»Две жизни» (ч.III, т.1-2) - Антарова Конкордия (Кора) Евгеньевна (смотреть онлайн бесплатно книга .TXT) 📗

И он подал мне небольшую пластинку на золотой цепочке из звеньев в виде головок сфинкса, на которой было изображено солнце и его лучи, причем само солнце представлял большой желтый алмаз и такие же камушки сверкали в глазах сфинксов.

Я был так потрясен его словами, восхищен подарком и в то же время огорчен: опять у меня ничего не было, что бы я мог дать любезному хозяину взамен его дара. Он прочел мою мысль и сказал:

— Жизнь, которую Вы когда-то подарили мне, — Ваш вековой подарок. А теплота сердца, которой Вы обласкали меня сейчас, ценнее всех даров, которые Вы могли бы мне дать. Но, если бы Вы желали, если бы у Вас было радостное желание оказать мне услугу, я обратился бы к Вам с одной просьбой.

В ответ на мой восторг быть ему полезным он продолжал:

— В дальней Общине, куда Вы теперь едете, есть несколько домиков, где живут люди нашего оазиса. Несчастных, которые нигде не могут достичь мира в сердце, везде много. Им кажется, что не их собственная строптивость гонит их от людей, заставляя их самих отъединяться от своих ближних, но что окружение не дает им возможности развиваться в том духовном богатстве, которое они в себе носят.

Такие и наши строптивцы, объехавшие чуть ли не весь мир и не нашедшие себе нигде покоя, живут в дальней Общине. Время от времени мы посылаем им вести и посылки с родины. Но чтобы можно было послать им весть, надо, чтобы вестник был верен до конца, целен до конца и добр до конца. Только через такого вестника поданная весть не причинит нового бунта и нового пароксизма отрицания этим несчастным. В Вашем лице мы могли бы иметь такого гонца. Согласны ли Вы им быть?

— Вы слишком хорошо читаете в моем сердце, чтобы задавать мне этот вопрос, — ответил я. — Если считаете меня гонцом достойным, я готов.

Рассул вынул из кармана своего плаща объемистую пачку писем, перевязанную тонкой лентой из пальмовых волокон, вложил ее в красивый мешочек, сплетенный, как циновка, и подал мне, говоря:

— Все эти письма я прошу Вас передать лично людям, которым они адресованы. Но не сразу передавайте их. Сначала Вам надо познакомиться с каждым из тех лиц, кому я прошу Вас отдать письмо. Важно в этом случае общение со строптивцами, чтобы гонец знал и помнил не только о любви и заботах тех, милосердие и дары которых он вообще несет в серые дни жизни земли. Но важно, чтобы его собственная активная сила доброты жила и, действуя в гармонии с их любовью, сумела внести мир в сердце строптивца, хотя бы на тот краткий миг, пока совершалась передача вести. Гонец должен найти в себе то истинное самообладание, от которого затухает раздражение во встречном. Вы сами прошли мучительный путь постоянного раздражения, и Ваша верность помогла Вам выйти в ступень цельной доброты. Ваш новый путь бдительного внимания к каждой встрече дает Вам возможность подниматься выше к ступени гармонии Учителя. Не каждый ученик может продвигаться в высоту тех путей, где действует Учитель. Туда проходит только тот, кто сумел дойти до самообладания как действенной силы, помогающей освобождаться встречному от его давящих страстей. По внешности, по суду людей недалеких и нечутких, ученик может обладать большим темпераментом, чем им бы это казалось уместным для ученика. И, по неразумию своему, они считают такого ученика раздражительным или плохо воспитанным. Не раз в жизни Вам придется столкнуться с этим. Но на суд людей Вы никогда не обращайте внимания. Они судят по степени своего ума, а Учитель судит о Вас по действию Вашего сердца, культуру которого может видеть лишь тот, чье сердце бьется в ритме вселенной. Таких сердец на земле не так много, и отсюда идет некоторая внешняя обособленность учеников. Этим смущаться нельзя. Надо глубже разрывать внутренние перегородки между собой и людьми и вводить в каждое общение силу энергии Тех, Кто ведет Вас, никогда не давая Вам чувствовать огромной пропасти между Их и Вашим духовным миром. Познакомьтесь лично с каждым из моих адресатов. Научитесь овладевать их эманациями себялюбия и самоуверенности. Научитесь тушить огни их чрезмерно развитого астрала. Научитесь вводить в действие в каждой встрече с ними энергию Вашего высокого друга Флорентийца как такт и обаяние. И только тогда подайте каждому его письмо. Вас поражает, что Франциск, также давший Вам письма к строптивцам в дальней Общине, ни о чем Вас не предупреждал, а просто велел Вам передать их его адресатам, неся Его чашу в руках. Вы молоды, мой друг. Вы еще не можете ни воспринять, ни охватить полностью мощь и высоту Любви Франциска. Его освобожденная Любовь несет всем такую непобедимую силу, что рука, подающая Его весть, может быть только чиста. Сила Франциска, Радость его сокрушают все условное в людях сами по себе, не нуждаясь в содействии гонца. Если гонец может подать Его весть, значит, он чист сердцем. Если бы гонец вздумал кого-либо обмануть, он сгорел бы мгновенно, превратившись в груду пепла. Или же стал бы безумным, если бы его преступление было легче обмана, но все же несло бы встречным себя, а не Человеколюбие.

