Наваждение (СИ) - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Урядник Карп Платонович Загоруев был в своем собственном мундире, но смотрелся посреди собрания едва ли не более ряженым, чем другие участники маскарада. Скучавшая в уголку Машенька случайно услышала, как он спрашивает Софью Павловну Безбородко, и подозвала Карпа Платоновича к себе.
– Софья Павловна ушла недавно вместе с мистером Сазонофф, – пояснила она уряднику.
– А куда же они направились, не изволите ли знать? – осведомился Карп Платонович.
– Да это трудно сказать, – туманно ответила Марья Ивановна. – Может быть, пройтись отправились перед сном… И Софья Павловна, и англичанин, знаете ли, уважают длительные прогулки на свежем воздухе для моциона… Более, чем всяческие сборища, тем паче – у нас, в глубокой провинции… Все-таки, знаете ли, одна из Петербурга, другой – из Лондона…
– Да-с, это, конечно, естественно вполне… – пробормотал польщенный доверительным вниманием Опалинской урядник. – Это вы справедливо сказали…
– А что же у вас за дело до Софьи Павловны? – словно между прочим осведомилась Машенька. – Срочное ли? Она, как уходила, просила меня узнать, если кто ее спрашивать будет, и после передать… Но если терпит, так вы лучше лично, конечно…
Слухи в Егорьевске распространялись со скоростью лесного верхового пожара, и теперь Машенька весьма небезосновательно полагала, что Карп Платонович вовсе не рвется лично встречаться с Софи Домогатской…
– Понимаете, Марья Ивановна! – урядник склонился к Опалинской и понизил голос. – Тут дело тонкого устройства, государственной, можно сказать, важности… А я вроде как должностную инструкцию нарушаю, осведомляя Софью Павловну, потому как… Потому как из сложившихся обстоятельств считаю себя обязанным вполне…
Тут Карп Платонович запутался, замолчал и осторожно поскреб обтянутую штанами заднюю поверхность бедра.
– Так вот вам выход! – легко улыбнулась Маша. – Вы расскажете все мне, как бы желая еще сведений собрать. Я, в свою очередь, все Софи передам, но вы об этом и подумать не могли. А с самой Софьей Павловной и словом не перемолвились…
– Да, пожалуй, так, как вы сказали, будет лучше всего! – облегченно вздохнул Загоруев. – Видите ли, у Софьи Павловны родной брат тут находился в ссылке, к северу 40 верст от Каинска будет, деревня Зарядье…
– А! – не удержавшись, воскликнула Машенька. – Так вот зачем она теперь приехала! С братом повидаться. А я-то гадала!
– Да дело-то в том, что брат ее из ссылки бежал… И как раз, аккурат после Софьи Павловны приезда… Жена его накануне в реке утопилась, а дочка вместе с ним делась невесть куда…
– Ага! – сказала Машенька.
Стало быть, Людочка – вовсе не безродная сиротка, из сострадания подобранная Софи на тракте, как было представлено ей, Марье Ивановне, и остальным егорьевцам. Девочка – родная племянница Софи. И, стало быть, все надежды самой Машеньки на то, что Людочка, возможно, останется у нее насовсем (ибо зачем она не любящей детей Софи?) – пустые совершенно. Никогда Софи не оставит в Егорьевске дочь бежавшего из ссылки брата. Разумеется, она заберет Люду с собой в Петербург… Но как это несправедливо!
– И вот теперь у жандармов вполне обоснованные, согласитесь, подозрения появились, – продолжал между тем Загоруев. – Сама-то Софья Павловна вроде бы и не причем, и на глазах все время, но ведь с нею-то для чего-то приехал еще и господин Измайлов, известный в прошлом полиции, как бунтовщик и прочее…
– Андрею Андреевичу что-то угрожает? – быстро спросила Машенька.
– Вот этого я наверное знать не могу, – вздохнул урядник. – Так как господа жандармы нас в свои планы не шибко-то посвящают… Но лучше бы им, ей и господину Измайлову, поскорее отсюда уехать!.. Да. Так Софье Павловне и передайте… Особенно, если братец ее действительно господина Измайлова или ее самой посредством бежали…
– Хорошо. Спасибо вам за предупреждение, Карп Платонович. Я понимаю, что вы не обязаны были… Я все Софье Павловне передам.
Карп Платонович шумно и облегченно вздохнул и, тяжело, торопливо ступая, покинул маскарад. Машенька же опустила голову и глубоко задумалась, не замечая веселящихся вокруг нее людей.
