Трагедия адмирала Колчака. Книга 1 - Мельгунов Сергей Петрович (книги бесплатно без регистрации .txt) 📗
Устойчивость сибирской власти 18-го была нарушена. Надо было дать новые доказательства того, что власть будет более устойчива, чем её предшественница. Члены бывшей Директории, переправившись за границу, не склонны были, конечно, поддерживать перед общественным мнением авторитет своего соперника.
Накануне Нового года в Иокогаме Болдырев увиделся с Авксентьевым, Зензиновым и Роговским. Вместе они встречали у Авксентьева Новый год. «Все они, — записывает Болдырев, — собираются в Америку «выяснить истинный смысл сибирских событий»». Будберг это предвидел, когда записал в свой дневник, что высылка за границу является со стороны Правительства «крупной ошибкой», так как «в их лице омская власть получает группу весьма озлобленных людей, у которых известные революционные имена и которые могут ей здорово напортить» [XIII, с. 269]. Всё и вся критикующий Будберг не указывает, однако, выхода из создавшегося положения.
Высланные действительно с самого начала стали вредить омской власти. Представители омской власти, начиная с Колчака, и газеты, поддерживавшие Правительство, в один голос утверждают, что члены Директории дали обязательство не вести антиправительственной пропаганды. Члены Директории, как было указано, решительно это отрицают. Авксентьев называет подобное утверждение «ложью»: «Если бы у них был такой документ, они бы его уже опубликовали. Они злостно нас оклеветали» [с. 181]. Конечно, все эти вынужденные или полувынужденные обязательства большого морального значения не имеют. Очевидно, что «по собственному почину» члены Директории давать обязательств не могли. И всё-таки какое-то обязательство они дали, помимо того согласия в «письменной форме» на высылку за границу, которое, по их словам, они дали кап. Герке. Совершенно естественно, что в обстановке револьверной, под угрозой ультиматумов и сроков, арестованные чувствовали себя крайне растерянно. Никто не бросит им упрёка за любую подписку, но дело идёт о другом обязательстве перед Омским правительством. Оно было — утверждает министр юстиции, имевший с арестованными непосредственные сношения. Ген. Хорошхин свидетельствует, что он сам непосредственно отбирал у высылаемых эти подписки. В «заявлении» высланных сказано, между прочим, о согласии их на то, что «во время пути в пределах сибирской территории» они «не будут заниматься агитацией» и что они едут «как частные лица». Нельзя не признать, что подобная подписка в условиях высылки была бы по меньшей мере бессмысленна.
Так или иначе, но молчать за границей высланные не собирались, они ехали для разоблачений омских «авантюристов и клятвопреступников» [707]. В Париж для большего авторитета звали и Болдырева.
15 декабря за подписью Авксентьева, Аргунова, Зензинова и Роговского в Харбинской газете «Маньчжурия» было опубликовано первое их заявление о государственном перевороте в Омске и 2 марта в нью-йоркском «Русском Слове» возражение на декларацию Омского правительства — и то и другое не раз уже было цитировано. Также цитировали мы и данное Авксентьевым Герм. Бернштейну описание «для опубликования» в Америке [708]. Но больше всего возмутило демократические слои, группировавшиеся вокруг блока, интервью Авксентьева, помещённое в китайской прессе, в пекинском «Таймсе». То же ли это интервью или другое, в данный момент я установить не мог. Гинс утверждает, что в нём Авксентьев «еп canaille» расписал весь состав министерства [II, с. 71]. По поводу этих интервью в «Заре» [21 января] напечатан был коллективный протест, за подписью Сазонова и др. Протестующие писали, что интервью вызывает «недоумение» в общественно-демократических организациях. «Зная Авксентьева и его последние заверения при отъезде из Омска», они не допускают мысли о правильности изложения и думают, что газетой допущено извращение мыслей Авксентьева.
Но… что с воза упало, то пропало. «Плохая молва пошла, — говорит Гинс, — и рассеять её было нелегко. Это составляло одну из труднейших обязанностей Мин. ин. дел» [II, с. 71].
Нельзя сказать, чтобы контрагитация из Омска велась вполне умело.
