Танцы с королями - Лейкер Розалинда (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Однажды он чуть было не придушил ее, и страстное стремление избавиться от этого существа, являвшегося не более чем позорным пятном на его славном имени, овладело, им снова. Злобно зарычав, Сабатин дернул за шнурок звонка, и ему принесли графин с коньяком. Схватив сосуд с напитком с подноса, находившегося в руках дворецкого, он поднес его ко рту и сделал пару жадных глотков, опустошив графин почти наполовину. Затем обтер мокрые губы тыльной стороной ладони и плюхнулся в кресло с подголовником, обмякнув всем телом. Впав в состояние, близкое к столбняку, он просидел так весь день, Методично прикладываясь к горлышку графина. Увидев, что с хозяином происходит что-то неладное, слуги отнесли его наверх и уложили в постель.
В течение последующих пяти ночей Жасмин была избавлена от назойливых посещений мужа, Однако сердце у нее ушло в пятки, когда на пятую ночь ручка двери, соединявшей их спальни, повернулась снова. В этот раз события, однако, развивались несколько иначе, чем обычно, и вину за это Сабатин целиком возлагал на Жасмин. Ведь она никогда не обнимала его и не прижимала к себе так страстно, как положено всякой добропорядочной жене. С неделю назад из-за холодности и отсутствия рвения с ее стороны ему с огромным трудом удалось возбудить себя и достичь конечного удовлетворения, а в эту ночь Сабатина постигло полное фиаско. В изнеможении оставив равнодушное тело Жасмин, стоявшей в его излюбленной позе — на четвереньках, он бросился в свою спальню, где подсластил горечь позорной неудачи изрядной порцией коньяка и, рухнув в постель, заснул тяжелым беспробудным сном. Прошло еще несколько ночей, и он повторил попытку. Несколько раз его охватывала паника, когда ранее послушная ему плоть вдруг начинала терять привычную упругость и становилась почти дряблой, с трудом вонзаясь в лоно Жасмин, но затем вдруг все наладилось, и он опять ощутил сладостный экстаз последних мгновений, которые каждый раз кажутся неповторимыми. Однако на следующую ночь его ждал позорный провал. Казалось, что Жасмин в душе насмехается над ним. Задыхаясь от злости, он нанес ей несколько сильных ударов кулаком в грудь, и она чуть было не потеряла сознание.
Когда же он опять отправился в ее спальню, то обнаружил дверь запертой. Одного не очень сильного удара плечом в дверь хватило, чтобы старый замок вылетел из гнезда и упал на пол. Ворвавшись в комнату, Сабатин увидел, что его жена стоит, пригнувшись, у постели с ножом в руке, ее лицо дышало ненавистью:
— Если ты ударишь меня, я убью тебя!
Сабатин осторожно приблизился к ней и, внезапно выкинув вперед руку, сильно ударил ее по запястью. Нож вылетел из ее руки и, описав в воздухе широкую дугу, вонзился в пол под окном и зловеще закачался.
Это происшествие поначалу еще больше возбудило его, но результат все равно оказался плачевным, и тогда, охваченный бешенством, Сабатин стал таскать ее за волосы по спальне и хлестать тяжелой, как доска, ладонью по лицу, пока оно не превратилось в сплошной синяк.
И потом он праздновал триумф, полагая, что наконец-то сломил ее мятежный дух, когда на следующую ночь Жасмин покорно лежала на постели, заранее широко раскинув ноги и отбросив подальше покрывало. По ее щекам тихо скатывались слезы на уже изрядно промокшую подушку. Но победа Сабатина через несколько минут превратилась в поражение, когда его плоть бессильно обмякла и, оставив чресла Жасмин, стала дряблым, покрытым слизью отростком, не более чем внешним признаком принадлежности его владельца к мужскому полу. Сабатин, оцепенев от неожиданности, тупо уставился в глаза Жасмин и увидел в них торжествующее презрение. Она победила окончательно. Теперь уже и ему стало ясно, что все дальнейшие попытки совокуплений будут терпеть неизменный крах. Прежде чем Сабатин смог опять выместить на ней свою злобу, все выпитое перед этим вино, употребленное им с целью повышения мужской потенции, подступило у него к горлу, и в следующее мгновение мощнейший поток рвоты затопил постель Жасмин, испачкав тела обоих.
