Кто стучится в дверь - Чехонадская Светлана (бесплатные книги онлайн без регистрации TXT) 📗
– То есть первый конверт, который был отправлен отдельно, еще и распечатан на другом принтере?
– На том принтере, на котором распечатаны письма!
– Давай еще раз. Первый конверт и все письма распечатаны на одном принтере, а остальные конверты на другом?
– Совершенно верно! – довольный, согласился Борис Николаевич и, воспользовавшись паузой, прошмыгнул на свое место.
– Ну что ж… – Левицкий проследил за ним невидящим взглядом. – Это еще раз подтверждает мои слова о том, что у нас мало информации и ее поиски нужно продолжать более активно… Ну, и что мы сидим?..
На выезде из города были такие пробки, что Анюта свернула в сторону от шоссе и бросила машину в одном из дворов возле станции «Лось». Решила ехать на электричке.
Решение оказалось удачным: после пяти часов вечера поезда шли каждые пятнадцать минут. Правда, и заполнены они были под завязку. Анюта осталась в тамбуре, забилась в уголок у двери, стараясь не сильно вытирать собою грязные стены. Люди вокруг курили, пили пиво и плохо пахли. Она отвернулась к окну.
Быстро темнело. В свете тусклых фонарей огромными хлопьями падал медленный теплый снег. Почти на каждой станции шел ремонт – перекладывали плитку, устанавливали прозрачные щиты ограждения, распаковывали синие лавочки на металлических дугах. Потом станция исчезала во тьме, и снова бежали вдоль окон сосны, заборы, черные от старости бревенчатые дома.
Сейчас, в темноте и снегопаде, было не заметно, насколько грязна, забита мусором железнодорожная насыпь, поэтому картинки, плывущие перед Анютиными глазами, были неправдоподобно красивы. Снежная пыль поглотила новые особняки, стоявшие немного поодаль, остались лишь темные старинные дома – убогие днем, но великолепные и жуткие в темноте. Красно-желтый свет, горевший в их окнах, теплыми квадратами ложился на снег, и казалось, что поезд мчится не в даль, а в прошлое, и где-то на горизонте уже встает давно разрушенный деревянный дворец Ивана Грозного.
Проехали Перловку, Мытищи, станции совсем опустели, перегоны между ними перестали мучить глаза многоэтажными коробками, вдруг заборы снова придвинулись вплотную к железной дороге – Клязьма…
Церковь она искала больше часа. Оказалось, что их несколько и в каждой идет ремонт. Оказалось также, что никакие новые церкви, о которых говорил случайный прохожий с собакой, в Клязьме не строятся.
«У нас тут старых – три!» – сказала ей пьяная женщина у ларька.
«Да нет, – возразила продавщица. – Что-то строить собирались, мне батюшка говорил, но потом передумали… Тут и трех-то много… Да вы на службу уже опоздали».
«Не знаете, в какой работал этот парень, которого убили?»
«В Крестовоздвиженской» – равнодушно ответила продавщица и высунула руку из окошка, показывая направление.
В итоге Анюта добралась до церкви только к семи часам. Народ расходился. Она остановилась у забора, оглядела стены – одна была в строительных лесах, шатры пристроек, желтые окна в темных решетках, купола, теряющиеся в снежной мгле. Даже ее скромных познаний хватало, чтобы понять: церковь очень старая, не позже семнадцатого века…
Опыта общения с попами у Анюты не было. Она родилась в атеистической семье, в Бога верила лет с десяти. При этом была некрещеная.
Как и многих людей, ее отпугивали агрессивные бабки, толпящиеся в каждой церкви и ведущие себя так, словно любой новичок им ненавистен. Отпугивало собственное незнание, куда там и что ставить, не нравились равнодушные лица священников, а также разная информация о прошлом церковных иерархов.
Разумеется, она понимала, что приход сюда больше нужен ей, чем Церкви, но первый шаг был настолько труден и неприятен, что ей было проще называть себя протестанткой и говорить, что ни в каком посреднике для разговора с Богом она, Анюта, не нуждается.
Но теперь войти все-таки пришлось…
В церкви было уже темно и тихо. В уголке разговаривали две нестарые женщины, какой-то мужчина в телогрейке отчаянно кланялся иконе, потом становился на колени, потом снова вставал и снова кланялся. Монашка в киоске, торгующем свечами и иконками, неодобрительно смотрела на него. К монашке подошла девочка в белом платке, они тихонько о чем-то заговорили. Анюта огляделась.
