Сталинградская Богородица - Шамбаров Валерий Евгеньевич (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
14 апреля 32 батальона на разных участках провели разведку боем. А 16 апреля в 5 часов утра (по московскому времени) на Кюстринском плацдарме взревели 9 тыс. орудий, 1500 катюш. Били в темноте, за 2 часа до рассвета, но цели были заранее пристреляны. Перемалывали оборону на участке 27 км, а через 25 минут перенесли огонь в глубину, и вдруг включились 143 зенитных прожектора. Они осветили дорогу пехоте, а противника слепили и ошеломляли – немцы сочли, что русские применили какое-то новое оружие. Правда, эффект от прожекторов оказался смазанным. Артподготовка подняла в воздух тучи пыли, и снопы яркого света перепугали немцев только на переднем крае. Но передний край был и без того перепахан снарядами, пехота захватила его без особого труда.
Ко всему прочему, немцы уже хорошо знали, что такое русские артподготовки. Они держали на первой полосе мало войск. Основные силы у них развернулись на второй полосе, пролегавшей по Зеловским высотам. Причем здесь позиции строились по обратным скатам высот, укрытые от артиллерии. Они остались неподавленными. Наша пехота нарвалась на ураганный огонь и вжималась в землю, не могла больше продвинуться ни на шаг. А германское командование срочно принялось перебрасывать на обозначившийся участок наступления все оперативные резервы.
У Жукова также имелись значительные резервы, в том числе две танковых армии, 1-я и 2-я. Их предполагалось ввести в бой после того, как во вражеской обороне будет пробита брешь. Но Георгий Константинович, скрепя сердце, приказал им вступить в сражение немедленно – для самого прорыва. Это вело к большим потерям, танки вынуждены были в лоб атаковать артиллерийские батареи, их поджидали мины, фугасы, затаившиеся фаустники. Но иначе погибала пехота, оборона на Зееловских высотах была слишком уж мощной. Даже после того, как к атакам подключились сотни танков, вражеские позиции прогрызали буквально по метрам [54].
Но 16 апреля, одновременно с 1-м Белорусским, начал наступление 1-й Украинский фронт. Конечно, маршалу Коневу тоже хотелось принять участие в штурме Берлина. Хотя по первоначальному плану на него возлагались только вспомогательные задачи – отрезать защитников германской столицы от группы армий «Центр» в Южной Германии и Чехии. Тем не менее Конев приказал своему штабу прорабатывать план в двух вариантах. Основной, соответствующий директиве Ставки. Но и запасной – если все-таки понадобится повернуть на Берлин [64].
Участок у 1-го Украинского тоже был очень сложный. Предстояло форсировать реку Нейсе, а враг основательно укрепился на противоположном берегу. Однако германские войска были распределены очень неравномерно. Перед 1-м Белорусским фронтом на участке 175 км стояли 23 дивизии, из них 14 перед Кюстринским плацдармом. А когда началось сражение, они сгрудились еще уже. Перед 1-м Украинским фронтом 25 вражеских дивизий растянулись гораздо шире – на 390 км. Экспериментов с прожекторами Конев не проводил, он применил другой прием. Во время артподготовки по всему фронту была поставлена дымовая завеса. К тучам дыма и пыли от разрывов добавились клубы тысяч дымовых шашек, совсем закрыли видимость. Но артиллеристы, саперы, пехота отлично знали свои цели. Тащили к берегу понтоны, лодки, на реку вылетели бронекатера Днепровской флотилии. Мгновенно было наведено 133 переправы. Ошеломленные враги еще не пришли в себя после бомбардировки, а русские уже перемахнули Нейсе, прочесывали траншеи очередями автоматов, в уцелевшие блиндажи летели гранаты.
За день германская оборона оказалась разгромленной. Одна группировка – 52-я советская армия и 2-я армия Войска Польского – устремилась на Дрезден. Другая, две танковых и три общевойсковых армии, двинулась обходить Берлин с юга. Но Конев доложил в Ставку – если нужно, он готов повернуть часть сил на Берлин. Сталин взвесил напряженную ситуацию на Зеловских высотах и изменил план. В ночь на 18 апреля он приказал перенацелить на германскую столицу 3-ю и 4-ю танковые армии. Поставил им задачу не ввязываться в затяжные бои, вообще не входить в крупные населенные пункты. Главное – действовать стремительно, дерзко, рассекать боевые порядки врага и углубляться в его тылы [122].
