Мираж черной пустыни - Вуд Барбара (читать книги бесплатно TXT) 📗
— Сними кору с боярышника, — поучала Мама Вачера жену своего сына, пока та собиралась в путь, — с самых молодых ветвей. Обмакни в соль и пососи. Это верное средство от болезней желудка и поноса.
Ваньиру внимательно слушала свекровь. Они сложили в корзину целебные растения и исцеляющие амулеты, сверху добавили вареные маранты и холодный батат, связку бананов, немного маиса. Когда корзина наполнилась, Ваньиру завернула ее в покрывало вместе с большим калабашем с водой, а по бокам еще запихала коробки с пулями и три пистолета, которые ей тайно доставили сегодня утром. Затем она положила письма и записки, второпях написанные женами своим мужьям, которые боролись за свободу в лесах.
Когда поклажа была готова, Ваньиру надела поверх платья еще два, обернула вокруг выбритой головы ярко-красную кангу и с помощью свекрови повесила за спину тяжелую корзину. Корзина держалась на перевязи, перетянутой через лоб, поэтому руки у нее оставались свободными, так что она могла поддерживать Кристофера, который был привязан платком к ее груди, и Ханну, которую закрепила на бедре.
За порогом хижины Мама Вачера на мгновение остановилась, чтобы благословить Ваньиру, которую считала своей дочерью и которую, возможно, она видела в последний раз.
— Я позабочусь о Дэвиде, — сказала она.
— Дэвид мне больше не муж, — сказала Ваньиру и добавила слова, произнеся которые женщина кикую расторгала свой брак: — Я развожусь с ним. За меня не бойтесь, ибо я была рождена единожды, единожды и умру.
Мама Вачера еще долго провожала печальным взглядом молодую и сильную Ваньиру, которая, согнувшись под тяжестью ноши, с младенцем на груди и ребенком на боку, перешла через реку и скрылась из вида.
Ваньиру шагала в лучах послеполуденного солнца по тропинке, по обе стороны которой лежали поля с молодыми побегами, жаждущими дождя. Природа, казалось, дремала, разморенная теплом, лениво жужжали мухи, пыль поднималась под ее босыми ногами. Кристофер был уже довольно тяжелым, он дремал, прикорнув на груди матери. Трехлетняя Ханна прислонилась к материнскому плечу, ее головка мерно покачивалась в такт ходьбы.
Вскоре к Ваньиру присоединилась еще одна женщина помоложе, на ней было надето целых четыре платья, на голове желтая канга, а за спиной такой же груз с пищей и водой. Она вышла из буша и, не говоря ни слова, зашагала рядом с Ваньиру, подстроившись под ритм ее шагов. Чуть позже они повстречали старую Маму Гачику, мать Нджери, которую извлекла из чрева матери одна мемсааб и которая повесилась на чердаке дома другой. Мама Гачику, как и Мама Вачера, была вдовой легендарного вождя Матенге, и с собой у нее была панга — традиционное мачете народа кикую.
Когда на их пути возник ручей, женщины остановились, помогли друг другу снять ноши и, опустившись на колени, напились воды. Охладив свои выбритые головы в проточной воде, они снова закрутили свои канги в тюрбаны. Мама Гачику и молодая женщина разделили между собой скромную трапезу, состоящую из холодного батата; Ваньиру покормила грудью обоих детей.
Затем они вновь взвалили на спину свою поклажу и продолжили свой путь вверх по пологому склону в сторону гор. Шли они по-прежнему молча, сосредоточив все внимание на дороге. К ним присоединялись все новые женщины, и к тому времени, когда они скрылись в густой чаще, их было уже двенадцать.
Все следовали за Ваньиру, которая проделывала этот путь множество раз, выполняя секретные поручения, доставляя пищу и оружие борцам за свободу, окопавшимся в лесах. Когда на их пути встретился водопад, Мама Гачику отрезала лист маранты, свернула его в кулек и, наполнив водой, пустила по кругу.
