Масонство, культура и русская история. Историко-критические очерки - Острецов Виктор Митрофанович
Конечно, заявление Санглена о возможности правительству контролировать деятельность масонских лож представляется несколько лукавым. Ведь основная деятельность приходится на сферу образования, религиозную, идеологическую и уже лишь на заключительном этапе на собственно политическую. Не говорим и о том, что масонство в первую очередь втягивает в себя правительственные круги, становясь матрицей. его формирующей.
Заканчивается критический разбор записки князя Голицына Яковом де Сангленом самым неожиданным образом. Обвинив князя одновременно и в фанатизме и в карьеризме, он задается вопросом, а не принадлежат ли Магницкий, князь Грузинский и сам автор записки, князь А.Б.Голицын к «фанатической секте Якова Беме, родившегося в 1579 г.», так как ведь «из сей секты породилось впоследствии иллюминатство». (там же, с.531) И строкой ниже Санглен перечисляет названия сочинений Беме, по памяти! Можно отметить удивительное знание и даты рождения оракула масонства — Якова Беме, и его сочинений. Вряд ли оно случайно. И вряд ли случайно и само обвинение от человека, являвшегося специалистом в области тайных обществ, как бывшего главой тайной полиции и к тому же еще состоявшего в масонской ложе Петра к Истине, что была основана в Петербурге в 1810 году. То есть со всех сторон знатока предмета. Заметим, что Якова Беме, этого немецкого башмачника, вероятно еврейского происхождения, знатока еврейской каббалистики — это сапожник — то простой! — почитали и почитают все любители герметической, оккультной литературы. Что касается собственно иллюминатов, то эта отрасль масонства есть политическая надстройка над базовым масонством, сливающаяся в своих задачах с розенкрейцерством в вопросах влияния на печать, литературу, образование, духовенство, науку. Всего этого не мог не знать Санглен, читавший подлинные акты ордена иллюминатов и сочинения самого Вейсгаупта («Я Вейсгаупта не иначе читал, как отрывками» — с.530).
Затем он перечисляет розенкрейцеров времен предшествовавшего царствования, а именно Лабзина, Поздеева, Ленивцева и пишет, вполне справедливо, что это были последователи Беме, но при этом утверждает, что это была «просто фанатическая секта визионеров». И при этом признает, что такая секта должна быть под наблюдением, так как граница, отделяющая такую секту от иллюминатов очень тонка и «демаркационную линию соблюдать трудно.» Это последнее признание сводит на нет все предшествующие возражения Санглена князю Голицыну в смысле возможности существования иллюминатов в настоящее время, то есть в 1831 году.
В то время, как де Санглен трудился над своими возражениями «фанатику» князю Голицыну, а это происходило в первых числах февраля 1831 года, судьба самого князя была уже решена и его уже не было в Петербурге. 21 января 1831 года кн. Голицына отправляют согласно Высочайшей воле в ссылку в Кексгольм, как опасного преступника. Через неделю князь А.Б.Голицын жалуется дежурному генералу Главного штаба генерал-адъютанту Потапову на стеснения, причиняемые ему охранявшим его план-майором, что тот сопровождает его повсюду, не давая нигде остаться ему одному, даже в комнате. Правда, по некоторым свидетельствам, князя отправили в ссылку не в день объявления ему о таковой, а после прочтения его записки Сангленом. Но это сомнительно и не принципиально. Важно, что Государь принял решение задолго до вердикта Санглена. И это означает, что Николай I действительно демонстрировал свою лояльность ордену в данном случае. Проверять искренность самого Санглена у Императора не было никакой необходимости. В тем более, что возражения самого Санглена носили исключительно формальный несерьезный риторический характер. Это был обмен мнениями между людьми, которые «все понимают», но для чего-то разыгрывают спектакль. Вернее, для кого-то. Дальнейшая судьба князя напоминает судьбу государственного преступника. Неизвестно, где жил первые пять лет ссылки А.Б. Голицын, но после вторичного обращения к Николаю I по поводу масонства, в 1835 году, III отделение, возглавляемое бывшим масоном и даже первым в России революционером А.Х. Бенкендорфом, сделало отставному генерал-майору кн. А.Б. Голицыну внушение воздержаться в дальнейшем от подобных писаний по разоблачению масонства и обязало его жить безвыездно в собственном имении, где за ним было учреждено наблюдение местной полиции. В 1836 году ему было запрещено жить везде, кроме столиц. В 1844 г. «опасный государственный преступник», князь Андрей Борисович Голицын, осмелившийся обратить внимание своего Государя и законного православного Царя на опасность, исходящую от масонства и обратившего Его внимание на собственное окружение, вновь обратился к Николаю I с просьбой снять с него это запрещение жить в столицах. Царь наложил 1-го ноября резолюцию: «В Москву, но отнюдь не сюда, ибо я не раз был им обманут.»
