Ангарский Сокол - Хван Дмитрий Иванович (книга жизни .TXT) 📗
— Как и самого княжества, — добавил Матусевич.
— Почему? А что с ним стало? — спросил на автопилоте Соколов, в голове которого вихрем проносилось: «Луцк… князь Сокол… Византийцы. Что за бред?!»
— Насколько я помню, как говорили в одном документальном фильме, после смерти Сокола правили несколько его потомков. Потом, с пресечением его рода, началась грызня за власть, а последний князь пошёл на объединение с Русью Великой.
— А как звали этого последнего князя? — тихо спросил Соколов.
— Этого я не помню. Насколько я понял, Вячеслав, то князь Сокол — это вы. И это уже ни хрена не легенда, так что смотрите, действуйте, — негромкой скороговоркой досказал Игорь, когда вбежавший в зал морпех выкрикнул:
— Енисейцы идут сюда!
— Приглашай их минут через десять! — ответил ему Соколов.
— Ну, я пойду, присяду в сторонке. — Матусевич опустился в кресло, стоявшее слева у стола, в небольшом отдалении, чтобы не только не мозолить глаза енисейцам, но и наблюдать за ними было удобно. Саляев также сидел неподалёку, но его задачей был контроль безопасности.
«И почему Игорь пришёл с этим только сейчас? Ведь он понял всё практически сразу», — недоумевал Вячеслав, приветствуя Беклемишева.
Воевода сел напротив Вячеслава, рядом на стул опустился его сотник Осип, держащий в руках кожаную суму. Рядом с Соколовым сидели справа — Кабаржицкий, а слева — профессор Радек. Саляев и Матусевич присутствовали, располагаясь в креслах в некотором отдалении и явно не участвуя в переговорах, роль секретаря же исполнял Иван Микулич.
«Князёк-то заполошился малость», — с удовлетворением отметил Беклемишев.
— Бога в Троице славимаго милостью, Мы, великий государь царь и великий князь Михаил Феодорович, всея Русии самодержец, Владимирский и Московский и Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Иверский… — Воевода, словно надев маску отчуждения, начал нараспев перечислять титулы царя, на память декламируя грамоту, полученную в Москве от кремлёвских дьяков. Это продолжалось довольно долго, Саляев уже начинал открыто усмехаться, и только грозный погляд Соколова разом охладил его. — Ведомо ему, государю, учинилось: Ангарская земля на Ангаре-реке и твоё, князь Вячеслав, княжение, — продолжал Беклемишев, — посему послан был невеликий человек, воевода Енисейского острогу, Беклемишев Василий Михайлович, дабы сказать государя нашего царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Руси милостивое жалованное слово, чтоб ты, князь Вячеслав, был под его, государя нашего царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руси самодержца, высокою рукою в вечном холопстве, со всем своим родом и с иными ангарскими князьями, которые под твоим, князь Вячеслав, княжением, и со всеми улусными людишками. — Саляев и Кабаржицкий буквально пооткрывали рты от подобного предложения, Радек побледнел и поглядывал на Соколова. Матусевич нахмурился и, сложив руки на груди, неотрывно смотрел на пятёрку сидящих за столом, ожидая реакции Соколова. Воевода между тем не унимался, продолжая своё выступление: — И тебя, князя Вячеслава, за твое непослушание велит государь разорить и город твой взять на него, государя, и тебя, князя Вячеслава, и иных князей, и всех вас, и жён ваших и детей побить без остатка, чтоб, смотря на тебя, князя Вячеслава, и на твое непослушание…
— Молчать, — внезапно раздался спокойный голос Соколова, и воевода, будто с размаху налетев на стену, скомканно замолчал, промямлив обрывок фразы, будто не веря, что его посмели остановить.
— Что? — выговорил Беклемишев.
— Кому это писано? — грозно сказал Соколов.
— Как кому? Тебе, князь Вячеслав! — Воевода оправился от наглости сибирского князца, прервавшего слово государево.
— Нет, это не мне писано! — выставив указательный палец, чуть ли не по слогам выговорил Вячеслав.
— Как же так, вона и Ангарское княжество, и имя твоё… — немного растерялся Беклемишев.
— Писано для какого-то дикого варвара, что обретается в землях диких и незнакомых. Для погрязшего в невежестве дикаря, коему недоступны знания, дающие силу и мудрость прожитых лет. Видишь ли ты, воевода, перед собой такого дикаря? — Воевода напряжённо молчал, ожидая дальнейших слов князя. Осип же, похоже, не дышал, вцепившись в кожаный ремень сумы. — Грозит нам царь Московский смертью и разорением, а не проще ли будет нам, взяв пушки наши да многих воинов, выжечь и Енисейск, и Красноярск, к Томску пойти, а то и далее? Будет ли царь снимать полки со шведских, польских да крымских окраин, дабы остановить нас? — Беклемишев нахмурился. — А видел ли ты, воевода, сколько у нас пушек, сколько мушкетов? А знаешь ли, сколько их в литейных цехах готовых стоит да сколько пороху припасено?