Напившись, они продолжили свой путь, безмолвные и решительные. Каждую из них вела вперед своя цель, каждую преследовало свое мучительное видение. Мама Гачику видела перед собой тело своей несчастной дочери Нджери, повесившейся на балке, — Нджери, сбитой с толку образом жизни белых людей и доведенной до бесславной и постыдной смерти. Ндута видела обезображенное лицо своего мужа, избитого до полусмерти солдатами Кенийского полицейского резерва. Нджамби и Мутони переполняли горькие воспоминания об отце, погибшем от рук белых молодчиков. А Ньякио, самую молодую из них, вело вперед страшное воспоминание о том, как ее насиловали четверо пьяных британских солдат. Все двенадцать женщин приняли клятву от Ваньиру; все они поклялись отказаться от своей прошлой жизни ради борьбы за свободу. Каждая из них приняла решение бороться до тех пор, пока последний белый человек не будет изгнан из Кении, и каждая готова была отдать за это свою жизнь, даже если ей не суждено будет дожить до этого благословенного дня. Все они знали, что однажды принятая клятва навсегда связывала их тело и душу с данным ими словом. И если вдруг одна из них предаст оказанное ей доверие, или выдаст властям хоть какую-то информацию о тайном лагере, расположенном в глухом лесу, или не подчинится приказам командования, ей суждено умереть жуткой смертью.
По мере того как день клонился к закату, становилось все прохладнее. Сумерки сгущались, женщины сгрудились плотнее и, как за маяком, следовали за красным тюрбаном Ваньиру.
Незадолго до того как ночь окончательно накрыла лес, Ваньиру остановила свою группу под огромной, очень древней смоковницей. Не говоря ни слова, она освободилась от своей ноши, опустила на землю детей и помогла остальным сделать то же самое. Затем опустилась на колени у подножия дерева.
Все последовали ее примеру. Окружив дерево, коленопреклоненные женщины прижались лбами к стволу и запели молитву, обращенную к Нгаю, богу своих предков. После молитвы Ваньиру набрала горсть плодородной черной земли, внимательно посмотрела на нее и произнесла:
— Это наша земля.
Ее спутницы сделали то же самое, и вскоре все двенадцать женщин нараспев повторяли:
— Это наша земля. Это наша земля.
В конце церемонии, прямо перед тем как в лесу наступила полная темнота, Ваньиру положила немного земли в рот и с торжественным видом пожевала. Сестры по борьбе последовали ее примеру: они ели землю, обновляя свою клятву, и снова клялись в верности своей земле.
46
Когда с рекламного щита сняли покрывавшую его ткань, Мона не удивилась, прочитав: «Добро пожаловать в Найроби, зеленый город в лучах солнца!»
Около трех сотен людей собрались в этом обычно тихом месте на обочине дороги у края заповедника Найроби, чтобы принять участие в торжественной церемонии. Одни стояли в тени деревьев, другие сидели на складных стульях, и все как один аплодировали и расхваливали Джеффри Дональда за его находчивость. Все сходились во мнении, что этот слоган был очень удачной находкой, что он, несомненно, будет способствовать улучшению имиджа их города на международном уровне. Тем более сейчас, когда зарубежная пресса подняла такую шумиху вокруг May May.
Мона тайком бросила взгляд на часы. Она терпеть не могла эти срежиссированные церемонии, но понимала, что они выполняют важную задачу в охваченной беспорядками колонии. С одной стороны, такие мероприятия создавали у белых поселенцев чувство единения и стабильности во времена потрясений. С другой — они были призваны продемонстрировать, что на самом деле никаких проблем с межрасовыми отношениями в Кении нет и что большинство черных африканцев являются вполне покорными и законопослушными гражданами. Почти половину собравшихся сегодня составляли коренные жители Кении. Они сидели прямо на земле или стояли, опираясь на посохи, и слушали речь Джеффри Дональда. Присутствовали и уважаемые вожди, гордые старцы кикую, одетые в характерные наряды, представлявшие собой смесь западной и традиционной африканской одежды. Одним из них был величественный старый Ирунгу, могущественный и влиятельный вождь, убедивший своих людей прийти на эту церемонию, чтобы продемонстрировать свое хорошее отношение к белым. На Ирунгу были шорты цвета хаки, на плечах скатерть в клетку, а на ногах сандалии, сделанные из автомобильных шин. Мочки ушей вождя оттягивали традиционные украшения; на шее висела полая тыква с табаком и ремешок с контейнером, из которого он нюхал табак. На обеих руках у него было по паре часов. Вождь восседал рядом с заместителем губернатора, на котором был темно-синий костюм и итонский галстук. Казалось, умы этих почетных и уважаемых лидеров были заняты чем угодно, только не May May.