Такова была судьба человека, решившегося сказать правду своему Государю о масонстве. Он испытал на своей судьбе все, что теоретически было известно всем: масонство мстит своим врагам в основном клеветой, обвинениями в фанатизме, карьеризме и прочих моральных преступлениях, преследует административными мерами, разоряя и всячески дискредитируя противника. Все это узнал в полной мере князь Голицын на себе. Но странно, что орудием масонской мести выступил Самодержец Всероссийский Николай I.
А что же Яков де Санглен? Его ждала совсем другая судьба. Государь Николай I оказался очень доволен критическими замечаниями отставного начальника тайной полиции и масона. Он сказал, что все у де Санглена обстоятельно объяснено, «все доказывается и опровергается самими происшествиями и духом того времени», (там же. с.537) Государь милостиво пожаловал бриллиантовый перстень де Санглену в две тысячи рублей и велел выдать ему еще три тысячи рублей ассигнациями на путевые издержки. В целом это было больше годового пенсиона, получаемого де Сангленом из казны. Выразитель масонских интересов, показательно, получает знаки монаршего благоволения, а разоблачитель масонства отправлен монархом в ссылку...
На этом кончается история, связанная с князем А.Б. Голицыным, умершим в глубокой старости (1790-ок.1871)
М.Л. Магницкий и его записка о масонстве Николаю I
Поскольку в своем письме Государю князь Голицын постоянно ссылался на Магницкого, проживавшего в ссылке в Ревеле, то вследствие этого Николай I потребовал от Магницкого разъяснения по поводу иллюминатов, что тот и не замедлил сделать, представив Государю обширную записку под заглавием: «Обличение всемирного заговора против алтарей и тронов, публичными событиями и юридическими актами. — О водворении иллюминатства в России.»
Эта записка представляет из себя обширное и основательное исследование вопроса о способах влияния масонства на общество и касается вопросов идеологии и культуры, (см. Два доноса в 1831 году. — Всеподданнейшие письма М. Магницкого имп. Николаю об иллюминатах. — «Русская Старина». 1899, №№ 1-3).
Начата была работа Магницким 3 февраля 1831 г. и закончена 21 февраля того же года. Прежде, чем приступить к рассмотрению этой записки, надо сказать хотя бы два слова о самом авторе — Михаиле Леонтьевиче Магницком. (23.04.1778 — 21.10.1855, по ст. ст., Одесса).
Это был в свое время блестящий молодой человек, красивой наружности, получивший очень хорошее образование, что при его умении увлекать разговором собеседников и литературных дарованиях много способствовало ему успехам по службе. Первое образование Магницкий получил в Московском благородном пансионе, что полностью гарантирует его раннюю причастность к идеям розового либерализма, европеизма и причастность к масонству. Впрочем, и отец его, Леонтий Иванович, занимавший в 1781 году должность прокурора, был членом ложи Озирис в Москве (ОР РГБ. ф.14, № 378, л.1 об.) Три года Магницкий служил в Преображенском полку, как полагалось дворянину в те времена, а затем ушел на дипломатическую службу. В 1798 году он был прикомандирован к А.В. Суворову для ведения его переписки. С 1801 года он служит в посольстве в Париже и здесь обращает на себя внимание генерала Бонапарта, будущего императора, и его супруги Жозефины. В 1803 он назначается начальником экспедиции в МИД. В 1804-1805 гг. он выполняет ряд ответственных поручений Александра I в Пскове, Вильне и др. местах. (см. Русские писатели 1800-1917. Биографический словарь. М. 1994 г. «Магницкий»)