В течение многих ночей после этого дверь с новым замком не открывалась. Затем наступил час, когда Жасмин услышала в соседнем помещении низкий, рокочущий смех Сабатина и вторящее ему визгливое хихиканье женщины. Жасмин почувствовала огромное облегчение и, уткнувшись лицом в подушку, дала волю слезам радости. Все было кончено. Весьма маловероятно, чтобы Сабатин когда-либо вздумал опять забраться в ее постель.
Утром она позавтракала, как обычно, в своих покоях. Поднос с едой принесла ей Берта. Спустившись через несколько часов в столовую к обеду, Жасмин с удивлением обнаружила, что столовые приборы поставлены только напротив мест Сабатина и Генриэтты. На нее явно не рассчитывали. Лакеи с опаской косились на госпожу, стараясь угадать, будет ли она затевать скандал или нет. Ведь как бы герцог ни обращался с ней, в хозяйственных делах она имела такой непререкаемый авторитет, с которым нельзя было не считаться, и слугам вовсе не хотелось испытывать на себе последствия ссоры супругов. К их радости, Жасмин окинула стол беглым взглядом и, повернувшись, пошла к выходу; в каждом ее шаге чувствовалась свобода.
Изменение в ее внешности и поведении вскоре заметили все, и первой, конечно, Берта. Жасмин перестала выискивать паутину и, не изменяя обычной опрятности и чистоплотности, прекратила ежедневно принимать ванны, что было, разумеется, ненужным излишеством. Приступы меланхолии больше не посещали ее, и лицо Жасмин перестало казаться таким исхудавшим и измученным. Конечно, все это произошло не сразу, и случались срывы, но когда вскоре она выразила желание поехать с Бертой в деревню, а потом совершить прогулку в карете по окрестностям, у старой няни окончательно отпали сомнения в том, что к Жасмин возвращаются крепость тела и духа после всего, что ей пришлось испытать после приезда в замок Вальверде.
Утро выдалось очень пасмурным, и Жасмин вдруг почувствовала, что на нее вновь надвигаются старые страхи, когда карета покатила по извилистой аллее и вскоре оказалась у самых ворот. Она инстинктивно вцепилась в руку Берты и не отпускала ее. Ее разум отказывался постичь это противоестественное чувство. Странно и дико, что место, где ей довелось пережить столько горя, обладало такой притягательностью и казалось не средоточием всех несчастий, а спасительным убежищем. Жасмин уже собралась истерически закричать и потребовать, чтобы карета повернула назад; но тут Берта взглянула на нее и, дернув за руку, отвлекла внимание от исчезнувших из виду ворот,
— Даже не могу выразить словами, как мне сейчас хорошо. Ни за что на свете я не пропустила бы сегодня эту великолепную прогулку!
— Вот как! Но я не могу…
— Вы помните, ваша светлость, те времена, когда я сопровождала вас в Версаль? Вы были наряжены в шелка и бархат, а я надевала замечательное платье из голубой тафты, которое испортил пьяный придворный, споткнувшийся о мои ноги и заливший юбку вином…
Преодолев непонятный, необъяснимый страх, охватывавший ее каждый раз, когда она оказывалась за воротами замка, и не желая портить Берте прекрасное настроение. Жасмин с трудом выдавила из себя:
— Удивительно, как ты только не надавала ему пощечин…
Берту обуяло такое веселье, что она никак не могла перестать смеяться и, достав платок, стала утирать выступившие на глаза слезы. Ее смех был настолько заразителен, что Жасмин невольно улыбнулась. И в этот момент солнце пробилось сквозь тучи, и его лучи скользнули по траве и деревьям на горных склонах, подобно гигантской кисти художника, оставляющей после себя сочные, яркие Краски.
— Какой прелестный денек! — радостно воскликнула Берта. Она не стала настаивать на том, чтобы открыть окна, наглухо закрытые, несмотря на теплую погоду и ароматные запахи, стоявшие в воздухе. Еще раньше Жасмин приказала поднять стекла, решив почему-то отгородиться от природы. Когда деревня осталась позади и они опять выехали на открытое пространство, Берта молча опустила окно на своей стороне.
— Подумать только, ведь прошло почти три года с тех пор, как я приехала сюда, — непринужденным тоном завела разговор старая няня, стараясь произносить слова побыстрее и не дать Жасмин возможности запротестовать.:— Как летит время! Должна признаться, первое время мне казалось, что я никогда не смогу привыкнуть к здешнему климату, природе и обычаям, но все-таки мне понравилось здесь.