Противоколчаковская кампания за границей в общем изложена мной в книге «Н.В. Чайковский в годы гражданской войны». К ней я и отсылаю читателя, хотя отдельных эпизодов и придётся коснуться в связи с вопросом о международном признании власти адм. Колчака. Собравшиеся в Париже представители «революционной демократии» значительно повредили авторитету колчаковской власти. Их агитация отсрочивала признание её западноевропейскими государствами. Уже в «интервью», данном Авксентьевым «для Америки» Бернштейну, в таком виде «с демократической точки зрения» оценивалось положение вещей:
«Правительство (Директории) имело все шансы быть признанным союзниками в качестве законного Всерос. демократического правительства; оно могло быть признано официально, и тогда осуществилась бы мечта всех русских. И в тот час, когда решалась судьба всей нации, после года страшнейших испытаний, Россия, как равная, вступила бы в семью свободных народов. Это признание было уже отчасти совершившимся фактом со стороны наших союзников и братьев в лице чешской армии… но в ночь на 18 ноября всё это было разрушено нелепым и преступным государственным переворотом в Омске, совершённым авантюристами, ренегатами и реакционерами. Переворот этот произвела группа монархически настроенных офицеров, спекулировавших на невежестве населения, сама политически незрелая.
Эти люди претендуют, что они действовали как патриоты, поставив на место законного Правительства Колчака, который является в их руках куклой и которого они мечтают заменить настоящим монархом. Я утверждаю, что они являются худшими изменниками и злейшими врагами России. Своим бессмысленным преступлением они разрушили единство России…
Участники государственного переворота поставили себя на один уровень с большевиками, так как и те и другие совершают насилие над волей истинной демократии. Своим переворотом они разрушили веру демократии в возрождение свободной России, так как они создали Правительство из реакционных элементов, находящихся в борьбе с демократией. Тем самым они подготовили новую почву для большевицкой агитации и дали большевикам полное право утверждать, что Правительство, с которым большевики борются, есть контрреволюционное Правительство. Они лишили армию и демократию энтузиазма в их борьбе за единую Россию, так как они отняли у них веру в свободную Россию.
В настоящее время Россия может возродиться лишь механически при помощи вооружённых сил союзников, так как теперь мы не можем рассчитывать на нашу собственную армию, которую Вр. прав, создало с таким трудом и такой любовью.
Таково в настоящее время положение дел в России с демократической точки зрения. Я убеждён, что демократия будет снова, как прежде, бороться с её основным врагом — большевизмом, но она будет вынуждена бороться также и против Правительства авантюристов и большевиков справа, каким является в действительности Правительство Колчака. Как должны действовать союзные демократии, чтобы помочь России? Я снова утверждаю, что для дела возрождения России помощь союзных демократий чрезвычайно существенна и в высшей степени желательна. Россия ждёт этой помощи с доверием, но союзные демократии должны дать себе отчёт в том, что одна техническая помощь, т.е. посылка одних войск, припасов и военного снабжения Колчаку, будет при настоящих условиях помощью русской политической реакции, поэтому я и думаю, что будет вмешательством во внутренние дела России, если союзники, в особенности Америка и её благородный президент Вильсон, определят условия, при которых помощь может быть оказана: такими условиями является восстановление в России порядка, права и справедливости вместо режима притеснений, порядка демократии, а не реакции, при этом воля русского народа не должна быть разрушена»…
«Я убеждён, — заканчивает Авксентьев, — что в настоящее время союзники не будут помогать созданию в России угрозы для демократии и для мира. Больше того, они должны помочь этой демократии, истощённой гражданской войной, восстановить нарушенный закон и порядок и возродить свободную Россию»… [с. 183–185].
707
Квалификация эта принадлежит Зензинову. Более сложна была, однако, психология действующих лиц. И думается, что В.М. Зензинову надлежало вдумчивее отнестись к результатам, к которым приводило неопределённое существование Директории. Устранение Директории, по словам автора цитированной уже статьи в «Чехосл. Дн.» [№ 552], было результатом того, что левые подозревали военное командование и либералов в реакционных замыслах, а эти последние переставали верить в возможность сотрудничества с социалистическими партиями. Зензинов впоследствии просто разрешил дилемму, которую ставил д-р Павлу. Он писал в «Воле России» [№ 67, 1920]: «Правы, увы, оказались те из социалистов, которые… предостерегали против коалиции с буржуазией, заранее убеждённые в коварстве и измене последней, в неспособности понять глубокий смысл происходящих революционных событий. История оправдала их недоверие». Пожалуй, ссылка на «историю» здесь будет и неуместна.
708
В главе «Иностранная печать о перевороте» Зензинов приводит лишь статью Бернштейна 27 дек. в «Japan Advertiser», утверждавшую, что «диктатор Колчак появился в тот момент, когда Вс. пр. добилось прекращения партийных раздоров и признания едва ли не со стороны всех частей России, за исключением тех, которые находились под террором большевиков». Получается довольно одностороннее представление. Достаточно сопоставить это с одной из статей «Таймса» (в апреле), признававшей переворот «демократическим» актом, так как иного спасения для демократии не было.
