Рожденная для славы - Холт Виктория (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .txt) 📗
Я рассердилась. Кажется, Эссекс так и не понял, что хоть я и вернула его ко двору, но отношусь к нему уже не так, как в былые времена.
Я смотрела на своего фаворита как бы новыми глазами. Да, красив. Весьма интересный мужчина. Но мне-то уже шестьдесят шесть. Неужто я могу пробудить в ком-нибудь романтическую привязанность, подобную той, которую испытывал ко мне Лестер? Увы. С этим покончено.
Отвернувшись, я сказала:
— Милорд, я вижу, что мой новый кандидат вам опять не по вкусу. Что ж, я знаю человека, который подходит для должности наместника лучше.
На губах Эссекса заиграла довольная улыбка. Берегись, подумала я. Ты считаешь меня влюбленной вздорной старухой. Иногда я и в самом деле бываю ею, но есть и другая, мудрая Елизавета, которая не позволяет мне делать слишком много глупостей.
— Этот человек — вы, милорд. Я приняла решение. Вы едете в Ирландию.
Эссекс был потрясен. Такого поворота событий он никак не ожидал. Ему мнилось, что он останется при дворе и будет править государством, прикрываясь мной как ширмой. Свое возвращение ко двору после вызова, брошенного королеве в присутствии всего Тайного Совета, Эссекс расценил как свидетельство полнейшей своей безнаказанности. Что ж, у него и в самом деле могло создаться такое ощущение. Молокосос решил, что имеет на меня еще большее влияние, чем в свое время всемогущий Лестер.
Должна, впрочем, отдать ему должное. Убедившись, что от ирландского наместничества ему не отвертеться, Эссекс взялся за дело с энергией и решимостью. Занялся подбором помощников и первым делом позвал с собой своего отчима Кристофера Бланта. Они превосходно ладили между собой, и Блант, как все прочие члены семейства, просто души не чаял в пасынке. Интересно, как отнеслась волчица к тому, что ей пришлось разом остаться и без мужа, и без сына.
Любопытно, что Эссекс прихватил с собой и Саутгемптона. Ну и очень хорошо — одним скандалистом в Лондоне меньше.
Армия выступила в поход хмурым мартовским днем. У Айлингтона Эссекс угодил в страшную бурю с проливным дождем, и продвижение пришлось прекратить. Многие призадумались, видя в случившемся недоброе предзнаменование для экспедиции.
Увы, так все и вышло.
Энтузиазма у командующего хватило ненадолго. Он понял, что ирландцам бессмысленно толковать о законе и порядке. И к тому же с самого начала наделал множество ошибок. Я раскаивалась, что не послала в Ирландию Маунтджоя, человека умного и основательного. Уж он-то не стал бы действовать, предварительно не обмозговав все как следует.
Эссекс щедро осыпал милостями тех, кто ему угодил. Своего отчима самовольно произвел в маршалы — честь, на которую Блант не имел ни малейшего права, — и написал мне, что хочет сделать Бланта членом Ирландского Совета. Я ответила, что не могу согласиться с таким назначением.
Вскоре Блант неожиданно вернулся в Англию. Эссекс сообщил, что у его отчима пошатнулось здоровье. Не знаю, что сие должно было означать — то ли Блант и в самом деле захворал, то ли Эссекс хотел продемонстрировать мне, что раскаивается в своеволии. Муж волчицы меня нисколько не интересовал. Пусть живет где хочет, лишь бы не занимал государственных постов, с которыми ему не справиться.
Дальше — больше. Графа Саутгемптона Роберт сделал генералом от кавалерии, хотя не мог не понимать, что я буду против этого назначения. Какая наглость — доверять столь ответственный пост человеку, находящемуся у королевы в немилости! Начальником конницы следовало назначить лорда Грея, который превосходил Саутгемптона и опытом, и военным талантом. А теперь Грей попадал под начало к человеку, люто его ненавидевшему и когда-то вызвавшему на дуэль. Но тут вмешалась я и написала лорду-наместнику письмо, запретив производить Саутгемптона в генералы.
Эссекс ответил, что уже поздно — назначение произведено и приказ отменить невозможно. А между тем мне доносили, что генерал Саутгемптон не слишком скучает по Элизабет Вернон и находит утешение в обществе красивых офицеров. Один из них, молодой капитан Пирс Эдмондс, даже поселился у него в шатре. Саутгемптон публично обнимал его и, как докладывал мой лазутчик, даже устраивал с ним непристойные игрища.