— Ужель ты думаешь, нешто просто так пугать посла царского? — нервно воскликнул Беклемишев.
— А ты сам подумай, Василий Михайлович, почто нас пугать? Мы играючи енисейских казачков в реке искупали, неужели мы остроги ваши не разобьём? — улыбнулся Вячеслав, сохраняя при этом бесстрастное выражение. Воевода заметно нервничал. Осип же, прильнув к уху Беклемишева, жарко что-то ему шептал. — Я думаю, что угрожать нам бессмысленно. Или царю надо вести через всю Сибирь многотысячное войско, или забыть о том, чтобы пугать Ангарское княжество всяческими бедами, как пугает он разные дикие племена.
— Государь наш недавно ляхов одолел. Нешто с вами трудней сдюжить?
— Мы посмотрим, что далее будет, сможет ли Москва удержать вашу победу? А на сегодня наши переговоры закончены. А ты, воевода, сегодня подумай, как завтра речи свои вести более вежливо и угодливо, обращаясь к потомку Рюрика.
Соколов поднялся со стула, давая понять воеводе, что переговоры на сегодня закончены. Беклемишев, насупившись, резко встал из-за стола и, бросив быстрый взгляд на записывавшего весь их с князем разговор Ивана Микулича, скорым шагом спустился со сцены и вышел из зала.
— Ну-с, господа, у кого какие впечатления? — шумно выдохнув, спросил Радек, оглядывая притихших товарищей.
— Николай, ты сегодня сможешь устроить презентацию системы охраны периметра? — Прохаживающийся взад-вперёд Соколов остановился у стола.
— Ну да, у меня в принципе всё готово, надо только собрать цепь, — ответил профессор.
— Отлично, распорядись собрать её у северных ворот. Эх, был бы у нас ещё ревун!
— Хотите этого Кортеса удивить, Вячеслав Андреевич? — поднялся Ринат.
— Не думаю, что это отличная идея, лучше сохранить сигнализацию в тайне, — проговорил Матусевич, массируя пальцами лоб.
— Ладно, я к Сергиенко. Думаю, через час-два всё будет готово, Вячеслав. — Радек направился к двери.
Микулич, забрав оставленную на столе Беклемишевым царскую грамоту и сложив листы протокола переговоров в бумажный конверт, также пошёл на выход.
— Ринат, Игорь, присядьте, — обратился Соколов к оставшимся на сцене майорам, переговаривающимся сейчас между собой. Вячеслав, обведя троицу глазами, начал с того, что всякое вальяжное и снисходительное отношение к енисейцам среди людей надо всячески пресекать. — Точка невозврата пройдена. Дальше, — сказал Соколов, — всё будет зависеть от нас. Ринат, а удивлять нашего воеводу я буду не сигнализацией. Ты его будешь удивлять. Как твои тунгусы в стрельбе, не подведут?
— Никак нет, Вячеслав Андреевич, стреляют на отлично…
— И парни наши тоже будут участвовать.
— А, понял! Вы собираетесь его на стрельбище пригласить? А вот это уже хорошая идея, — негромко сказал Матусевич.
— Да, на каждого по девять патронов из расчёта по три на каждую из позиций — с колена и лёжа по мишени, думаю, будет в самый раз. Главное — это быстрая перезарядка и чёткость выполнения стрельбы.
— Ну, это не проблема! Зачёты мне сдали все, — заявил Саляев.
…Незадолго до стрельбищ к Соколову влетела светящаяся счастьем Дарья. После долгих проб, ошибок и усилий удалось выделить грибок Penicillium crustosum. Пытаясь достичь этого, в земляных подвалах биологи расставляли десятки чашек с картофелем, смоченным слабым раствором медного купороса. После чего они дожидались, пока клубни не покроются зелёной плесенью. Глядя на них, едва ли можно было предположить, что выросшие плесени отличаются друг от друга. Потом за дело принималась лаборатория. Среди многих и многих десятков плесеней одна оказалась наиболее злой по отношению к стафилококку. Это и был так необходимый ангарцам грибок. Теперь надо было приготовить из него лекарственное вещество — пенициллин. Используя и видоизменяя предложения коллег, Дарья с группой получила наконец активный пенициллин. Теперь предстояло провести его испытания и наладить его массовое получение.