Глава 41
В которой Николаша Полушкин пьет водку, а Хозяин отдает старые долги
– Андрей Андреевич, я прошу вас… – Марья Ивановна сидела на стуле, напряженно выпрямившись в кругу светло-зеленого света, и показалась Измайлову похожей на русалку.
Как и при прошлом посещении Егорьевска, ведущим чувством его здесь с некоторых пор стала усталость. Хотелось немедленно уехать в Петербург (именно на этом, кажется, и настаивала сейчас Опалинская), и одновременно было мучительно страшно сойти с поезда на Николаевском вокзале и тут же, не заходя домой, мчаться… куда? Зачем?… Он не оправдывал ожиданий… Ничьих… Никогда… Сначала дядюшка, потом товарищи… «звериная троица», Надя, даже, кажется, – Марья Ивановна Опалинская. Но главное… боязно даже мысленно произнести имя – Элен… «И всегда – категорически невпопад» – вспомнил он безжалостное определение Софи Домогатской и едва не застонал от ощущения безнадежности и тянущей зубы тоски. Впрочем, та же Софи говорила и другое, по другому, причем, совершенно конкретному поводу (сам повод уже давно выветрился из памяти Измайлова): «Помните, что мы здесь вовсе не затем, чтобы оправдывать чьи-то ожидания. Хоть бы и самого Господа Бога. Мы – сами по себе». Хотел бы он уметь думать, а главное – чувствовать так… По сравнению со всем этим суета полиции и жандармов казалась нечувствительной абсолютно…
– Так вы считаете, что нам с Софьей Павловной следует немедленно уехать в Россию? Мы вам надоели? – Измайлов попробовал пошутить и по вытянувшемуся, несчастному лицу Марьи Ивановны увидел, что шутка не получилась. Внутренне обругал себя грязным словом и неожиданно почувствовал облегчение.
– Я бы уехал хоть сейчас. Но Софья Павловна еще имеет дела, а я обещал… одному человеку… ее назад доставить.
– Ее дела?
– Ее дела – это мальчик Карпуша…
– И связь с мистером Майклом Сазонофф, которого она зовет Мишкой Тумановым? – прищурилась Марья Ивановна.
Измайлов опять остро ощутил усталость. Женщины, все женщины, за одним исключением, утомляли его. Он их не понимал, не понимал их расчетливой страстности, их ревнивого отношения к жизни, настойчивого желания копаться холодными, цепкими пальцами в любой подвернувшейся душевной ране. Майкл Сазонофф ему, напротив, нравился, хотя за все время они едва обменялись парой реплик. Интересно, что такого он нашел в Софи Домогатской?
– Вы с Софи могли бы пока исчезнуть. Пожить у нас на заимке на Черном озере. Там живут божьи люди, останавливаются странники, там никто не станет вас искать. Дмитрий Михайлович мог бы отвезти вас туда… А я бы вас потом, при удобном случае, там навестила… Вы согласны, Андрей Андреевич? Поможете уговорить Софи?
Измайлов поежился. Заимка у Черного озера, бывшая ставка атамана Дубравина, вовсе не вызывала у него приятных воспоминаний. Но… возможно это был неплохой выход. Софи там быстро соскучится и захочет в Петербург. Созерцание лесных красот и общение с божьими людьми – занятия вовсе не для ее деятельной натуры…
– Спасибо вам за заботу и ласку, Марья Ивановна, – инженер встал и церемонно поклонился. – Я постараюсь доказать Софье Павловне целесообразность если не отъезда в столицу, то хотя бы нашего временного исчезновения…
«Как? Разве вы уже уходите? – хотелось спросить Машеньке. – Посидите еще… Выпьем чаю, поговорим…»
Разумеется, ничего подобного она не сказала.
Николаша Полушкин почти не пил водки. Вино, шампанское, коньяк – эти веселящие душу и расслабляющие тело напитки употреблял охотно, хотя и в них всегда знал меру. Водкою же брезговал с юности – считал напитком плебеев, да и слишком видал, что она творит с людьми. Себя Николаша любил и ценил, и к переходу в скотское состояние отнюдь не стремился.
Нынче же сидел на лавке в вонючем самоедском зимовье и, как воду, цедил уже второй стакан. Другой полуштоф, принесенный запасливыми душегубами, стоял на сколоченном из половинок бревен столе. Третий, давно пустой, который разбойники выпили, идя на «дело», валялся под лавкой. Легче от выпитого, надо отметить, не становилось ни на йоту.
