Хроники Потусторонья: Проект (СИ) - Хомутинников Юлиан "sirrum" (бесплатные серии книг txt) 📗
Я не успел среагировать: Искажённый схватил меня за шею и с лёгкостью швырнул о стену, да так, что я вывалился в коридор через образовавшуюся дыру. Разрушив стену, он выбрался за мной. Он явно хотел убить меня, причём, похоже, не один раз. Да, это была иллюзия — но за пеленой ослепляющей боли мне казалось, что в моём теле не осталось ни единой целой кости.
Искажённый склонился надо мной, — а я пытался удержать в слабнущем сознании мысль о том, что его питают негативные эмоции, и он, похоже, нуждается в этой подпитке.
Цепкие липкие пальцы сжали мою шею. Безликая морда маячила в каких-то сантиметрах от моего лица.
— Верни… Верни мне… его…
Пройдёт немало лет, но я ещё не раз вспомню этот страшный голос. Голос, не похожий ни на что. Голос с изнанки Пустоты.
— Верни мне его…
— Кого… кого тебе вернуть-то, чучело ты несчастное?
Он заревел и, приподняв меня в воздух, что есть силы ударил затылком о пол. Ни один человек не пережил бы такого удара, ни в миролюдской реальности, ни в иллюзии — но по какой-то причине я всё ещё был жив, хотя и чувствовал, что мне осталось недолго. Нужно было уходить к Истоку, — или умирать и проходить всё это заново.
Он слишком долго изображал победителя, слишком долго скрывал свою настоящую сущность. Но теперь его план рушился, и ему больше не нужно было сдерживаться. Он кричал, он ревел, да так, что остатки иллюзорного дворца ходили ходуном:
— ВЕРНИ… МНЕ… МОЙ… МИР… ВЕРНИ МНЕ МОЙ МИР, ВЕРНИ МНЕ МОЙ МИР, ВЕРНИМНЕМОЙМИРВЕРНИМНЕМОЙМИРВЕРНИМНЕ…
Ну всё, подумал я. Теперь можно и умирать.
Звуки стихли, а свет померк, но я уже видел там, в беззвёздной дали нашего приёмного Мира — где-то у его кромки, у самого горизонта, под бесконечным радужным полотном Истока — едва заметные фигурки немногочисленных участников этой Войны…
И огромную, в сотни раз выше, чёрную фигуру Неназываемого.
…
Глава 24.
…Она горела. Так, во всяком случае, это выглядело оттуда, где я оказался.
Казалось бы: вышел! Покинул иллюзию — чем не повод для радости? Но когда я увидел этих двоих, всё остальное тотчас же перестало иметь всякое значение.
Она горела. Горели крылья-протуберанцы, горел нимб-венец, горел и сам симбионт-генератор. Неведомый золотой огонь объял её всю, и на этот огонь, как на Солнце, невозможно было смотреть без боли.
Она была на пределе своих возможностей. Не будучи Архистратигом, она не могла прыгнуть выше головы, — хотя я и представить себе не мог, какой ценой далось ей это сдерживание, пока мы бродили в своих иллюзиях, позабыв обо всём на свете.
Колоссальная фигура Искажённого продвигалась к Истоку. Где он успел так отожраться? Сколько боли, сколько отчаяния, страха и ярости он впитал, пока убивал Кошек и Изгоев?
И как, каким образом, почему Габриэль всё ещё держалась в этой заведомо неравной битве?
Её удары, похоже, доставляли ему некоторое неудобство, но не больше, чем укусы комара — человеку. Изредка он отмахивался от назойливого Ангела своими огромными щупальцами, напоминающими осьминожьи, но Габриэль легко ускользала от этих смертельных объятий.
На остальных же он и вовсе не обращал никакого внимания. Где-то внизу, у его ног, беспрестанно атаковала Смерть, вооружённая боевой косой; рядом с ней орудовала двумя клинками Шанталь. Чуть поодаль Валентин, Дмитрий, Сонни и Рихард отправляли во Врага радужные сферы одну за другой — но и они не причиняли ему никакого вреда.
Искажённый продолжал медленно, но уверенно двигаться в сторону Истока, а я понимал, что он имел в виду, когда говорил о том, что мы бессильны. Мы и правда были бессильны.
Но, думал я с какой-то отчаянной радостью в груди, кое на что мы ещё способны. То, что я чувствовал сейчас, казалось мне сродни чувствам японских камикадзе, направлявших свои самолёты на корабли врага: смертельное торжество. С другой стороны, думал я, что-то похожее, должно быть, чувствовали во время Великой Отечественной Войны бойцы крошечных гарнизонов и городков, которые знали: бессмысленно ждать подкрепления. Нужно сражаться, сражаться так, чтобы умереть не напрасно. Защита родной земли становилась для этих людей смыслом жизни, и я не мог не отдавать им должное.
