Детектив на исходе века (Российский триллер. Игры капризной дамы) - Трахименок Сергей Александрович
И как он не заметил ее раньше, ведь это она посоветовала ему окунуть ноги в соленую морскую воду.
Выглядела она совсем не так, как он представлял, у нее не было длинных льняных волос. Волосы были русыми, а прическа напоминала прическу мальчика, но на том сходство с мальчиком и заканчивалось. Во всем остальном это была женщина, на которую нельзя было не обратить внимания. А вот почему нельзя, определить было трудно, наверное, здесь срабатывал какой-то фактор, который еще не осмыслен сильной половиной человечества, но, тем не менее, активно используется половиной прекрасной для поимки в свои сети представителей первой половины.
Она сидела в позе лотоса на маленьком махровом полотенце и ела персик. Нет, ела — не то слово, которым можно было обозначить то, что она делала с персиком. Она колдовала над персиком.
Означенный персик средней величины пять минут назад был извлечен из полиэтиленового пакета и надолго задержался у нее в руках. Она не приступала к еде, а поглядывала на море, на катера, на соседей. Затем, точно нехотя, она сделала первый малюсенький надкус, совершенно не размазав при этом губную помаду, и снова стала смотреть по сторонам, аккуратно держа персик в капкане маленьких пальцев.
У нее были удивительные пальцы. Они не были длинны, тонки, но в том, что они обладают некоей сверхчувствительностью, сомневаться не приходилось.
После первого, с большим временным интервалом, последовали еще несколько надкусов, и только теперь плод уменьшился наполовину.
Так, перемежая взгляды и надкусы, она объела персик, и сморщенная розово-коричневая косточка оказалась на столбике оранжевой мякоти.
Столбик становился все тоньше и тоньше, и в тот момент, когда он должен был надломиться, а косточка упасть на гальку, откуда-то появился целлофановый мешочек. Он принял косточку, столбик исчез во рту женщины, а сама она озорно лизнула большой палец кончиком языка.
Выждав немного, наверное, ровно столько, чтобы последняя часть персика добралась по пищеводу до желудка, она поднялась и пошла к воде. Войдя в море, женщина поплыла брассом, не погружая голову в воду. Однако, несмотря на это неудобство, гребки ее были мощные, и расстояние до бона она преодолела за два десятка таких движений. Возвращалась она медленней, но все же достаточно быстро, и через минуту опять была на берегу.
К этому времени Федя перенес свою одежду на свободное место почти рядом с ней, вызвав недовольный взгляд двух жгучих брюнетов, расположившихся неподалеку.
— Как нога? — спросила она у Феди, промакнув себя полотенцем.
— Нормально, — ответил Федя, почувствовав вдруг, что горло его пересыхает от волнения.
— Так и должно быть, — сказала она, и перед тем как отвернуться, бросила на него взгляд, красноречиво говоривший, что, в случае чего, ему будет отдано предпочтение.
Случай тут же представился, Федина соседка достала из сумочки сигарету и повела глазами по сторонам. Она ждала проявления внимания, услуги, он понял это, как и то, что эту же услугу собирается оказать его кавказский конкурент, один из тех брюнетов, что загорали неподалеку.
Федя опередил кавказца. Он, неожиданно для себя, ловко достал из кармана джинсов подаренную ему Валерой зажигалку, и язычок пламени коснулся сигареты. Соседка затянулась, выпустила струю дыма и сказала ему, как старому знакомому, которого ждала, но который где-то задержался:
— Не могли бы вы пересесть поближе, мне не нравится излишнее внимание ко мне представителей воюющих сторон.
Такая фраза в августе тысяча девятьсот девяносто третьего года в Сочи могла сделать честь журналистам областных газет и, уж конечно, всесторонне охарактеризовать говорившего.
— Хорошо, — согласился он, едва не выдав себя излишней торопливостью. Впрочем, это было нестрашно, потому что торопливость эта наверняка была бы расценена так, как обычно расценивают такую торопливость женщины.
— Знаете, покоя от них нет, — посетовала соседка, когда он перенес свои вещи. Однако долго сидеть им не пришлось. Представители воюющих сторон стали о чем-то говорить на непонятном языке. В воздухе появилось ощущение назревающего конфликта.
