Девушка из дома на набережной - Кентон Ольга (библиотека электронных книг .txt) 📗
– Я могу помочь доставить их к вам в офис.
– Не нужно. – Лара подошла ближе к разбросанным на асфальте цветам. Присев на корточки, она посмотрела на розы, – да, дворники будут вам очень благодарны. Она взяла одну из них и направилась к машине.
– А с этими что делать?
– Гербарий.
– А вы шутница. Я позвоню.
– Я это уже слышала. – Лара открыла дверцу, села в машину и взглянула на Романа ещё раз.
– Лара, – услышала она его голос, закрывая дверь, – вам охранник не нужен?
– У вас что, собственное агентство?
– Да. И работаю в нём только я. VIP-услуги.
– Нет, спасибо, не нуждаюсь.
– Неужели вам тут не страшно жить одной? Здесь столько людей поубивали в своё время… Привидения не захаживают?
Лара рассмеялась, подумав: «И этот туда же».
– Привидений я не боюсь. И с чего вы решили, что я живу одна? – Не дожидаясь ответа, Лара закрыла дверь, и машина тронулась с места.
Роман ещё какое-то время стоял и смотрел в ту сторону, куда она уехала. Потом достал телефон, набрал номер.
– Алло, Сергей? Да я. Номер подключи к ушам. Пишешь? Прямой, семь-пять-пять… Ну спасибо. Только всё пиши, ладно? Да, я тебе про неё говорил вчера. Видимо, придётся работать… Да, и адрес точный пробей: живёт в Доме на набережной, подъезд десятый, квартиру не помню – узнай. Всё узнай – кто соседи, с кем живет, чья квартира.
Глава 6
Костя проснулся непривычно рано и всё утро просидел в комнате, ожидая звонка от Лары. Он никогда не был домоседом, и застать его в выходные было невозможно. С самого утра он уже куда-то мчался, чаще всего в гости к Фиолету, чтобы вместе что-то замутить.
Крепкие дружеские отношения между молодыми людьми начались задолго до поступления в театральный институт. Их мамы были близкими подругами. Вот так «дружбы» переплетаются и кольцуются в Москве. Ещё в ранние студенческие времена Ольга Георгиевна, мама Кости, познакомилась с Лидой Кузнецовой и Диной Тарасевич. По окончании МГАХИ им. Сурикова жизнь подруг пошла в разных направлениях.
Это был девяностый год, когда профессия художника стала бесполезной. Поначалу казалось, что всё наладится – подыщется приличное место работы в Пушкинском или Третьяковке, в крайнем случае, в одном из менее известных московских музеев. Только ничего не нашлось. Вот тогда-то и пригодились заведённые во время студенчества знакомства. По московской традиции, общение не прекратилось, а, наоборот, стало взаимовыгодным. Лида очень удачно вышла замуж за выпускника МГИМО, родила в один год с Ольгой сына Дениса, но сразу же по окончании института уехала вместе с мужем в Париж, куда того отправили в командировку на несколько лет. Лида высылала подругам духи, косметику и одежду. В Москве же Ольга с Диной подбодряли друг друга, доставая билеты в театр, а позже – на новогодние ёлки для детей.
Лида вернулась в середине девяностых в Москву с желанием «всё переделать» и открыть собственную галерею в столице. Она – единственная из трёх подруг, кто состоялся в профессии. Каким-то чутьём Лида поняла, что о русской живописи, особенно о модернизме, кубизме, советском реализме, не забудут и что её нужно скупать-продавать-выставлять в Париже и не только. И если Ольга и Дина перебивались мелкими подработками, то у Лиды проблем с финансами и работой совершенно не было.
Не без помощи Ольги Лида открыла в Москве одну из первых галерей современного искусства, где Ольга и стала полноправным куратором. Пока подруга разъезжала по бывшей Стране Советов, выискивая «недорогие шедевры», часто валяющиеся на чердаках у стариков, Ольга решала, какие выставки проводить, каких художников выставлять, а кому отказывать.
