Змей-искуситель - Смит Дебора (книги бесплатно TXT) 📗
Этой осенью исполнилось пять лет со дня смерти Дэви. Да, я оплакивала его. Хотя перед смертью он причинил мне много горя – куда больше, чем в первые годы нашего брака, – и тайны нашей совместной жизни, которые я хранила, пригибали меня к земле. Я стала немного постаревшим воплощением жесткой, амбициозной девушки, которая была готова на все, чтобы добиться успеха, любившей яблоки больше собственного мужа. Я оплакивала Дэви, но не могу сказать, чтобы я о нем тосковала.
Люди говорили, что мы создали «Ферму Хаш» вместе. И это было правдой, если учесть способность Дэви появляться именно в тот момент, когда я в нем нуждалась, и его умение много и тяжело работать: Печально, но факт: поначалу я часто сталкивалась с людьми, которые не стали бы иметь со мной дела, если бы рядом со мной не было моего мужа. Со временем Дэви приобрел некоторый лоск, стал похож на бизнесмена. Он даже вложил кое?какие средства в местную компанию по грузовым перевозкам при условии, что партнеры поставят его имя в названии фирмы. Окружающие искренне верили, что именно он вел наши счета, обдумывал новые назначения и следил за нашими служащими. Но на самом деле все было не так, и мы оба знали об этом.
Во?первых, я послала Мэри Мэй учиться в университет Атланты на факультет маркетинга, и теперь она занималась рекламой. Во?вторых, я помогла одному из Макгилленов получить профессию бухгалтера, и он вел наши книги. В?третьих, родственница со стороны Тэкери окончила курсы по промышленному производству кондитерских изделий, и именно она управляла нашим кондитерским цехом. В?четвертых, родственник со стороны моей бабушки по фамилии Халфакр, изучил все, что относилось к рассылке заказов по почте, и возглавил соответствующий отдел. А Дэвис, мой собственный замечательный сын, очень рано проявил свои способности бизнесмена и талантливого программиста. Составленная им программа учета отгрузки товара завоевала несколько премий на различных конкурсах.
Что касается меня, то я работала как лошадь, принималась за любое дело, пока не получила диплом бакалавра по бизнесу после нескольких лет вечернего обучения. Я проводила полтора часа за рулем, пока добиралась до колледжа в Дэлонеге, и Дэвис всегда сидел рядом. К тому времени, как ему исполнилось десять, он успел поприсутствовать на стольких занятиях, что я вручила ему диплом: диплом бакалавра за то, что он наблюдал, как учится его мать.
– Мне нравится в колледже, – торжественно объявил Дэвис. – Я обязательно буду учиться в Гарварде.
Он сказал это, когда ему было только десять, но он говорил серьезно. И пять лет назад Дэвис туда поступил. Я так им гордилась! У них с отцом, к счастью, было мало общего. Их объединяла только любовь к машинам. Зато не было более близких людей, чем Дэви и Дэвис, склонившиеся над мотором или обсуждающие, как перебрать коробку передач. И ни одного сына не любили сильнее. Что бы я ни говорила о все ухудшающихся отношениях с Дэви, он всегда оставался добрым и преданным отцом. Он ни разу не позволил мне усомниться в том, что боготворит землю, по которой ступает наш сын.
Но Дэви не позволял мне забыть, что сначала я не хотела нашего ребенка. Эта рана так и не затянулась. Мы все скрывали ради блага Дэвиса, и это было чудом, что мальчик так и не догадался о наших бурных ссорах за закрытыми дверями, о том, что мы с его отцом частенько спали на разных концах нашей огромной кровати и что каждый год его отец уезжал из Долины, чтобы вести свою отдельную жизнь, посвященную гонкам, барам и казино. Но когда Дэви Тэкери бывал дома, то все, включая и нашего сына, видели, насколько мы счастливы вместе.
Когда Дэви умер, я думала, что Дэвис сойдет с ума от горя. Я ничем не могла ему помочь. Только самодисциплина помогала сыну справляться со своими обязанностями в то страшное время. Отец внушил ему простое, но исполненное любви правило: «Никогда не подводи мать. Когда?нибудь она будет нуждаться в тебе».
