Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
А.Синявский родился в 1925 году в Москве. В 49-м окончил филологический факультет Московского университета. Работал научным сотрудником в Институте мировой литературы. В качестве критика сотрудничал в «Новом мире» А.Твардовского.
Это был уникальный педагог и литератор. Он открывал студентам то, что в то время было закрыто. По мнению Л. Абрамовой (второй жены Высоцкого): «...Культура Высоцкого и то, что можно назвать эрудицией, — это заслуга Синявского. И когда Высоцкий говорил, что в его творчестве ему ближе Гоголь, Свифт и Булгаков — это тоже отчетливое влияние Синявского».
Высоцкому очень нравилась манера преподавания Синявского: неторопливая, спокойная, ироничная... Лекция-диалог, недоговор, ухмылка, подразумевающая: «Ребятки, вам столько еще предстоит прекрасного открыть...» Но главным для Высоцкого оказалась общая с Синявским любовь к дворовой «блатной» песне, к городскому романсу. Причем этим же увлекалась и жена Синявского — Мария Васильевна Розанова. Когда студенты узнали, что семья Синявских интересуется фольклором, собирает народные баллады, городские романсы, напросились в гости на квартиру Синявских в Хлебном переулке — попеть...
А.Синявский: «До того момента как мы лично познакомились с Высоцким, я его не выделял из числа моих студентов. Но вот как-то, после одного из экзаменов, ко мне подошла группа ребят и сказала, что хотела бы прийти ко мне в гости...»
М.Розанова: «...пришли девочки и мальчики. Был среди них и Высоцкий. Тогда он мне показался мальчиком с каким-то почти тупым лицом. И, пока он не начал петь, он был в компании самым неприметным. Своих песен у него еще не было, но, исполняя чужие, он уже тогда вселил в них дух озорства, наделил их особой интонацией, свойственной только ему и ясно обнаруженной в его собственных песнях. В доме была гитара — только для Высоцкого, больше никто на этой гитаре не играл. Ни до, ни после...
После первого их визита я сказала Синявскому, что нельзя, чтобы это так просто ушло, — нужно купить магнитофон. Мы купили «Днепр-5» — большой, громоздкий и с зеленым огоньком. И все остальные приходы к нам в дом Высоцкого уже "записывались на магнитофон"».
В этом доме Высоцкий часто бывал вместе с Изой.
И.Высоцкая: «Помню комнату у Синявских — всю в больших иконах, какие только в церкви бывают. Гостили мы там с вечера до рассвета, и Синявские всю ночь увлекательно рассказывали о своих путешествиях по сибирским рекам, о поисках старины, о том, как были ими найдены, спасены и отреставрированы эти иконы».
Встречи в доме Синявских были довольно частыми. Дружба продолжалась многие годы. В октябре 64-го Высоцкий получил в подарок книгу «Поэзия первых лет революции — 1917 — 1920» (авторы А.Меныпутин и А.Синявский) с автографом Синявского «Милому Володе — с любовью и упованием. 24.10.64 г., А.С.». Когда у Синявских родился сын Егор, Высоцкий подарил ему коляску, в которой перед этим возили его старшего сына Аркадия. В поздних воспоминаниях Мария Васильевна скажет: «Высоцкий был другом нашего дома, можно сказать он немножко вырос в нашем доме...»
Познакомился юный Высоцкий и с друзьми Синявских — Юлием Даниэлем и Ларисой Богораз.
Синявский записывал не только песни, но и устные рассказы Высоцкого. Его восхищал не столько сюжет, сколько артистизм, мимика, жестикуляция, интонация исполнителя. Был замечательный цикл рассказов про
«собаку Рекса, который был значительно умнее своего хозяина».
Любимым рассказом Синявского был рассказ про уволенного с работы. Андрей Донатович считал, что это — высшее достижение Высоцкого вообще. Потом был рассказ о рабочем, который стал одним из персонажей песни«Письмо рабочих тамбовского завода».
