Государство и революции - Шамбаров Валерий Евгеньевич (читаем полную версию книг бесплатно txt) 📗
Но вообще при рассмотрении данного вопроса (как и других, касающихся стратегических планов Сталина), следует учесть, что при «родстве» во многих чертах с Гитлером, в других отношениях их натуры очень отличались. Германский фюрер был азартен, раз за разом ставил на карту все. А Сталин в вопросах применения военной силы в международных делах был весьма осторожен. Чрезвычайно осторожен. Для него всегда оставалось главным сохранить имеющееся, а уж возможность приобрести что-то еще рассматривалась во вторую очередь и лишь тогда, когда риск сводился к минимуму. Например, при разгроме китайцев во время конфликта на КВЖД горячие головы рвались расширять успех. А Сталин на это не пошел, ограничился восстановлением прежнего статус-кво. Точно так же при победе над японцами на Халхин-Голе он запретил наземным войскам пересекать границу — хотя, вроде, могли бы… Думается, и ставку на Гитлера как на "ледокол революции" он сделал из-за того, что увидел возможность решить собственные геополитические цели чужими силами, ничем при этом не рискуя.
Единственный раз он попытался подражать фюреру в практике агрессивных войн, развязав конфликт с Финляндией — ну так здесь, казалось, и риска-то не было, раздавить в два счета, и все. Но когда советские войска получили мощный отпор, война непредвиденно затянулась, а главное — возникла угроза вмешательства западных держав, Сталин сразу же пошел на компромиссный мир. На присоединение Прибалтики, хотя это и было согласовано с немцами еще в августе-сентябре 39-го, он решился только после поражения англичан и французов, как и на акцию по захвату Бессарабии. Кстати, и после Второй мировой, когда развернулась борьба за передел сфер влияния в мире, он в открытую никогда на рожон не лез, предпочитая действовать чужими руками и выискивая новые "ледоколы революции", вроде Мао Цзэдуна.
Спрашивается, если бы он действительно хотел нанести удар в спину Германии, то почему не сделал этого в июне 1940 г., когда немцы фактически оголили восточные рубежи, оставив в Польше всего 5 дивизий? Конечно, Иосиф Виссарионович был далек от какого-то чрезмерного миролюбия. И на самом-то деле напасть он мог, но лишь в том случае, если бы ситуация сложилась подходящая. Если бы Англия, Франция и Германия перемололи и измочалили друг дружку, как в Первой мировой. Вот тут-то он и бросил бы на весы свою "решающую гирю". Причем неизвестно еще, на какую чашу весов — вряд ли на сторону демократий. Скорее — Гитлера, который был бы в таком случае обязан ему победой и оказался в положении младшего партнера…
Но такой ситуации не случилось. И уж тем более не было ее летом 41-го, когда немецкая армия осуществила блестящий блицкриг, ошеломивший кремлевское руководство, и стояла перед Сталиным опытная, усилившаяся, находящаяся на гребне побед, да еще и с добавившимися новыми союзниками. Наконец, стоит вспомнить и о том, что сама теория "ледокола революции" предполагала, что Гитлер сначала должен взломать «льды» мирового империализма. Однако и этого не произошло. Англия вообще мало пострадала от понесенного поражения, Франция была оккупирована лишь частично, сохранив и армию, и флот, и колонии. И предположим, что превентивный удар действительно принес бы успех, и советские войска разгромили немцев. Но чего мог достичь Сталин в данном раскладе? Стал бы спасителем Англии и Франции? Но зачем ему было спасать Англию и Францию? Чтобы, захватив все те же Германию с Польшей, оказаться в одиночку против объединенных сил "мирового империализма" — Англии, Франции, США?
Словом, как ни крути, а похоже, что в сложившейся обстановке вариант войны с Германией Сталин действительно отложил на самый крайний случай если уж никак ее избежать не получится. И искренне набивался в друзья и соратники к удачливому и дерзкому германскому фюреру. Как комплексующего мальчика тянет к дворовому хулигану, который вытворяет то, что и сам бы мальчик хотел, да не осмеливается. Что касается советского контрпроекта, то к осени 1940 г. после уступок Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии, Сев. Буковины, "вождь народов", по-видимому, просто обнаглел, переоценивая вес СССР в глазах Гитлера и рассматривая его как выигрышную лошадку, на которую вовремя догадался поставить и которая будет безотказно приносить ему прибыль. Да ведь наверное, и запросил-то слишком много нарочно — с запасом, учитывая возможность поторговаться…
А вот то, что готовности торговаться немцы не выразили и на переданные им предложения вообще никак не отреагировали, встревожило Кремль не на шутку. И свои амбиции он очень даже явно укоротил, принявшись подстраиваться и подлаживаться к фюреру, чтобы доказать свою дружбу. СССР протестовал против введения войск в Румынию и Болгарию, нападения на Югославию и Грецию, но очень мягко, указывая всего лишь на нарушение условий советско-германского пакта. Пытался проводить собственную балканскую политику, однако чрезвычайно робко. Например, замышляя операцию против Греции, Гитлер решил привлечь в союз и Югославию, пообещав ей Салоники. И принц-регент Павел согласился, 25. 3. 41 г. в Вене был подписан соответствующий договор. Но не успела делегация после его подписания вернуться домой, как в стране произошел переворот, организованный группой офицеров ВВС, которых поддержала вся армия. Наследник Петр, сбежавший по водосточной трубе от охраны, приставленной к нему Павлом, был провозглашен королем.