Нам, как и им, некуда было отступать, и неоткуда ждать помощи.
Я ненавидел войну, всегда ненавидел. Но то ни с чем не сравнимое чувство, что я ощущал теперь, делало одинаково бессмысленной любую ненависть и любовь, страх и бесстрашие, жизнь и смерть. Мы пошли ва-банк в заведомо проигрышной партии, а значит, теперь уже всё равно. Нам не победить — но пусть тогда мы погибнем, как настоящие Войны!
«Каратель» в моей стальной рукавице гудел от предвкушения битвы. Я поднял двуручник над головой и взревел — почти так же, как ревел Искажённый в разваливающейся иллюзии Тадж-бека.
— Это мой Мир, — слышишь ты, отродье?! Мой Мир!
Гигант услышал меня. Безликая морда титанических размеров повернулась в мою сторону. Чудовище издало яростный вопль, казалось, сотрясший Потусторонье до основания. Я ответил ему столь же яростным криком и кинулся в атаку…
…
…но совершенно неожиданно уткнулся в ледяную белизну пространства Первого и, отлетев назад, нелепо растянулся на полу.
— Погоди, Гермес, ещё успеешь.
Всё ещё не понимая, что произошло, я обернулся и удивлённо воззрился на Первого, по обыкновению полулежащего на своём кресле-троне. Он улыбался.
— Ты всегда был очень забавным, Гермес. Мне будет этого недоставать.
— Че… чего?
— Твоих выкрутас, — пояснил Великий Магистр и весело рассмеялся: — Ну-ну, не сердись. Я понял, что ты имел в виду. Просто решил не упускать шанса посмеяться над тобой, прости.
— Что за чушь, Первый?! Там битва! Я должен быть там!
Он тяжело вздохнул и махнул рукой:
— Да Радуга с ней, с битвой. Осталось недолго. Я просто… хотел сказать тебе кое-что очень важное. Понимаешь, Гермес? Важное.
— И что же?.. — я перевёл дух. Первый смотрел на меня, и, Преисподняя забери, это был очень странный взгляд.
— Я обманул тебя.
— Можно подумать, впервые. И что?
— Нет, ты не понял, — немигающий взор золотых глаз придавал его облику что-то змеиное. Или драконье: — Ты не понял, Второй, но ты должен, должен понять. Понимаешь, Второй, ты - Воин, а я - Исследователь. У нас с тобой разные подходы к делу, но различия между нами на этом не заканчиваются. Да что там я, — ты отличаешься от всех Перворождённых. А всё потому, что тебе довелось пожить среди людей, и не Духом, а человеком. Послушай… Всё дело в Сонни. Он — единственное, чего я не смог разгадать. Точнее, не так. Ты знаешь, кем был его отец, это знают все, кто должен знать. Вот что важно. Понимаешь? Его будущее. Но… Прости за сумбур, я немного взволнован. Ты, я думаю, понял, что Проект не так прост. Что его целью с самого начала было вовсе не уничтожение Искажённого. Ты же это понял, правда? Невозможно за неделю создать из вчерашних людей совершенных Воинов, нацеленных на уничтожение подобного Врага. Невозможно, да. Поэтому с самого начала, с момента закладки Проекта я знал, как буду действовать в случае рождения нового Искажённого. Я целиком и полностью посвятил себя исследованиям, и в итоге разгадал принцип высвобождения Энергии из пустоты. Помнишь? Пустотное вещество, структурно — это деактивированная, спящая Энергия. Я рассказывал тебе об этом тогда, в Межмирье. Ты… ты понимаешь, что это значит? Нет, ты подумай. Подумай: весь наш Мир по мощности эквивалентен миллионам, миллиардам Архистратигов. А значит, Искажённый нам вроде бы и не помеха. Так? Так. Но для того, чтобы уничтожить его, нужен активатор и проводник. Некто, кто сможет не просто пробудить спящую Энергию, но и пропустить её через себя, сосредоточив на Искажённом. В результате случится примерно то же самое, что и в битве Архистратига с первым Искажённым: создание энергосферы такого масштаба мгновенно сожмёт пространство-время на выбранном участке до размеров теннисного мяча, после чего перегруженная энергосфера взорвётся, не оставив ничего ни от Искажённого, ни от активатора.
