Однолюбка - Спринг Делла (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
— Почему она не забрала Пата?
— Вероятно, из мести. Прихожу я в Мемфисе после выступления в свой вагончик, а там на моей кровати лежит орущий Пат. Рядом — пакет памперсов и бутылочка. Апалача и гитарист исчезли.
— А потом? — спросила она.
— Потом… — Она почувствовала, как его пальцы начали играть с ее волосами. — Тут уж для меня настал час истины. Я не хотел, чтобы Пат жил этой сумасшедшей жизнью. Не хотел, чтобы вторая или третья «Апалача» заменяла ему мать. Хотел, чтобы у него был дом. Если честно, то мне и самому уже поднадоела погоня за успехом, необходимость всегда быть лучшим. Я думаю, что легче подниматься вверх, чем удерживаться там. — Он продолжал ее ласкать. — Я скор на решения. И как только решение пришло, все остальное было лишь логическим следствием. Тетя Леонора, которую ты хоронила вместе с нами, дала мне землю под ранчо для гостей, а капитал принесли мои пластинки. И здесь ты видишь результат семи лет тяжелого труда… Сейчас я счастливый человек, у которого ничего не болит, если не считать, что его время от времени сбрасывает с седла лошадь.
— Звучит красиво, мистер Стоун, — сказала Мэри. — Но зачем ты тогда несешь при своем сыне всякую чушь насчет того, что не можешь вспомнить имени его матери?
— Мэри Вигэм, самая хорошенькая из учительниц, которых я знаю, ты ничего не понимаешь в отношениях между отцом и сыном и шутках, которые при этом допустимы. У Пата в комнате есть чудесная большая фотография Апалачи, и он знает, что я ее искал, но она, к сожалению, уже вышла замуж. Еще вопросы?
— Нет. — Она находилась под впечатлением от услышанного. Какой стороной этого Реда Стоуна ни поворачивай, но в результате можно установить только одно: порядочный человек. Этот факт, вместо того чтобы порадовать, только обеспокоил ее. Ведь таким совершенно идеальным не может быть никто, разве не так?
— А вы, любовь моя?
— Я? — Она с удивлением взглянула на него.
— Мужчина в Фениксе.
Она попыталась уклониться.
— В каком смысле ты спрашиваешь? Могу тебя заверить, что ты — лучший любов…
Он прикрыл ей рот.
— Каков он в постели, это твое дело. Я хочу знать, чего ему от тебя надо.
Теперь уже настала очередь Мэри перевести дыхание, чтобы сообразить, что ответить. Правду, конечно. Он должен знать, на что рассчитывать.
— Мы едем через четырнадцать дней в Париж.
Его брови взлетели.
— В отпуск?
— Нет, на годы, может, навсегда, потому что я хочу рисовать.
Ред затих. Если бы она не слышала, как громко и учащенно бьется его сердце, то подумала бы, что он уснул.
— Ты, разумеется, не поедешь, — произнес он через какое-то время.
— Что?! — Она подняла голову и недоверчиво уставилась на него.
— Ты, разумеется, не поедешь, — повторил он.
— Нет, — съязвила она, поняв, что он говорит всерьез. — Я не поеду. Я останусь здесь изображать Апалачу Тринадцатую, буду иногда гладить по головке Пата, плескаться по вечерам в этом «джакуззи», поджидая тебя — хотя бы ради того, чтобы растереть твою задницу, если ты снова свалишься с лошади.
Он ухмыльнулся.
— Звучит неплохо, правда? Чего еще тебе надо от жизни?
Мэри села, выпрямилась и смерила его негодующим взглядом.
— И об этом меня спрашивает «Сын Аризоны», годами шатавшийся по Соединенным Штатам, потому что хотел петь? А я хочу рисовать и должна еще очень многому научиться! Поэтому я еду в Париж. Ри-со-вать. Понял, или тебе надо продиктовать это слово по буквам?
— Ри-со-вать ты можешь и здесь.
— Тебе нравится петь «кантри» — деревенские песни, а я не хочу стать деревенской художницей! Я хочу видеть что-то новое, хочу познакомиться с настоящими произведениями искусства, а не с их скверными копиями в альбомах. — Она подняла руки и раскинула их в стороны. — Я хочу расширить свой кругозор.
Он насмешливо улыбнулся.
— Черт побери, что ты себе позволяешь! — вскипела она.
— Я еще никогда не спорил с женщиной в постели. Забавно, но тебе идет.
