Соло на ундервуде. Соло на IBM - Довлатов Сергей Донатович (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Друг его в Канаде распечатывает письмо. Читает: живу, мол, хорошо. Зарабатываю отлично. Наталка кланяется… Мой тебе совет — возвращайся на родину. И тому подобное. Ко всему этому прилагается фото. Стоит Андрей на фоне деревьев. Одет в приличный гражданский костюм. И в каждой руке у него — пачка «Беломора»!
Основа всех моих занятий — любовь к порядку. Страсть к порядку. Иными словами — ненависть к хаосу.
Кто-то говорил:
«Точность — лучший заменитель гения».
Это сказано обо мне.
Опечатки: «Джинсы с тоником», «Кофе с молотком».
Чемпионат страны по метанию бисера.
— Что может быть важнее справедливости? — Важнее справедливости? Хотя бы — милость к падшим.
Португалия. Обед в гостинице «Ритц». Какое-то невиданное рыбное блюдо с овощами. Помню, хотелось спросить: — Кто художник?
Дело было в кулуарах лиссабонской конференции. Помню, Энн Гетти сбросила мне на руки шубу. Несу я эту шубу в гардероб и думаю: «Продать бы отсюда ворсинок шесть. И потом лет шесть не работать».
Гласность — это правда, умноженная на безнаказанность.
Все кричат — гласность, гласность! А где же тогда статьи, направленные против гласности?
Гласность есть, а вот слышимость плохая. Многие думают: чтобы быть услышанным, надо выступать хором. Ясно, что это не так. Только одинокие голоса мы слышим. Только солисты внушают доверие.
Горбачев побывал на спектакле Марка Захарова. Поздно вечером звонит режиссеру:
— Поздравляю! Спектакль отличный! Это — пердуха!
Захаров несколько смутился и думает:
«Может, у номенклатуры такой грубоватый жаргон? Если им что-то нравится, они говорят: «Пердуха! Настоящая пердуха!»
А Горбачев твердит свое:
— Пердуха! Пердуха!
Наконец Захаров сообразил: «Пир духа!» Вот что подразумевал генеральный секретарь.
Я не интересуюсь тем, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут.
Из студенческого капустника ЛГУ (1962):
О многих я слышал:
«Под напускной его грубостью скрывалась доброта…»
Зачем ее скрывать? Да еще так упорно?
У доктора Маклина был перстень. Из этого перстня выпал драгоценный камешек. Требовалась небольшая ювелирная работа.
И появляется вдруг у Маклина больной. Ювелир по специальности. И даже вроде бы хозяин ювелирного магазина. Разглядывает перстень и говорит:
— Доктор! Вы меня спасли от радикулита. Разрешите и мне оказать вам услугу? Я это кольцо починю. Причем бесплатно…
И пропадает. Месяц не звонит, два, три.
Маклин решил — кольцо пропало. И не стал расстраиваться. Украли, ну и ладно…
Проходит месяца четыре. Вдруг звонит этот больной-ювелир.
— Простите, доктор, я был очень занят. Колечко ваше я обязательно починю. Причем бесплатно. Занесу его в четверг. А вы уж решили — пропал Шендерович?.. Кстати, может, вам на этом перстне гравировку сделать?
— Спасибо, — Маклин отвечает, — гравировка — это лишнее. Камень укрепите, и все.
— Не беспокойтесь, — говорит ювелир, — в четверг увидимся.
И пропадает. Теперь уже навсегда. Доктор Маклин, когда рассказывал эту историю, все удивлялся:
— Зачем он позвонил?..
И действительно — зачем?
Л. Я. Гинзбург пишет: «Надо быть, как все».
И даже настаивает: «Быть, как все…»
Мне кажется, это и есть гордыня. Мы и есть, как все. Самое удивительное, что и Толстой был, как все.
Снобизм — это единственное растение, которое цветет даже в пустыне.
Самая кровавая дуэль — бой призраков.
— Вы слышали, Моргулис заболел! — Интересно, зачем ему это понадобилось?
