Греческие каникулы - Чалова Елена (читать хорошую книгу TXT) 📗
Когда далеко не новый «форд» притормозил возле них и из окна высунулся какой-то белобрысый старый пень, Настя и Лиза решили, что он собирается спросить у Марка дорогу.
– Заплутал, болезный, – пробормотала Настя.
– На таком корыте немудрено. Систему навигации тогда еще не изобрели, когда его делали.
– А уж когда его самого делали, наверное, вообще был только паровой двигатель.
Девчонки захихикали. Услышав, что дядька изъясняется на немецком, Настя добавила:
– Ну точно, очередной фриц пробирается в наш отельчик. Это не курорт, а филиал дома для престарелых штурмбаннфюреров.
– Скажи спасибо, что мы с тобой не в Антальи, – перебила ее опытная курортница Лизавета.
– А что в Антальи?
– А в Антальи наши. Такой русский курорт. Все нажираются с утра, поэтому в воздухе летают бутылки и матерные выражения. Ну и прочая веселуха: народ в бассейны с балконов прыгает, блюет периодически туда же…
– Фу, Лизка, прекрати! – Настя скривилась.
Тут немец, видя, что Марк на его высказывания реагирует лишь растерянной вежливой улыбкой, перешел на английский.
Когда мужик перешел на знакомый по школе английский, девочки замолкли и прислушались. И пока Марк хлопал глазами, осознавая услышанное, подружки тормозить не стали.
– Эй, старик, я надеюсь, у тебя есть опыт бисексуальных отношений? – вопросила Лиза громко, внятно и на вполне приличном английском. – В тюрьме он тебе понадобится.
– А уж в тюрьму ты точно попадешь, здесь тебе не Вьетнам и не Таиланд, а Европейский союз! И за домогательства к несовершеннолетним тебе дадут много лет за решеткой! – подхватила Настя. Эх, жаль, что в школе их учат только правильному, официальному языку! Та же речь могла бы звучать гораздо более живописно и впечатляюще, знай она хоть пару-тройку слов на сленге, но немцу хватило.
Его физиономия из обветренно-красной стала кирпичной, он торопливо убрал голову в кабину, стукнувшись макушкой о раму, и вдавил в пол педаль газа. Машина совсем по-киношному взвизгнула шинами и рванула вперед.
Вся троица проводила запыленный транспорт внимательным взглядом. Неровная траектория движения и трудность, с которой водитель вписался в поворот, наглядно свидетельствовали о глубоком впечатлении, которое произвело на него знакомство.
– А давайте, девочки, вернемся в отель и закажем такси, а? – задумчиво высказался Марк. – Прокатимся с ветерком…
– Еще чего! – воскликнула Настя.
– Да мы уже полпути прошли! – Это Лиза. – Вы за нас, что ли, боитесь?
– Так я тебе по-русски повторю то, что этому хмырю по-английски сказала, – вмешалась Настя. – Мы в Евросоюзе, и это они нас должны бояться, понял?
– Видали, как он драпал? Как фриц с Курской дуги!
– Точно!
Девчонки, перемигнувшись, подхватили Марка под руки и повлекли вперед.
– А вон там, смотрите, Марк, тропиночка! Можно срезать через рощу.
– Ой, а что это за деревья такие смешные? Корявые такие, но листва чудесного оттенка. Марк, не спи! Это что?
– Это оливы…
– Оливы? На которых растут оливки? Вау! Пошли скорей, я должна увидеть их вблизи.
Ложбинка, где росло несколько оливковых деревьев, кипарисы и неизбежные заросли ракитника, была невелика. Дорожка вилась меж стволов, валунов, кочек и кустов вполне различимая, вела она в нужном направлении, да к тому же рощица обещала благословенную тень. Они легко спустились с дороги и оказались в мире, где пахло теплой травой и смолой деревьев, радовали глаз цветочки и перекликались какие-то пичужки.
Подружки веселыми козочками прыгали по тропинке. Лиза радостно взвизгивала при виде крупных улиток или бросившейся наутек ящерицы и болтала без умолку. Настя, наоборот, притихла и шла молча. Вот она остановилась возле старого корявого дерева. Девочка погладила шершавый ствол, обвела пальцем дупло и щель в коре, потом прислонилась к дереву спиной, худыми лопатками вжимаясь в его теплую основательность, и подняла голову. Ветви и серебристо-зеленые листья складывали сложный узор на фоне безмятежного неба, еще не подернутого дымкой жары.