Церковь внутри оказалась низенькой и очень тесной. Темные своды, фрески на которых были почти не различимы, душно нависали над головой. Из-за колонны глянул на Анюту печальный глаз какого-то святого. Все казалось старым, даже древним. Что тут мог расписывать погибший художник, было не понятно. Она почему-то ожидала сияющей позолоты, лазури, веселой весенней живописи – таким представлялся ей и сам убитый Ледовских, но теперь поняла, что если он что-то и расписывал, то, во всяком случае, не нарушил мрачного настроя церкви, помнившей еще Ивана Грозного.
Вдруг раздались гулкие шаги, лица всех присутствующих на какую-то секунду уважительно застыли, откуда-то сбоку из-за разрисованной двери вышел молодой священник. Он доброжелательно кивнул всем и пошел к выходу.
Анюта быстро пошла за ним.
– Извините! – Она не знала, как нужно обращаться к священникам, но он сам остановился, обернулся и с приятной улыбкой посмотрел на нее.
– Чем могу помочь? – спросил священник голосом университетского преподавателя. Анюта даже растерялась, такое у него было интеллигентное произношение, такая умная интонация… Она раньше и не обращала внимания на то, что интонация может быть умной. Глаза у попа тоже были симпатичные – немного печальные и, несмотря на молодость, в сеточке морщин, что делало взгляд добрым и снисходительным.
– У меня деликатное дело… – Она замялась. Священник внимательно оглядел ее и, видимо, сделал какие-то выводы.
– А пойдемте-ка в дом! – предложил он и ободряюще улыбнулся.
Они вошли в пристройку за церковью, миновали сени, забитые разным строительным хламом, столовую с неубранной посудой, зашли в небольшой кабинет с компьютером на столе. «Присаживайтесь» – предложил священник, складывая что-то в шкаф. На Анюту он не смотрел, словно не хотел ее смущать.
– Вы, наверное, не поняли… – Она расстегнулась, села на стул. – Я пришла не потому, что у меня какие-то проблемы…
– У вас нет проблем? – улыбнулся священник, садясь напротив нее. – Я за вас рад. Кстати, отсутствие проблем – это, действительно, деликатное дело… – Он негромко засмеялся.
– Вы разговариваете как вузовский преподаватель, – сказала Анюта. – Прямо напомнили мне студенческие годы.
– А где вы учились?
– В педагогическом.
– Я преподавал в МГУ.
– Философию?
– Физику.
– Надо же, – удивленно протянула Анюта. – Физика не противоречит Библии?
– Нисколько… Думаю также, что кулинарная книга не опровергает Гегеля, а художник Малевич – композитора Чайковского…
– А это официальная точка зрения? – осторожно спросила Анюта.
– Официальная – это как? – удивился он.
– Ну, одобренная церковью.
– Это как в партии? – уточнил священник. – Вас это действительно волнует? Если нет, то давайте перейдем к делу. Вы о чем-то хотели поговорить со мной?
– Не о чем-то. О ком-то…
– Понятно. Вы пришли поговорить об Игоре Ледовских. – Он помрачнел.
– Меня зовут Ольга, – сказала Анюта.
Священник никак не отреагировал на эти слова.
– Я не из милиции! – добавила она.
– Ну, понятно… Если вы закончили педагогический… – Он вздохнул. – Что вы хотели у меня спросить, если вы не из милиции?
– Я с ним дружила…
– Ах вот как… – Он помрачнел еще больше. – Вам сколько лет?
– Тридцать.
– Ольге около сорока… Если вы это имеете в виду…
Анюта почувствовала, что неудержимо краснеет. Обманывать священника даже ей, некрещеной, было противно.
– Я имела в виду, что меня зовут Ольга, – сказала она. – Только это.
– Да-да, я понял… Слушайте, вы гоняетесь за деньгами? Это опасное дело… К тому же, они сгинули навсегда. Да. Думаю, навсегда… Ну, оно и к лучшему… Вот ведь штука-то какая: деньги исчезли до его смерти! Если бы не это, во всех ваших обманных маневрах еще был бы какой-нибудь смысл. Но сейчас! Зачем это нужно сейчас? Даже если вы покажете штамп в паспорте, это будет бессмысленно. На момент смерти он уже был нищий, понимаете? Так зачем вы выдаете себя за Ольгу, даже если вас так зовут на самом деле, а?