Этот маневр стал окончательным приговором для защитников Берлина. Танковые армии разворачивались на девяносто градусов, на север. Ринулись вперед, преодолевая по 35–50 км за день. Неприятельское командование растерялось. Принялось перекидывать резервы с восточных обводов обороны на южные и западные. Но и армии 1-го Белорусского фронта поднажали. 18 апреля они овладели Зеловскими высотами. На двух участках стали продавливать третью, последнюю полосу обороны. А между этими остриями прорыва в клещах очутился германский 56-й корпус генерала Вейдлинга. Его обтекали, и он начал пятиться в Бердин. Завязались бои в пригородах и на окраинах.
2-й Белорусский фронт начал наступление позже, чем фронты Жукова и Конева. Он только что завершил Восточно-Померанскую операцию, брал Гдыню и Данциг. Для выдвижения на новые рубежи Ставка выделила фронту 1900 автомашин. Но дороги были разбиты в боях и передвижениях танковых колонн, размыты весенней распутицей. Машин не хватало, солдаты шагали пешком, увязая в грязи, вытаскивали из жижи застрявшие повозки и грузовики. Тем не менее маршал Рокоссовский и его подчиненные совершили, казалось бы, невозможное. За 10 дней четыре армии удалось перебросить на 350 км, развернуть на исходных позициях по Одеру.
Немцев здесь было меньше, чем у Берлина, на участке 120 км оборонялись 7 дивизий и 13 отдельных полков. Зато препятствия впереди лежали такие, что озадачили бы кого угодно. Одер в устье разделялся и впадал в море тремя руслами. При весеннем половодье они слились вместе, ширина достигла 6 км! Наши солдаты говорили: «Два Днепра, а посередине Припять» [8]. А зарубежные генералы уважительно сравнивали эту операцию с форсированием Ла-Манша. Впрочем, у Рокоссовского не было таких сил флота и авиации, как на Ла-Манше. Но русские полководцы и воины нашли решения даже для самых сложнейших ситуаций. Как раз в устье, где разлив Одера напоминал море, немцы чувствовали себя в полной безопасности, никак не ожидали нападения.
Посреди широкого водного пространства остались островки и дамбы, где сидели германские посты и гарнизоны. С 17 по 19 апреля штурмовые отряды 65-й армии Батова по ночам начали выдвигаться на лодках. Захватили все эти промежуточные опорные пункты. А 20 апреля грянуло общее наступление, и армия Батова с ходу преодолела Одер. Саперы, работая по горло в ледяной воде, в первый же день навели две переправы. Через реку пошли орудия, танки. Вместе с 65-й сумела форсировать Одер и соседняя, 70-я армия. Но выше по течению река была гораздо уже – однако и враг оказался наготове. Встретил атаку 49-й армии жестоким огнем, топил лодки, плоты, понтоны. Форсирование сорвалось. Рокоссовский вышел из положения быстрой и смелой рокировкой. Он снял всю 49-ю армию с ее участка, направил в полосу 70-й армии. Приказал перейти Одер по переправам соседей, а на другом берегу вернуться в свою полосу наступления. Вот тут уже неприятельская оборона окончательно сломалась. В прорыв вошли два танковых корпуса. Германскую группу армий «Висла» стали отжимать от Берлина к северу, к морю [107].
В это же время были разрезаны неприятельские боевые порядки к югу от Берлина. 21 апреля 3-я танковая армия Рыбалко ворвалась в Цоссен, где располагался германский Генштаб, основные центры связи и управления войсками. Обслуживающий персонал и охрана разбежались. Ряд зданий и подземных бункеров впопыхах повзрывали, но главный узел связи вермахта уцелел. Его лишь засыпало кирпичами и обломками, а о четверых дежурных связистах все забыли. Они оказались погребенными заживо. Четверо солдат считали себя обреченными, сбили замок с помещения офицерского буфета, нашли ящики с вином и перепились. Через некоторое время наши бойцы обнаружили провода под напряжением, заинтересовались, куда они ведут, и откопали помещение. Аппаратура исправно работала, связисты валялись в отключке. А рядом собрали красноречивые ленты последних переговоров, которые вел генштаб Третьего рейха – то бишь четыре пьяных солдата.