— Я предлагаю покинуть сей гостеприимный уголок, не то я буду причиной дуэли, — вдруг сказала она.
Федя «неохотно» согласился. Собрав вещи, они, не одеваясь, поднялись на дорогу, чтобы перейти на другой пляж, но что-то изменилось в намерениях Фединой знакомой.
— Совсем забыла, — проронила она, — встреча у меня с подругой. Не могли бы вы меня проводить до остановки автобуса?
Делать было нечего. Одевшись по очереди в кабинке-раздевалке, они стали подниматься по лестнице.
— Пойдем по боковой аллее, — предложила она, — я женщина замужняя и не хотела бы встретить кого-нибудь из знакомых.
Фраза эта была произнесена так озорно, так бесшабашно и вместе с тем весело, что у него тут же возникло желание принять участие в этой опасной, но интересной игре.
— У меня всего несколько минут, — произнесла она, — встанем где-нибудь в тень.
Трудно найти тень в Сочи в двенадцать дня, но они нашли маленький теневой язычок, отбрасываемый стенкой автобусного павильона. Людей на остановке не было, и только на противоположной от павильона стороне за раскладным столиком стоял продавец персиков — мальчишка-узбек.
Спрятавшись от солнца, женщина оглядела Федю с ног до головы таким взглядом, каким смотрят на человека, с которым сейчас придется вместе драться против всего мира, а потом протянула руку:
— Клео…
— Федя, — растерялся он так, что забыл назвать заранее подготовленное на этот случай вымышленное имя.
— Клео, — это для близких друзей, — чуть кокетничая, произнесла она, — а полностью я — Клеопатра…
К дальнейшему он уже был психологически готов и изобразил удивленное лицо: вот, дескать, имечко. Но она не обратила на это внимание или сделала вид, что не обратила.
К остановке подошли двое мужчин. Клео заговорила тише. Этот полушепот, с одной стороны, объединяющий их, а с другой, отделяющий их от всего прочего мира, привел к тому, что они незаметно и без усилий перешли на «ты».
— Ты работаешь? — спросила она.
— Да, — небрежно ответил он и продолжил в соответствии с придуманной им легендой, что была разработана в бывшей летней кухне, — я — коммерческий директор фирмы «Запсибкирпич».
Ответ имел примесь иронии, чтобы при случае свести все к шутке и не более.
Но Клео восприняла его серьезно.
— Ого, — сказала она, — а я временно не работаю, а лучше сказать, работаю женой… Муж у меня сейчас в плавании, на теплоходе «Абхазия».
— Я тоже сейчас не работаю, — подыграл Федя, — остановился у друзей в частном секторе и… отдыхаю.
— А ты знаешь, — продолжила она, чуть скосив на него свои разноцветные глаза, от чего его бросило в жар. Эти женские штучки вообще мало объяснимы, но действуют всегда без промаха, как выстрел в упор из ружья. — Я прекрасно разбираюсь в людях. Ты мне очень симпатичен… как мужчина…
— Мне… — начал было он, но Клео приложила к его губам указательный палец.
— Утю-тю…
Его вновь прошиб пот.
— Я бы хотела еще раз встретиться с тобой. Что, если завтра, на соседнем пляже?
— Да, — согласился он с поспешностью, которой сам удивился.
— Вообще-то завтра у меня визит к свекрови, — остудила она его, — но я попробую. Чего не сделаешь ради такого мужчины… Как?
— Отлично, — ответил он, — приятно было познакомиться…
Но Клео уже не слышала его. Она шла по тротуару в сторону Зимнего театра. Перед тем как скрыться за поворотом, она обернулась и кокетливо сделала ему пальчиками, именно пальчиками. Наверное, так должны прощаться замужние женщины со случайными знакомыми.
В это время подошел автобус и принял в свое нутро всех, кто стоял на остановке.
Федя перешел площадь, нашел скамейку в тени деревьев, расположился на ней, пытаясь осмыслить происшедшее.
Так случается: ждешь чего-то, стремишься к чему-то, а придет это что-то, и сам этому не рад.
