Мой отец Иоахим фон Риббентроп. «Никогда против России!» - фон Риббентроп Рудольф (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗

Отец не относился к среде старых партийных товарищей, игравшей для Гитлера большую роль. Верность Гитлера по отношению к старым соратникам зачастую граничила с непостижимостью. Отец сформулировал это следующим образом [448]:

Верность Адольфа Гитлера по отношению к людям, однажды что-либо для него сделавшим, подчас граничила с невероятным. С другой стороны, он мог быть необъяснимо подозрительным. Он слишком легко поддавался влияниям, даже нашептываниям, людей, умевших мастерски его обманывать и извлекавших на свет божий не слишком привлекательные стороны его характера. Так же он мог задеть человека умышленно.

Кто хотел иметь влияние, тот должен был подстраиваться под стиль времени — и этот стиль определял Гитлер. Отец уже в 1933 году был зачислен в СС «a la suite» («в свите»: с правом ношения формы, но без занятия определенной должности), то есть он получил почетное звание — поначалу штандартенфюрера — с правом носить форму. Это почетное звание присваивалось Гитлером или, по меньшей мере, с его согласия. Идея состояла в том, чтобы укрепить внутрипартийное положение отца, то есть положение «outsiders» («аутсайдера»), и, в определенной степени, «ассимилировать» его наружу, иными словами, он получал возможность по определенным поводам облачаться в форму, что соответствовало стилю времени. Можно было бы указать, не приводя вновь сравнения отца с Бисмарком, сделанного Гитлером в совершенно определенном контексте и с тех пор бесконечно с наслаждением цитируемого — разумеется, с намерением унизить отца — на то, что Бисмарк, например, был зачислен «a la suite» в Пасевалкские кирасиры, чтобы в подходящих случаях иметь возможность появляться в форме. Не в последнюю очередь из-за вида Бисмарка в форме — неоднократно увековеченного Францем фон Ленбахом, впрочем, не менее часто портретировавшим канцлера в гражданском, — возник образ «Железного канцлера», которым Бисмарк, по своей чувствительной конституции, никоим образом не был!

Каждая эпоха имеет свой стиль, это хорошо заметно и сегодня, когда видные политики расхаживают с расстегнутым воротом и в кепке, появляясь в таком виде на скачках или в опере. С этой точки зрения надо рассматривать и введение формы для чиновников Министерства иностранных дел. Оно должно было облегчить им работу в этом «униформированном» государстве, сделав заметной как раз независимость ведомства от какой-либо государственной или связанной с партией организации! Проблема укрепления позиции Министерства иностранных дел в глазах Гитлера встала перед отцом с того момента, когда он возглавил это ведомство. Под началом Нейрата министерство оставалось консервативным, то есть не стало «национал-социалистическим», употребляя эти глобальные термины. Предоставив Нейрату свободу действий, Гитлер, однако, как зачастую, сделал ставку сразу на несколько лошадей, назначив отца своим ближайшим внешнеполитическим советником и допустив одновременно продолжение внешнеполитической деятельности партии и Альфреда Розенберга. Его антипатия к ведомству сохранилась и после назначения отца, создав теперь для его позиции, что одновременно означало и влияние на политику, внушительный незащищенный фланг, использовавшийся отцовскими врагами. По поводу шпионской аферы Шелиа, за деньги поставлявшего в Варшаве информацию советскому агенту, Геббельс сотрясал воздух: «Какого еще мнения можно быть о министерстве, где толпами шляются предатели родины!» Антипатию Гитлера к Министерству иностранных дел использовали для интриг против отца, причем мишенью нередко становился какой-нибудь чиновник министерства. Так как отец в таких случаях заступался за служащих, нашептывания Гитлеру достаточно часто оказывали свое действие.

