Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Еще не успели отзвучать последние три аккорда гитары Высоцкого, как возникает музыка, мощная, как грозный, все нарастающий шквал. В это время лежащий на полу свернутый занавес медленно поднимается вверх и движется от кулисы к середине сцены...
В.Высоцкий:
«Главное назначение занавеса «Гамлета» — это судьба, потому что в этом спектакле очень много разговоров о Боге, хотя это спектакль и не религиозный. Но почти все нанизано на это. С самого начала Гамлет заявляет: «О, если бы предвечный не занес в грехи самоубийство!», то есть самоубийство — самый страшный грех, а иначе — он не смог бы жить. С этой точки и начинается роль человека, который уже готов к тому, чтобы кончить жизнь самоубийством. Но, так как он глубоко верующий человек, то он не может взять на себя такой грех — закончить свою жизнь. И вот из-за этого этот занавес работает как судьба, как крыло судьбы. Вот впереди на сцене сделана такая могила, она полна землей, могильщики все время присутствуют на сцене, иногда восклицая:
«
Memento
тоге!» — «Помни о смерти!» Все время на сцене очень чувствуется присутствие смерти. И этот занавес, быстро двигаясь, сбивает в могилу всех персонажей — и правых, и виноватых, и положительных, и отрицательных. В общем, всех потом равняет могила...»
В рецензиях на спектакль отмечалась отличная игра В.Иванова-Лаэрта, тонкое психологическое исполнение роли Гертруды А.Демидовой, неудачная работа В.Смехова-Клавдия и Н.Сайко-Офелии, несколько бледная игра Л.Филатова-Горацио, и везде отмечалась игра В.Высоцкого как большая актерская удача и победа. Возможно, все играли ярко и хорошо, и неудачи были только кажущимися на фоне игры Высоцкого.
По мнению А.Демидовой, одной из лучших рецензий на спектакль была рецензия, написанная В.Гаевским в 72-м году, но впервые опубликованная лишь в 81-м в театральном тбилисском сборнике: «Выбор Высоцкого на роль Гамлета — счастливый и точный выбор. Прошлые роли — бунтарей и скандалистов — бросают на него дополнительный свет. Гамлет в спектакле на «Таганке» — ославленный Гамлет. Его окружают не только предательство, но и дурная молва. Ему нельзя рассчитывать на понимание, не то что на солидарность. Гамлет Высоцкого ведет войну не на жизнь, а на смерть, а эльсинорский свет приходит в ужас от его манер и не может простить Гамлету его гитары. Будь он похож на виттенбергского студента или на балетного принца, Эльсинор принял бы его с восторгом. В спектакле показано, как с Гамлетом говорят по-хорошему, и как с ним говорят строго, и как ему втолковывают по-дружески, и как внушают официально. Дания в Театре на Таганке не столько тюрьма, сколько исправительный дом. Однако Гамлет Высоцкого неисправим. Неисправимость человека в некотором возвышенном смысле слова — постоянная тема Высоцкого.
Лучшая роль его — Галилей, которого не исправила инквизиция; Хлопуша, которого не исправила каторга; юноша-поэт, которого не исправила война. Лучший эпизод роли — монолог о жизни, произнесенный чтецом, необычайный голос которого не сумело исправить училище и не захотел исправлять театр. Голос Высоцкого — неисправленный голос уличного певца. А душа его — почти судорожно напряженная душа поэта. Высоцкий читает стихи так, точно стоит на краю обрыва. Он запрокидывает голову, кажется, он упадет. Высоцкий играет иссякающую энергию души, которая взметнулась чудесным усилием и вот-вот сорвется кубарем вниз. Высоцкий играет тот миг, когда душа еще ликует, наполненная славой своего взлета, и когда она скорбит, предчувствуя боль и позор своего падения. Монологи Высоцкого обрываются на полуслове, как рвущаяся звучащая струна. Сама поэзия для Высоцкого не холодное ремесло, но срыв вниз или вверх, срыв в бездну или в бессмертие».