– Эй, вы что там застряли? – Лиза махала рукой с валуна впереди, но Марк не торопился. Настя мечтала стать художницей, и он уже привык, что порой ей требовалось время наедине с чем-то. Девочка часто запоминала фактуру вещей на ощупь, иногда Марк замечал, что она даже принюхивается… Пути таланта неисповедимы, и если ей нужно провести некоторое время с объектом, который затем ляжет на ее полотно, – почему нет?
Когда-то Марк общался с одной художницей… она была прелестно угловата, как и ее абстрактные произведения, но это было так давно… И в то время его как-то не слишком интересовали источники ее вдохновения, скорее ему просто нравилась богемная обстановка в мастерской: холсты, запах краски, кушетка в стиле мадам Рекамье. Кушетка была антикварная, и потому вещественному и довольно тяжелому Марку садиться на нее не разрешалось, не говоря уж о том, чтобы заниматься на ее ветхом шелке всякими глупостями… Помнится, для занятий сексом они использовали либо некое подобие гамака, подвешенного в проеме двери, либо грубо сколоченный деревянный стол. Марк бездумно таращился на траву, а видел тяжелую парчовую ткань, которая тускло переливалась в полумраке комнаты, вспыхивая вдруг вокруг судорожно сжавшегося кулачка Вероники. Точно, стол стоял возле окна. Окна выходили на оживленный и хорошо освещенный проспект, и свет фонарей заливал комнату каким-то потусторонним светом.
– Марк! Вы идете?
Марк вздрогнул и очнулся. Настя продолжала медитировать под деревом, а Лиза нетерпеливо приплясывала на повороте тропинки. Он поравнялся с девочкой и примирительно сказал:
– Давай подождем. Ты же видишь – Настя набирается впечатлений.
– Ой, подумаешь, Пикассо!
Марк промолчал, и Лиза со вздохом отступила:
– Ладно, я все понимаю… пусть ее, а то потом и сама изведется, и меня достанет… Помню, когда мы ездили с классом на экскурсию в Кремль, она вдруг села на мостовую и начала ощупывать булыжники. Классная наша чуть не поседела! Бросилась к ней: Настя, что с тобой? Тебе плохо?
А Настька поднимает голову и спокойно так говорит: «Мне хорошо, Галина Николаевна, только я должна как следует ощутить фактуру камней, иначе они потом не получатся настоящими». Я думала, училку удар хватит… – Лиза захихикала. – Вы только представьте: булыжники-то мокрые были, дождь шел. А потом нас повели в какие-то там палаты, так экскурсоводша тоже оборалась: девочка, не трогай! Девочка, это экспонат! Девочка, нельзя заходить за ограждение!
Они сели на теплые камни, предварительно выселив с них несколько больших черных муравьев и двух толстых мохнатых гусениц. Лиза полезла в сумку, достала бутылку воды, предусмотрительно захваченную из отеля, и шоколадку (еще из запасов, прикупленных в дьюти-фри) и вдруг заявила:
– А я вот считаю, что для того, чтобы проникнуть в суть вещей, их вовсе не обязательно щупать! Нужно почувствовать их ауру.
– А у вещей есть аура? – удивленно спросил Марк. – Я слышал, что она есть у людей, но вот про неодушевленные предметы как-то не приходилось…
– Ну что вы! – Лиза торопливо прожевала шоколадку и с жаром принялась просвещать неофита: – Есть такое учение, оно очень древнее, и корни его уходят в мудрость Древнего Египта, а возможно, и еще дальше – в предшествующие цивилизации Земли. Так вот, оно, конечно, очень сложное и требует специальных знаний и подготовки. – Девочка искоса взглянула на сидящего рядом мужчину, но Марк не ухмылялся саркастически и не делал брови домиком. Он просто слушал. – Ну, кое-что можно усвоить и так, сразу. Так вот, мудрость гласит, что любой предмет имеет ауру. Конечно, люди обладают самым сильным и многоцветным энергетическим полем, но и вещи не лишены его. И прежде всего аура эта складывается из следов от тех людей, которые эти вещи делали, и тех, кто ими пользовался. И вообще, настоящий специалист может даже сказать, о чем думал человек, когда производил тот или иной предмет.
