая девчонка! Открой!
– Уходите!
Как? Она гонит его прочь? Он спас ее от насильника, а она выгнала его из его собственной каюты, да еще пила его коньяк.
– Открывай, а не то я выломаю дверь!
– Уходи, болван, – послышался ее громкий, звучный голос.