Он привлек Мэри к себе, лег сверху и заглянул ей в глаза.
— Не думай, что я тебя не понимаю. И все же, Мэри, здесь твоя конечная станция. Ты приехала. Твой поезд не пойдет в Париж. Ты останешься здесь.
— И когда тебе пришла в голову эта нелепая мысль?
— Только что, когда я говорил про женщину, с которой хотел бы прожить свою жизнь.
— Ковбой, ты рехнулся.
— Прелесть моя, — сказал он, наклонив голову, чтобы коснуться губами ее груди.
— Перестань! Тебе нечего делать в моей жизни, — пролепетала она.
— А ты вообще-то знаешь французский?
— Конечно. Я хорошо ко всему подготовилась.
— Ко всему? И к этому тоже?
Она почувствовала его желание и те же провалы в сознании, те же взлеты и падения, которыми ее тело реагировало на него.
Нет, к этому она не подготовилась.
— Катись к черту, ковбой, — прошептала она.
— Вместе с тобой — с превеликим удовольствием.
«Любовь — нежная ловушка», — в отчаянии вспомнила она. Слова тоже были из его песни.
6
— Хэлло, Мэри, — радостно приветствовал ее на следующее утро Пат, когда они встретились в шикарном «школьном автобусе» Реда. — Мне все еще нельзя говорить папе, что ты моя учительница? — Он хитро подмигнул.
Она засмеялась.
— Он знает. Вчера вечером он вытащил меня из жуткой дыры, и «Дикая лошадь» кажется мне теперь раем.
— Это и есть рай, — убежденно подтвердил Пат. — Чем ты будешь нас сегодня мучить в школе? Самым ужасным событием в нашей жизни?
Почему бы и нет, подумала Мэри. Лучший способ проверить и развить речь детей — это задать сочинение и разрешить при этом свободно фантазировать.
Она смотрела в окно и видела, что по обе стороны дороги тянется кактусовая пустыня. Ред рассказал ей, что у него там есть конюшня, откуда он совершает двух-трехдневные конные походы в пустыню, нечто вроде тренировок на выживание для туристов. Это «выживание в пустыне» было гвоздем программы в отеле-ранчо «Дикая лошадь», потому что давало возможность кое-что испытать и сбросить пару фунтов лишнего веса.
Мэри глядела на кактусы, на пыльный песок и думала, что это не для нее.
Ред… размышляла она. Правда ли, что окружающая природа формирует человека? Чеканит отъявленных негодяев и благородных героев? Прямолинейная жизненная позиция Реда, во всяком случае, резко отличалась от неуверенности городских жителей. То, как он упрощал вещи, озадачивало: женщины существуют для любви; если уж зачал сына, значит, тому нужен дом, и он его получает; если вдруг втемяшится в голову, что женщина подходит, ей просто заявляют: «Все, ты приехала, здесь твоя конечная станция!» Джошуа был совсем другим. Он мог разочароваться в своем искусстве, впасть в черную меланхолию, в отчаяние, отравляя женщине жизнь.
Мэри недовольно покачала головой. Пора прекратить сравнения обоих мужчин, в которых Джошуа всякий раз проигрывает… Она ведь прекрасно понимала, что новое всегда сильнее возбуждает и привлекает.
— Ты сейчас вспомнила о самом ужасном событии в своей жизни? — поинтересовался Пат.
Мэри рассмеялась.
— Нет, лучше скажи, вы любите мисс Димэгон?
— Нам больше нравятся веселые учительницы, — пропел Пат.
Да, подумала она, жизнь несправедлива. Случись у самой учительницы несчастье, она не найдет поддержки в детях — наоборот. В этом и состоял заколдованный круг, заставлявший учителей, попавших в кризисную ситуацию, разувериваться в своей профессии.
Что же все-таки произошло с мисс Димэгон? Сегодня ночью Мэри, хоть и лежала, удовлетворенная, в объятиях Реда, но размышляла не только о его неотразимом мужском обаянии. Она решила, что мисс Димэгон не должна возвращаться в Санта-Хуаниту. Здесь ошивался этот Колби, в «карликовой школе» ее ждали сплошные перегрузки, да и дети уже были настроены против нее. Неудачное сочетание, особенно если добавить болезнь отца и финансовые трудности.
Мэри снова посмотрела в окно. Лучше всего поскорее разыскать мисс Димэгон в Юме, успокоить молодую женщину, а в Фениксе, в Управлении образования, настоять на том, чтобы ее перевели в другую школу.