Первичный крик - Янов Артур (список книг txt) 📗

Через тридцать минут после того как он написал это письмо, мой будущий пациент вышел на улицу и укололся [23]. Представляется, что знание об опасности героина и отчаянное желание остановиться совершенно бессмысленны, если человек страдает.

Лишаясь инъекций героина, человек испытывает ощущение, подобное тому, какое он чувствует, находясь в первичном состоянии. Действительно, автор письма был убежден, что переживал наркотическую абстиненцию, находясь в первичном состоянии. Он обильно потел, желудок скручивали болезненные судороги, пациента бил озноб — и он испытывал сильную первичную боль. Я уверен, что вначале симптомы, которые возникают после отмены героина, являются чисто физиологическими. Однако сами героиновые наркоманы, побывавшие в первичном состоянии, считают, что, по большей части, синдром отмены героина представляет собой первичное состояние. То, что, как кажется, придает пристрастию такую интенсивность, является первичным пулом боли. Если мы будем рассматривать героин, как средство психологической защиты, то сможем понять, как человек входит в первичное состояние, когда устраняется система защиты.

Подобно героину, первичная терапия тоже убивает боль, так как заставляет наркомана ощутить и прочувствовать первичную боль. По моему опыту, наркоманы являются более благодарными пациентами и легче поддаются лечению, нежели невротики, у которых в психике возведена сложная и изощренная система защиты, которую весьма трудно демонтировать. Лечение наркоманов протекает быстрее и более четко.

Первичная терапия у наркоманов протекает несколько по- иному, чем у невротиков, не страдающих героиновой зависимостью. На мой взгляд, это очень важная разница. В первые один — два месяца лечения за наркоманом надо внимательно следить и оберегать его от возможных неожиданностей. Другие пациенты, когда система защиты дает трещину, могут страдать от своих старых болезней — астмы или головной боли. Но если у наркомана происходит рецидив старой симптоматики, то он может обернуться подлинной катастрофой. Какие бы обещания бросить зелье ни давал наркоман, пусть даже он просто обещает, что будет сообщать о каждом случае употребления наркотика, верить ему бессмысленно. Мне приходилось запирать одного серьезно настроенного на лечение наркомана в его комнате в течение первых дней первичной терапии, так как обычные санатории не принимают на жительство людей, страдающих наркотической зависимостью. Но даже при круглосуточном наблюдении он умудрился снять с петель дверь и едва не ускользнул. Нет никого более изобретательного, чем наркоман, нуждающийся в очередной дозе.

Если нам удается провести наркомана через начальный период лечения, то за остальное время терапии можно не волноваться. Но я бы все же рекомендовал продлить надзор за проходящим лечение наркоманом до десяти — пятнадцати недель.

Обсуждение

Некоторые из современных подходов к лечению наркотической и прочей лекарственной зависимостью строятся на жесткой тактике. Наркомана стыдят, называют тупым, призывают расти и стать взрослым человеком. Я не могу согласиться с таким подходом, так как полагаю, что у наркомана и без того слишком тяжелая жизнь, чтобы подвергать его дополнительному общественному прессингу. Вероятно давление со сторону группы людей, непосредственно окружающих пациента с наркотической зависимостью, помогают ему освободиться от соответствующего поведения, но этот прессинг не может возместить недостаток любви, от которого страдают все без исключения наркоманы. Если у человека есть первичная боль, от которой он невыносимо страдает, не помогут никакие в мире угрозы и наказания. После успешного завершения первичной терапии, обычно, не возникает никакой нужды ругать наркомана или умолять его бросить наркотики.

Я также не верю в то, что можно помочь наркоману, призывая его вести себя, как подобает «взрослому человеку». Многим зависимым от наркотиков людям пришлось стать взрослыми еще когда они были детьми. На самом деле наркоману надо ощутить боль травмированного ребенка, а не лицедействовать, подражая взрослому. Социальный прессинг и угрозы, как мне думается, приводят лишь к усилению самозащиты. Многие наркоманы вполне подготовлены к жизни в жестоком мире. Единственное, с чем они не умеют бороться — это с проявленной по отношению к ним нежностью.

Люди каждый день вкалывают иглы в свои вены не из?за слабости или глупости. Они больны, и эта глубоко угнездившаяся в них, точнее, в их психике, болезнь вызывает почти такую же реальную боль, как обычное, так называемое, физическое страдание. Использование наркотиков — это не легкомысленный выбор, это неизбежный результат попытки страдающего организма обрести смысл бытия — избавиться от болезни. Попытки морализировать на эту тему или отговорить пациента от его болезни, сродни попыткам отговорить человека от его первичной боли. Обзывание наркомана «дураком» и лишение его общества любящих и понимающих его состояние людей или отсутствие обстановки, позволяющей защитить пациента от болезненного мира, суть лишь средства заставить наркомана сделать следующий укол.

Многие частные и государственные центры лечения наркотической зависимости могут, тем не менее, похвастать великолепными результатами — высоким процентом лиц, многие годы не принимавших наркотиков, работающих, ведущих нормальный образ жизни и вступивших в брак — и, определенно, это лучший результат, чем в аналогичных федеральных центрах, где процент рецидива составляет от восьмидесяти до девяноста процентов. Я, конечно, согласен с важностью того, что эти люди больше не употребляют наркотики; каким бы путем это ни достигалось, такой результат можно только приветствовать. Но я не считаю неупотребление наркотика излечением. Несмотря на то, что люди, страдавшие зависимостью от героина, отказавшись от него, отступают на позиции более мягкой зависимости, например, от сигарет или кофе (и эти пациенты, действительно, очень часто потребляют эти заменители героина в больших количествах), я все же считаю, что они все равно остаются героиновыми наркоманами: высокий уровень напряжения ждет лишь своего часа — ослабления защитных систем. До тех пор, пока такой наркоман много работает, выкуривает табачным дымом свою первичную боль и находится в окружении любящих его людей, он, возможно, многие годы (а, возможно и всю жизнь) не будет вспоминать о наркотиках. Но любое изменение в функционировании этих отдушин может снова причинить боль (которая никуда не исчезла), и в результате наступит рецидив явной зависимости.

Продолжительность времени, в течение которого наркоман не принимает наркотик не является мерилом склонности к рецидиву зависимости. Если человека поддерживают близкие и друзья, то он, даже если у него высок уровень напряжения, может воздерживаться от наркотиков сколь угодно долго. Другие же, даже если у них ниже уровень напряжения, попадая снова в неблагоприятные условия или оказываясь на улице, могут немедленно возвратиться к пагубному пристрастию. Почти каждый день мне звонят люди, которые не принимали наркотики, находясь в тюрьме, и начинали колоться немедленно после освобождения. И это невзирая на программу интенсивного лечения наркотической зависимости, которую проводят в калифорнийских тюрьмах.

Надо признать, что воздержание от приема наркотиков, которое теперь широко распространилось в США, послужило весьма полезной цели отучения людей от физиологической зависимости и предоставления им возможности стать полноценными работающими членами общества. Но я считаю такой подход чисто миссионерским. Человека, страдающего наркотической зависимостью, берут под свою опеку добросердечные, благонамеренные люди, которые знают, что такое хорошее, и что такое плохое поведение. Возможно, в их привычке считать наркомана глупым, а не больным человеком, есть определенная логика, но если наркотическая зависимость — болезнь, то ее надо исследовать, а не ограничиваться модификацией внешнего поведения.