Я пришла в ужас и немедленно повелела Эссексу лишить Саутгемптона звания. Моя воля была изложена столь недвусмысленно, что даже Роберт не посмел ослушаться.
Довольно скоро стало очевидно, что назначение Эссекса было серьезной ошибкой.
Он игнорировал инструкции, регулярно направляемые ему Советом, поступал по-своему и наломал немало дров. В боях его войска неизменно терпели поражение. Эссекс оправдывался, ссылаясь то на эпидемию, то на ненастье. Зачем же, спрашивается, тогда ввязываться в бой? Что за нелепица — начинать кампанию в преддверии зимы? Прочему не в июле, не в августе? Однако фортуна отказывалась сопутствовать наместнику в любое время года.
Явился гонец с известием, что Эссекс вступил в переговоры с Хью О'Нилом, графом Тайроном, предводителем ирландцев. Обе армии сошлись у местечка Арди, что в графстве Лаут, но Эссекс не осмелился атаковать противника, ибо войско мятежников многократно превосходило его силы. Начались переговоры. А ведь Эссекс должен был знать, что Тайрон не придает значения обещаниям и готов нарушить их в первый же удобный момент. Да и как смел мой наместник вступать в сношения с врагом, не получив на то санкции королевы?
Я пришла в ярость. Эссекс был совершенно ни на что не годен. Поговаривали, что он приносит больше пользы ирландцам, чем англичанам, а это уже пахло государственной изменой.
29 сентября, в Михайлов день, двор находился в Нонсаче. Утром я поднялась с постели, села к туалетному столику, и фрейлины начали готовить меня к выходу.
Я еще не вполне проснулась и рассеянно смотрела на себя в зеркало, позевывая. Спутанные волосы, уже совсем седые, свисали космами. Внезапно дверь опочивальни распахнулись, и я увидела мужчину в дорожном костюме, заляпанном грязью. В первый миг я решила, что это убийца, но затем узнала незваного гостя.
— Эссекс!
— Ваше величество!
Безумец бросился к моим ногам и принялся целовать руку.
Он бросил Ирландию, бросил армию, поспешил ко мне, ибо ему стало известно, что на него здесь клевещут. Он скакал верхом всю ночь и позволил себе ворваться без приглашения, потому что не мог более оставаться в разлуке с прекрасной и милостивой королевой ни одной минуты.
Это я-то прекрасная? Шестидесятипятилетняя старуха, ненакрашенная, с растрепанными седыми лохмами!
Раз Эссекс так заговорил, значит, дела в Ирландии совсем плохи, поняла я. Роберт сильно испуган.
Но тут я сообразила, в каком виде он меня застал, и забыла о государственных проблемах. Ни один мужчина еще не видел меня неодетой, неубранной — если не считать того давнего случая, когда я стояла у окна. Но тогда я была гораздо моложе.
Я хотела только одного — чтобы Эссекс поскорее убрался. Он не должен видеть меня такой, ведь прежде я показывалась ему не иначе как ослепительной богиней в пышном рыжем парике и усыпанном драгоценными каменьями наряде. Эссекс опустил глаза и не смотрел на меня. Даже у него хватило мозгов понять, что я сейчас испытываю.
Очень ласковым тоном — лишь бы побыстрее от него отделаться — я сказала, что приму его позже, и тогда он сможет все подробно мне рассказать.
Он удалился, а я, вся трепеща от потрясения, схватила зеркальце и принялась себя разглядывать. Зрелище было поистине ужасным. Землистая кожа, жидкие растрепанные седины. На меня смотрела изможденная старуха. Что ж, таковой я и являюсь на самом деле.
Как смел Эссекс ворваться ко мне без предупреждения! Неужто думал, что ему и это сойдет с рук!
Но нет, подобные проступки не прощают.
В тот день я уделила утреннему туалету особое внимание и вышла в аудиенц-залу, вся сияя золотом и самоцветами. Щеки мои окрасились взволнованным румянцем, глаза лихорадочно блестели. Я была преисполнена гневом на того, кто посмел застать меня врасплох. Ни одному мужчине не показывалась я в таком виде! Не будет наглецу прощения! Теперь всякий раз, глядя на него, я буду видеть себя его глазами: жалкая, безобразная старуха…