Такой новаторский спектакль не мог не вызвать противоречивых мнений. Вот что писала критик Н.Толченова: «Огромность, «масштабность» занавеса, безусловно, образна. Удивительно ли, что на таком подавляющем мрачном фоне, при полном почти отсутствии других сценических атрибутов, говорящих о реальной жизни людей, сами эти люди — все без исключения! — представляются, в конце концов, слишком уж мелкими, в том числе даже Гамлет, которого играет с гитарой в руках Высоцкий...»
Роль Гамлета требовала колоссальной отдачи физических и моральных сил. По ходу спектакля были такие навороты: сцена с актерами, громадный монолог, сцена с Офелией, потом сразу монолог «Быть или не быть», после которых нужно было много времени, чтобы отдышаться. Но этого времени почти не было...
Вспоминает В.Дашкевич: «Он так потрясающе играл Свидригайлова в «Преступлении и наказании», что однажды я не выдержал, подошел к нему после спектакля и сказал: «Володя, ты так играешь, что, кажется, сейчас просто умрешь на сцене. Он как-то очень внимательно на меня посмотрел и ответил:
"На Свидригайлове я не умру, а вот на «Гамлете» действительно бывают моменты, когда я боюсь не доиграть до финала"».
Те, кто наблюдал за игрой Высоцкого от премьеры до последних представлений спектакля, отмечали, что с годами менялся не только артист, менялся и его герой. Сразу после премьеры Гамлет Высоцкого выглядел совсем юным, он спонтанно выступал против всякой неправды и чувствовал себя растерянным, когда узнавал о такой чудовищной несправедливости, как убийство его отца заговорщиками из числа самых близких ему людей. Позже его Гамлет становится человеком, осознавшим полную неспособность одолеть зло, ибо дворцовые перевороты глубоко укоренились в практике монархий, и лишь редкие из властителей умирали своей смертью. И это считалось естественным... Высоцкий настойчиво стремился наполнить роль злободневным содержанием. И зритель, и партнеры видели, как в духовном облике мятущегося средневекового принца, которого незаконно, обманом и злодейством, лишали королевского трона, раз от разу все резче проступали черты современной трагической личности, насильственно лишенной своего главнейшего и законного права — права самовыражения. К концу жизни он все больше и больше играл самого себя — произошло слияние образа и исполнителя в единое целое. Быть или не быть, молчать или говорить, на износ или в полсилы... Он вложил в Гамлета свою поэтическую судьбу и свою легенду, растиражированную в миллионах кассет. К вечной классике Высоцкий привязал еще и собственные терзания: алкоголь, наркозависимость, серьезные проблемы в театре, путаницу в личной жизни...
В.Смехов: «В 1980 году на служебном входе раздался звонок. Шутник спросил по телефону: "Кто у вас сегодня играет Высоцкого?" И вахтер, не моргнув, ответил: "Гамлет!"» Он настолько слился с Гамлетом, что мог жить и разговаривать от имени своего персонажа в любых условиях и при любых обстоятельствах. Его Гамлет в черном свитере с гитарой в руках — был он сам, в борьбе с противоречиями своего непростого времени, стремящийся обнажить его рубцы и раны, осмыслить и понять творимое вокруг. Его монолог «Быть или не быть?» — был монологом обреченности. «Быть» — значит смириться со злом и жить жизнью несправедливой. «Не быть» — противодействовать бытию и все равно погибнуть, потому что жизнь сильнее.
В 72-м году Высоцкий пишет стихотворение
«Мой Гамлет».
Он не положил его на мелодию, но однажды (в июле 1977 года) прочитал его для передачи мексиканского ТВ.Это было глубочайшее проникновения в суть самого знаменитого персонажа всех времен и народов. Здесь он не только о Гамлете говорит, но и о самом себе:
Я прозревал, глупея с каждым днем,
Я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век и люди в нем
Не нравились. И я зарылся в книги.
Мой мозг, до знаний жадный как паук,
Все постигал: недвижность и движенье, —
Но толка нет от мыслей и наук,
Когда повсюду — им опроверженье.
В последнем куплете он говорит:
«В рожденье смерть проглядывает косо».
Даже не с первого крика, а с молчания в утробе матери начинает человек свой путь и молчанием же его заканчивает. Поэтому в финале спектакля умирающий Гамлет-Высоцкий отходит к стене, около которой сидел в начале, и там, приняв ту же позу, глядя в зал, произносил:«Дальнейшее — молчанье...»