И хотя новое правительство Симовича объявило о согласии заключить с Германией пакт о ненападении, переворот носил явно антинемецкий характер, толпа в Белграде оплевала машину германского посла, и вышедший из себя фюрер решил раздавить дерзкую страну. А Советский Союз далеко не сразу, после долгих колебаний, попробовал воспользоваться ситуацией, и лишь 5. 4. 41, за день до вторжения в Югославию, заключил с ней договор о дружбе и ненападении. А стоило германскому послу в Москве намекнуть, что момент выбран неподходящий, как насчет каких-то конкретных шагов в данном направлении советская сторона и пикнуть не посмела. И в мае в угоду немцам вообще выслала дипломатических представителей «дружественной» Югославии. Как, кстати, и Бельгии, Норвегии, Греции, зато признала прогерманское правительство Рашида Али, которое в результате переворота пришло к власти в Ираке и начало воевать с англичанами.
22. 3. 41 последовало секретное распоряжение Гитлера приостановить выполнение советских заказов на заводах Германии. А СССР удовлетворился отговорками, что задержки вызваны трудностями военного времени, и ответные грузы на Запад гнал даже с опережением графика, по малейшим устным и телефонным пожеланиям немцев. Генерал Томас писал: "Русские выполняли свои поставки до самого кануна нападения, и в последние дни поставка каучука с Дальнего Востока производилась курьерскими поездами".
По поводу участка советско-германской границы от р. Игорка до Балтийского моря долгое время шли ожесточенные споры — а 12. 4 СССР вдруг безоговорочно принял немецкий вариант. Наконец, 7. 5 генсек Сталин решил назначить себя по совместительству председателем Совета Министров, т. е. премьером, что тоже было расценено многими политиками как демонстрация неизменности внешнего курса. Ведь теоретически, с отставкой какого-то другого главы кабинета могли сместиться и политические ориентиры, теперь же линия правительства и линия Сталина подчеркнуто отождествлялись не только содержанием, но и формой. Это отметили и многие немцы. Посол Шуленбург докладывал в Берлин: "Я убежден, что Сталин использует свое новое положение, чтобы лично принять участие в поддержании и развитии хороших отношений между Советами и Германией".
А германский военно-морской атташе в Москве прямо заявлял: "Сталин оплот германо-советского сотрудничества".
История о том, как Иосиф Виссарионович «прошляпил» готовящееся нападение, описана многократно и подробно. И от разведки предупреждения шли, и по дипломатическим каналам, и слухи о близком вторжении в СССР по всей Европе носились, да и в Америке в курсе были. И Рузвельт с Черчиллем предупреждали на основании своих данных. И концентрация войск у советских границ шла такая, что невозможно было не заметить. Советские войска в ответ тоже выдвигались к границе из внутренних округов — 28 дивизий, 4 армейских управления. Но ставились им сугубо оборонительные задачи. И как известно, даже 22 июня сперва шли директивы "не поддаваться на провокации", а в первых наивных приказах о контрударах требовалось не переходить границы. Можно вспомнить и печально-известное заявление ТАСС от 14. 6. Дескать, "в иностранной прессе муссируются слухи о близости войны между СССР и Германией. Несмотря на очевидную бессмысленность этих слухов, ответственные круги в Москве все же сочли необходимым заявить, что эти слухи являются неуклюжей пропагандой враждебных СССР и Германии сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны". Сюда же можно причислить и разнос Сталина на запрос, не стоит ли задержать германские суда, которые начали вдруг уходить из советских портов 20–21. 6. И то, как уже поздно вечером 21. 6 Молоков пригласил Шуленбурга и, доходя до откровенного унижения, осмелился лишь робко намекнуть, что судя по некоторым данным, "германское правительство недовольно советским правительством". Вот, мол, почему-то так и не отреагировали на дружелюбное заявление ТАСС о ложности слухов, даже не опубликовали его ни в одной своей газете. Но только "советское правительство не в состоянии понять причин недовольства Германии" и было бы очень признательно, если бы ему это разъяснили…