Божий дар как сокровище. То есть буквально — как деньги. Или — ценные бумаги. А может, ювелирное изделие. Отсюда — боязнь лишиться. Страх, что украдут. Тревога, что обесценится со временем. И еще — что умрешь, так и не потратив.
Мещане — это люди, которые уверены, что им должно быть хорошо.
Судят за черты характера. Осуждают за свойства натуры.
Что такое демократия? Может быть, диалог человека с государством?
Грузин в нашем районе торгует шашлыками.
Женщина обиженно спрашивает:
— Чего это вы дали тому господину хороший шашлык, а мне — плохой?
Грузин молчит.
— Я спрашиваю, чего это вы дали тому господину хороший шашлык, а мне — плохой?!
Грузин молчит.
Женщина опять:
— Я спрашиваю…
И так далее.
Грузин встает. Воздевает руки к небу. Звонко хлопает себя по лысине и отвечает:
— Потому что он мне нр-р-равится…
Чем объясняется факт идентичных литературных сюжетов у разных народов? По Шкловскому — самопроизвольным их возникновением. Это значит, что литература, в сущности, предрешена. Писатель не творит ее, а как бы исполняет, улавливая сигналы. Чувствительность к такого рода сигналам и есть Божий дар.
В повести может действовать герой. Но может действовать и его отсутствие. Один писатель старается «вскрыть». Другой пытается «скрыть». И то и другое — существенно.
Внутренний мир — предпосылка. Литература — изъявление внутреннего мира. Жанр — способ изъявления, прием. Талант — потребность в изъявлении. Ремесло — дорога от внутреннего мира к приему.
Юмор — инверсия жизни. Лучше так: юмор — инверсия здравого смысла. Улыбка разума.
У любого животного есть сексуальные признаки. (Это помимо органов.) У рыб-самцов — какие-то чешуйки на брюхе. У насекомых — детали окраски. У обезьян — чудовищные мозоли на заду. У петуха, допустим, — хвост. Вот и приглядываешься к окружающим мужчинам — а где твой хвост? И без труда этот хвост обнаруживаешь. У одного — это деньги. У другого — юмор. У третьего — учтивость, такт. У четвертого — приятная внешность. У пятого — душа. И лишь у самых беззаботных — просто фаллос. Член как таковой.
Либеральная точка зрения: «Родина — это свобода». Есть вариант: «Родина там, где человек находит себя».
Одного моего знакомого провожали друзья в эмиграцию. Кто-то сказал ему:
— Помни, старик! Где водка, там и родина!
Собственнический инстинкт выражается по-разному. Это может быть любовь к собственному добру. А может быть и ненависть к чужому. У Лимонова плоть — слово. А надо, чтобы слово было плотью. Этому вроде бы учил Мандельштам.
Соцреализм с человеческим лицом. (Гроссман?)
Кающийся грешник хотя бы на словах разделяет добро и зло.
Кто страдает, тот не грешит.
Легко не красть. Тем более — не убивать. Легко не вожделеть жены своего ближнего. Куда труднее — не судить. Может быть, это и есть самое трудное в христианстве. Именно потому, что греховность тут неощутима. Подумаешь — не суди! А между тем «не суди» — это целая философия.
Творчество — как борьба со временем. Победа над временем. То есть победа над смертью. Пруст только этим и занимался.
Скудость мысли порождает легионы единомышленников.
Не думал я, что самым трудным будет преодоление жизни как таковой.
Когда-то я служил на ленинградском радио. Потом был уволен. Вскоре на эту должность стал проситься мой брат.
Ему сказали:
— Вы очень способный человек. Однако работать под фамилией Довлатов вы не сможете. Возьмите себе какой-нибудь псевдоним. Как фамилия вашей жены?
— Ее фамилия — Сахарова.
— Чудно, — сказали ему, — великолепно. Борис Сахаров! Просто и хорошо звучит.
Это было в 76-м году.
Знакомый писатель украл колбасу в супермаркете. На мои предостережения реагировал так: — Спокойно! Это моя борьба с инфляцией!