Дэвис не услышал сарказма и боли, которые вложил в эти слова его отец. И Дэви, надо отдать ему должное, старательно скрывал их, когда говорил с нашим сыном.
И вот теперь, сентябрьским утром, когда длинные тени потихоньку отступали к горам, я вылила яблочный сидр из серебряного кувшина на корни Большой Леди. Я закрыла лицо ладонями и про себя прочитала молитву о душе моего покойного мужа и моей собственной. Я молилась о том, чтобы наш сын не узнал наших тайн, я молилась о том, чтобы он простил нас. Когда я подняла голову и открыла глаза, то произнесла вслух:
– Пусть это будет лучший сезон! – Так закончила я свою молитву.
Старый ритуал, церемония, слова молитвы. Но во мне самой не было ничего церемонного. Как владелец компании и ее президент, как главный специалист по яблочному бизнесу, приносившему нам два миллиона долларов дохода каждый год, я была одета для тяжелой работы. Моя обычная униформа для сбора яблок состояла из джинсов, красного пуловера с вышитым белыми нитками логотипом компании над левой грудью и удобных ботинок на толстой подошве. Мне предстояло проводить на ногах по восемнадцать часов в день в течение нескольких следующих месяцев.
На красном плетеном поясе я носила сотовый телефон, карманный калькулятор и ключи от старомодного железного сейфа, который я купила на аукционе, когда распродавали имущество банка округа Чочино. На Юге существуют два вида бизнеса. Один личный. Второй сугубо личный. Мои компаньоны процветали. Мои соседи процветали. Моя семья процветала. Значит, процветала и я.
В кармане джинсов я носила витаминные таблетки из трав. Месяц назад мне исполнилось сорок, и я решила получше заботиться о себе. Дайте мне травяной настой и хороший кофе – и я обойдусь шестью часами сна в день до самого Нового года. Затем я смогу запереть ферму и устроиться в постели с бухгалтерскими отчетами, бутылочкой шардонне и массажной подушкой шиацу. Я положу этого электронного друга под затылок, потом под поясницу и в такие места, о которых приличные молодые вдовы при людях не говорят. Я вылечусь от осеннего напряжения и начну строить планы на будущий год. Я всегда так делала.
Но пока меня ждали двести акров яблонь, согнувшихся под тяжестью спелых красных плодов. Половину урожая уже собрали и поместили в холодильные камеры. А вторую половину будут собирать бригады, состоящие из Макгилленов и мексиканцев. Я не сомневалась, что мексиканцы тоже найдут свое место в округе Чочино – как нашли его чероки и шотландцы, англичане Далиримплы и Тэкери, африканцы, появившиеся здесь в качестве рабов, а потом ставшие фермерами, как и все остальные нации, составляющие наш народ. Я никого не нанимаю на такую тяжелую работу, чтобы с ней не справились Макгиллены, или такую, какой не делала я сама с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы влезть на дерево.
Мягкий осенний бриз шевельнул ветви старой яблони, и она словно кивнула мне в ответ. Я похлопала ее по стволу. Ветер принес запахи очага и древесного дыма, аромат спелых яблок. Огромный дом, который я восстановила во всем его былом великолепии, стоял на холме над ручьем, глядя сверху на Долину. У меня под ногами лежали кости солдат, зарытых там, гда сразила их смерть задолго до того, как первое яблоневое дерево обвило их своими корнями.
Наступил торжественный момент. Через несколько часов я откроюворотафермы, ипоявятся первые осенние покупатели. Обычно их бывает около двадцати тысяч. Тридцать служащих, большинство из которых приходятся мне родственниками, положат достаточно денег в свои и мои карманы, чтобы неплохо прожить еще один год. После вычета налогов и накладных расходов богатый урожай в два миллиона долларов сократится до весьма скромной суммы, но я всегда аккуратно ее расходовала. Мой персональный доход позволял мне считать себя обеспеченной, но не богатой. Впрочем, и обеспеченность, учитывая мое детство, меня вполне устраивала.
Еще одна молитва. Я испытывала свою удачу.
– Дай мне силы заслужить благословение. И позволь Дэви проучиться в Гарварде еще два семестра и выдержать экзамены с отличием. И позволь мне в этом сезоне заработать достаточно для того, чтобы оплатить его последний год обучения, не закладывая снова первый сад.