По форме это было интервью, примыкавшее к серии рассказов о Н.С.Хрущеве. Высоцкий уже тогда обладал необычайным даром имитации любого характера, любой национальности, мог говорить с любым акцентом...Беседы с Синявским позволяли Высоцкому ощутить блатную песню как равноправную и очень значимую часть национальной культуры. К 65-му году у Синявских собралась довольно большая коллекция записей песен и рассказов Высоцкого, которую они очень ценили и оберегали.
В это время, когда Высоцкий только «пробовал перо», один из выдающихся современных русских поэтов, считавшийся на родине диссидентом — Борис Леонидович Пастернак — вошел в тройку номинантов на присуждение Нобелевской премии по литературе вместе с датчанкой Карен Бликсен и итальянским писателем Альберто Моравиа. Несмотря на то что стрелка весов склонялась в пользу Альберто Маривиа, а роман Пастернака «Доктор Живаго» еще не был опубликован ни в России, ни в Швеции, секретарь Шведской академии и Нобелевского фонда Андерс Эстерлинг заявил: «Изучив произведение, я убежден, что он является одним из самых выдающихся писателей благодаря динамике изложения и творческой утонченности».
В конечном итоге шведская академия, в которой действовало изощренное лобби ЦРУ, стремившееся дать пощечину Советскому Союзу, сделало выбор в пользу Пастернака, возвеличивала писателя-диссидента, не подозревая, к каким дипломатическим проблемам это приведет.
Пастернак был приглашен в Стокгольм на торжественное вручение премии 10 декабря. «Бесконечно признателен, тронут, горд, удивлен, смущен». Телеграмма с таким содержанием была получена А.Эстерлингом 23 октября 1958 года. Премия могла стать гордостью для всей страны и ее литературы.
Однако это событие было немедленно расценено советским руководством «как глубоко враждебный по отношению к СССР акт, направленный международной реакцией на разжигание "холодной войны"». На «провинившегося» писателя была направлена вся мощь партийного пропагандистского аппарата. Страницы многих советских газет были заполнены письмами, в которых от имени народа гневно клеймили «поэта-отщепенца», «внутреннего эмигранта» и «предателя интересов Родины»... Московские писатели обратились к правительству с просьбой «лишить Пастернака гражданства и выслать в "капиталистический рай"».
«Гнев народа» был обращен на «самовольную» передачу Пастернаком в мае 1956 года итальянскому издателю-коммунисту Д.Фельтринелли для публикации в Милане на итальянском языке своего романа «Доктор Живаго». До этого роман два года лежал без движения в редакциях двух толстых журналов («Новый мир» и «Знамя»), Пастернак считал этот роман итоговым произведением своего творчества, он писал его с перерывами много лет и вложил в него много души, наблюдений и эмоций. Работа над романом прерывалась несколько раз из-за нескольких инфарктов — два в 1950 году и обширный инфаркт в январе 1953 года.
В результате организованной травли Б.Пастернак отправил в Нобелевский комитет телеграмму: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Таким образом, он стал третьим, после Льва Толстого и Жан Поля Сартра, «отказником» от Нобелевской премии по литературе.
Тогда для студента Владимира Высоцкого эти события, имя и творчество Пастернака еще не имели того значения, которое приобретут через тринадцать лет. Роман Пастернака заканчивается главой «Стихотворения Юрия Живаго», и первое среди них — «Гамлет»:
Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.
Десять лет, 218 раз, в Москве, Ленинграде, Софии, Белграде, Париже, Варшаве этими словами Гамлет-Высоцкий будет начинать один из самых значительных спектаклей мирового театрального репертуара.
Он будет читать великую поэзию Бориса Пастернака, и в его исполнении эта поэзия, одухотворенная страстью актера, зазвучит для многих как собственная поэзия Высоцкого... Шекспир, Пастернак, его собственные стихи — все соединится в его лучшей театральной роли.
Учеба в студии, «капустники», репетиции не мешали встречам с друзьями на Большом Каретном. Почти каждый вечер Высоцкий приходил на квартиру к Левону Кочаряну или к Володе Акимову, который жил один. Часто засиживались до утра. Это было товарищество, братство. Здесь много говорили, пели, здесь хорошо сочинялось...