Жизнь снова потекла такой, о какой они мечтали, ещё будучи на первых курсах института: много работы, много общения, но основой дружбы были не искренняя взаимовыручка и понимание, а отношения «ты мне – я тебе». Позвонить просто так вечером и поговорить на глубоко личные темы – бесполезно – все заняты, да и на личные темы говорить не хотелось – ничего интересного там не было, нужно было делать вид, что в личном всё как у всех. Зато всегда можно было встретиться в ресторане, на открытии выставки, кинопремьере, там же обсудить, кто сейчас и чем занимается, кому что нужно, пощебетать, продемонстрировать обновки, посплетничать о старых и новых знакомых и разойтись вполне довольными.
Настоящим женским счастьем никто из них не обзавелся. Как-то скомкано пошла жизнь. Ольга, влюбившись в отца Кости ещё на втором курсе института, выскочила за него замуж мгновенно, боясь, что уведут. Через год у них родился сын. Но тут-то Оля и узнала, что бояться того, что уведут, совершенно не стоило. Муж никуда уходить не собирался – ему нравился комфорт семейной жизни, нравилось выходить в свет с женой, завязывать полезные знакомства, а что касается «до» и «после» концертных развлечений, это всего лишь творческая разрядка, никак не мешающая, на его взгляд, семейной жизни.
Узнав о неверности мужа, Ольга вначале устраивала скандалы, грозила разводом, но не так она была воспитана. Когда-то очень давно ей внушили, что раз вышла замуж – это навсегда. Если муж приносит деньги в дом, если ты и ребёнок сыты и здоровы – терпи всё остальное. И Оля, махнув рукой, терпела, обратив всё свое внимание на Костю, которого любила до безумия. Она ничего ему не запрещала и делала для сына всё, что только в её силах.
Костя рос, окружённый повышенной материнской заботой и отцовским равнодушием. И вырос совершенно не готовый к принятию важных решений. Костя не любил самостоятельности. Она давалась ему с большим трудом. Самому готовить, убирать комнату и стирать одежду – ещё куда ни шло. «Постирушками», как Костя называл уборку и стирку вместе взятые, он занимался хоть и нерегулярно, но всё-таки делал, особенно если знал, что ему нужны чистые вещи для «выхода в свет». До ужина всегда можно было перебиться быстро завариваемой лапшой, бутербродами, а если есть лавэ – заглянуть в кафешку на Арбате, поесть роллы, в крайнем случае – завалиться к Фиолету и перехватить хавчик у него или стрельнуть «штуку» у Абрама, а ещё лучше – поесть за его счёт в каком-нибудь понтовом ресторане.
Однако что касалось серьёзных решений – Костя по-настоящему боялся их принимать и к родителям обращался не за советом, а давал им возможность решать за него, соглашался с ними, сваливая все неудачи именно на них.
Но сегодняшним утром Костя мучился в догадках и страдал от неизвестности, понимая, что только один человек может эти мучения прекратить – Лара, но именно она-то и не звонила. Что только не выдумывал Костя, набирал какие-то нелепые сообщения на мобильном телефоне, но тут же их удалял, швырял телефон на неубранную постель, садился на подоконник и думал о Ларе. С очередной новой мыслью вскакивал, бросался к телефону, проверял его – она не звонила.
Промучившись так несколько часов, Костя понял, что остаётся одно – ждать. И когда Ольга Георгиевна постучала в дверь, спросив: «Костя, ты всё ещё спишь?», он деланным сонным голосом пробурчал: «Да, мам, просыпаюсь». – «Вставай, уже почти двенадцать, соня! Завтрак на столе, а я уезжаю по магазинам». – «Хорошо, мам, спасибо», – крикнул ей в ответ Костя, вернулся к подоконнику, раскрыл окно, взглянув в пустующий двор, равнодушно посмотрел на золотистые верхушки тополей, росших под окнами, и закурил. Есть совершенно не хотелось.
Когда в квартире воцарилась тишина, Костя прошёл на кухню, где с безразличием съел оставленные мамой домашние пирожки, выпил чашку чая и вернулся к себе в комнату, поминутно проверяя мобильный телефон. Он почему-то решил, что Лара непременно должна дать знать, что встреча вечером состоится. Ему нужно было хоть какое-то подтверждение от неё – звонок или сообщение, но телефон молчал. Костя был в отчаянии, не зная, стоит звонить самому или нет, но больше склонялся к тому, что Лара про него забыла. И ещё больше его разозлил неожиданный звонок от Юли.
«А, это ты…» – недовольно пробурчал Костя, услышав звонкий и радостный голос Юли.