Закончив этими словами свою речь, Рассул обнял меня и велел своим двум внукам подать мне ряд посылок, предназначенных тем же людям, к кому он дал мне письма.

Я был очень глубоко взволнован словами Рассула и его доверием к моим силам. Я мысленно не расставался с моим великим покровителем Флорентийцем и молил Его помочь моим рукам сохранить чистоту и держать чашу а, ставя Его прекрасный образ между собой и каждым встречным, пока буду в дальней Общине.

Едва я справился со своим волнением, как увидел Бронского, подходившего к нам в большой группе молодых мужчин и женщин. По виду Станислава, излучавшего необычный энтузиазм, я понял, что он пережил и еще переживает момент творческого вдохновения. Из долетавших к нам отдельных слов его речи можно было понять, что он дает наставления о какой-то театральной пьесе.

Когда вся группа приблизилась к нам, артист остановился, как бы слетел с неба на землю, сразу же, как в сказке, лицо его приняло обычное выражение, и он беспокойно сказал:

— Неужели я опоздал и задержал Вас, Левушка? И Вы один ждете меня здесь?

— Не беспокойтесь, — ответил ему за меня Дартан. — Учитель И. распорядился дать Вам время осмотреть наш театр и прочитать моим артистам несколько бессмертных произведений. Караван ушел вперед, а И. по обыкновению не потерял ни одной минуты времени в пустоте. Я же приношу Вам мою благодарность за то, что Вы помогли моим внукам и внучкам понять, как выйти из тупика в искусстве, куда они забрались. Конечно, Ваши советы, как молния, помогли им увидеть, что такое истинное искусство. Но: одно дело понять, а другое дело — суметь. На Вашем языке, как Вы сказали мне вчера, знать — значит уметь. Не откажите нам в более длительной помощи, поживите с нами и поучите нас, если такая самоотверженная задача не кажется Вам слишком низкой для Вашего гения.

— Я опускаю Ваши последние слова, считая их просто одной из форм и фраз восточной вежливости, с которой я не раз уже сталкивался в жизни и никогда не был настолько находчивым, чтобы найти подходящий ответ. Не допускаю мысли, что Вы не видите, как глубоко я поражен достигнутыми в пустыне успехами, пониманием и преданностью искусству; я хочу пожить у вас и поработать с вашим театром. У меня есть и блестящий режиссер, мой ученик Игоро, преданность делу которого, пожалуй, превосходит даже мою. Но в эту минуту перед нами обоими стоит иная задача. Мы не можем оставить нашего великого друга, Учителя И., за которым мы сейчас следуем; но, если он разрешит нам, возвращаясь, мы останемся у вас в оазисе и поработаем столько времени, сколько сам Учитель И. найдет нужным нас здесь оставить.

Ясса подал знак к отъезду, и мы, сопровождаемые целой толпой людей, смотревших на Бронского, как на Бога, отправились к мехари. Здесь мы увидели, что И. и мистер Ольденкотт уже уехали. Станислав, который должен был ехать рядом с И., растерялся, увидев своего мехари одиноко стоявшим в тени пальм.

— Не волнуйтесь, друг, — ласково сказал Дартан. — И. распорядился, чтобы я помог Вам догнать его. Я велел оседлать Вам моего, особенно быстроходного мехари и сам довезу Вас до И. Не пройдет и часа, как Вы будете с И., а я возвращусь обратно.