К «аппарату Риббентропа» принадлежал и Карлфрид граф Дюркгейм. Его отцу рекомендовал Гесс, хотя он и не был вполне «арийцем». Отец, не раздумывая, взял Дюркгейма из-за его знания английских отношений. В 1941 году он послал его с официальным заданием в Японию, не в последнюю очередь для того, чтобы убрать его с линии огня усилившегося в Германии антисемитизма. Его пребывание в Восточной Азии всю войну оплачивало, по распоряжению отца, Министерство иностранных дел [449]. Дюркгейма как-то раз интервьюировали на телевидении в качестве «очевидца» [450]. В этом интервью он констатировал нечто примечательное: «Риббентроп никого не бросал!» [451]

В другом случае можно было как-никак поплатиться головой. Заместитель начальника «абвера» генерал Остер, как известно, постоянно передавал даты начала кампании на Западе голландскому военному атташе Засу [452]. Сам по себе этот факт был известен немецкой службе прослушивания телефонных переговоров, однако источник локализовать не удавалось. Абвер навел подозрение на жену Штеенграхта. Для супружеской пары это могло иметь фатальные последствия. Штеенграхт являлся сотрудником отца [453]. Взяв с него честное слово, что обвинение несправедливо, отец затем целиком и полностью вступился за него. Сын священника генерал Остер нисколько не затруднился возложить тягчайшие подозрения на невиновного, чтобы прикрыть себя и свое предательство военных секретов [454].

Когда Геббельс в своем дневнике пишет, что у отца не было друзей среди высших функционеров режима, ему едва ли можно что-нибудь возразить. Естественно, возникает вопрос, почему отцу не удалось завязать дружеские или, по меньшей мере, более-менее ненапряженные отношения хотя бы с частью своих коллег по кабинету или в высших органах рейха. Сначала надо отметить, что сам Гитлер далеко не так охотно взирал на дружеские отношения между своими сотрудниками. О том, заходил ли он дальше, принимая меры к тому, чтобы удержать их разобщенными или даже умышленно создавая напряженность между ними, я, со своей стороны, судить не могу, однако после всего, что слышал, считаю это вполне вероятным. Даже уже упоминавшийся факт, что в то время, когда отец был министром, заседания кабинета министров не проводились, говорит в пользу такого предположения. Имел ли отец возможность находить союзников среди ведущих функционеров режима в смысле — пользуясь парламентском языком — «меняющегося большинства», чтобы обеспечить свое влияние или даже увеличить его и притом с целью настоять на своих внешнеполитических взглядах — вопрос умозрительный.

В качестве лиц, имеющих вес в этом смысле, можно было бы принять в соображение Геринга, Геббельса, Гиммлера и Гесса. В начале политической карьеры у отца были хорошие отношения с Бломбергом, уже со времени назначения особым уполномоченным по вопросам разоружения. Однако назначение министром иностранных дел совпало с отставкой Бломберга, состоявшейся по известным причинам. Впоследствии у отца больше не было тесных или даже личных отношений с кем-либо из руководства вермахта. Напряженность между внешней политикой и армейским руководством является прямо-таки классической темой в истории; можно вспомнить хотя бы «чернильные души» Блюхера — его обозначение дипломатов — или омраченные отношения между Бисмарком и Мольтке-старшим под Парижем в 1871 году. Однако полное отсутствие контактов между отцом и генералами Кейтелем и Йодлем, также и с Редером заставляет задуматься.

Не стоит, конечно, забывать о негативном отношении бывшего руководства вооруженными силами (Бека) к политике Гитлера, уже приведшем в 1938 году к «тайному сговору с потенциальным противником». Оно определенно не было хорошей основой для доверительных отношений с внешнеполитическим ведомством, которое как раз в тот момент — поневоле — считало, что известная смелость во внешнеполитических вопросах необходима. В противоположность 1941 году, когда министр иностранных дел сделал все, чтобы избежать войны с Россией, в то время как военные, фатально ошибаясь, недооценивали риск [455]. Во время войны у меня несколько раз была возможность присутствовать у отца при кратких оперативных докладах офицера связи между ОКВ и Министерством иностранных дел оберста фон Гельдерна. Нельзя было хуже проинформировать министра иностранных дел о военном положении. Дело было не в злой воле полковника фон Гельдерна, причиной являлась система Гитлера держать ведомства разделенными, чтобы в любой момент иметь возможность выступить в качестве «арбитра». В окружении отца информацию о военном положении, получаемую министром иностранных дел, издевательски называли «расширенной сводкой вермахта». Небольшие дополнения к регулярной «сводке вермахта» заключались в некоторых незначительных деталях, сообщавшихся ОКВ для прессы.