«Был жестокий бой» - Зарипов Альберт Маратович (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗

Вместе со всем своим добром мы еле-еле втиснулись в один-единственный Урал. Водитель понимал наше» состояние нестояния», то есть невыносимые муки неестественно скрючившихся тел, и поэтому наш боевой грузовик пронёсся над Моздокским аэродромом почти как на бреющем полёте. В палатке бойцы развешали свои постирушки там, где это только возможно было сделать. Затем они сходили на якобы ужин… Дополненный остатками нашего сухого пайка. И только потом началось самое долгожданное время солдатских суток — свободное время личного состава.

Только теперь у них была возможность перечитать письма из дома в более-менее спокойной обстановке, а потом усесться за написание ответного послания. Ну, разумеется, что самую большую корреспонденцию получили ленинградцы, санкт-петербуржцы и просто питерцы. Ведь именно этот город на реке Неве был своевременно извещён о том, что его славные сыны отправились наводить Конституционный порядок в недружелюбно настроенную Чеченскую Республику. Тогда как родители остальных наших разведчиков даже и не подозревали о том, чем именно сейчас занимаются их любимые наследники.

— Зато они по ночам спокойно спят! — хорохорились представители Волгоградской области. — Когда мы домой приедем, тогда они и узнают! А сейчас… Не надо их беспокоить раньше времени!

— Как будто мы этого хотели! — то ли возражали, то ли оправдывались питерские. — Это Вансович написал нашим! Вот они и примчались сюда! Высадились сначала в Ростове, а потом уже в Моздоке.

Но о родительском «десанте» остались только воспоминания и стопки писем. То есть какие-либо продуктовые подарки возвратившихся с войны ленинградцев в нашей палатке не поджидали. И всё же один командир разведгруппы помнил своё обещание купить то ли килограмм, то ли уже два килограмма варённой колбасы.

— О-о! — воскликнул солдат Винтер, отрываясь от очередного письма. — Тут мне из бригады каптёрщик Понс про Вэнса пишут! У него оказывается точно крыша поехала… Сейчас в психушке лежит! В Ковалёвке!

Если раньше к рядовому Вансовичу наши солдаты относились с разной долей неодобрения его поступка, ведь он без соответствующего на то согласия своих товарищей и земляков осмелился самовольно сообщить всем родителям об отправке бойцов-питерцев в Чечню… То теперь всё изменилось… И приболевшего Вэнса многие жалели по настоящему…

— Жалко его, беднягу! — сказал со вздохом снайпер Лагуткин. — Он хоть и был малость не того… Слишком уж домашний!.. Но всё равно жалко!

— Да-а! — проворчал Винт, дочитывая письмо. — Его там в бригаде, наверное, совсем заклевали… За это дело! Тут пишут, что он сначала держался нормально. Ну, ему конечно же на мозги капали… А вот потом…

А вот потом… Когда его вторая рота пришла на обед и остановилась перед входом в столовую. Вот именно здесь что-то и случилось с рядовым Вансовичем. То ли после очередного окрика сердитого старшины, то ли из-за новой придирки сослуживцев-дембелей… [23] Но внезапно Вэнс со спокойной улыбкой вышел из строя, отошёл метров на двадцать в сторону, сел на сырую землю и заплакал…

— Вот так он сидел, плакал, потом бормотать что-то начал. — рассказывал рядовой Винтер. — А когда его хотели поднять и поставить в строй, то он начал ругаться матом и даже за камни хвататься… Ну, и за куски грязи застывшей… И давай бросаться ими в строй!.. Потом его скрутили и отнесли в медсанчасть. Оттуда его санитары и забрали! Приехала Скорая Помощь и увезла в психбольницу! В Ковалёвку! Сейчас он там лежит. Вот так вот!

Постепенно все разговоры стихли и каждый занялся своим делом молча. А я сидел на своей кровати и размышлял над личной проблемой, свалившейся на меня с неба в виде короткой телеграммы из города Москвы. Причём, наверняка из Министерства Обороны. Ведь в этом сухом и лаконичном тексте была скрыта моя новая головная боль. Поскольку в данной телеграмме командованию моей войсковой части предписывалось в срочном порядке сообщить родителям лейтенанта Зарипова А.М. о местонахождении их сына, то есть меня.

«Судя по всему, моя мама посмотрела новости на первом телеканале и узнала из них телефон Горячей Линии Министерства Обороны России. Куда мог позвонить любой человек, чтобы узнать о судьбе своего сына, проходящего службу в нашей армии. Вот и она туда дозвонилась! Назвала мою фамилию, звание и номер войсковой части. Она наверное думала, что ей сразу же сообщат о моём местонахождении! Посмотрят по компьютеру и тут же скажут! Как бы не так! Там аккуратно переписали мои данные и посоветовали моей маме подождать официального ответа от командира моей же войсковой части. Ну, и просто-напросто положили трубку! Но телеграмму в бригаду всё-таки отправили!»

Так был дан толчок, после которого всё и закрутилось. Как и положено, Акционерное Общество «почта России» свою работу выполнила, добросовестно доставив телеграмму до конечного пункта назначения. Из пункта постоянной дислокации, то есть из военной «деревни Гадюкино» Аксайского района Ростовской области эта весточка вместе со служебной документацией добралась до самой дальней самолётной стоянки Моздокского аэродрома, где сейчас и разместилась наша развоевавшаяся Бригада. В штабе почту разобрали… Отложив одну телеграмму до лучших времён, то есть до момента возвращения нашего отряда.

Мы приехали обратно. И вот теперь я сидел на кровати с бланком в руке и ломал свою голову, чтобы решить эту проблему каким-нибудь приемлимым способом. Ведь командование бригады передало эту телеграмму мне в руки, чтобы я сам сообщил своим родителям о том, что я жив и здоров… И ни на какой войне сейчас не нахожусь!

«Та-ак! — думал я. — Что тут можно сделать? Отправить им ответную телеграмму? Но наши местные телеграфистки сразу же определят, что телеграмма отправлена мной из города Моздока. Где согласно тех же теленовостей дислоцируются все российские подразделения. Позвонить им по междугородке? Наверняка не выйдет! Чтобы Моздокские телефонистки «прокачали связь» аж до села Бустан Кизил-Тепинского района Бухарской области Республики Узбекистан? Тут ребята до российских городов не могут дозвониться! А я приду к ним с таким закавыристым адресом! Это же теперь ближнее зарубежье! Чуть ли не край света… Что же делать? Что де-лать? Мама ждёт… И наверняка переживает… Волнуется… Это с её-то сердцем! Что же де-лать?»

Тут меня окликнул командир роты. Да ещё и по какому-то неотложному делу. Я сложил телеграмму и убрал её в нагрудный карман. Проблема оставалась неразрешённой… А сейчас нас куда-то вызывали и решение моей личной проблемы отодвигалось на неопределённый срок.

«Что-то надо делать! — думал я, шагая в ночи вслед за ротным. — Но что? И ведь чем быстрее, тем лучше…»

Однако я пока не мог придумать ничего дельного. А проблема всё ещё оставалась… Но сейчас мне следовало идти за командиром роты Серёгой Батолиным и капитаном Юрой Денисовым. А сзади нас уже догонял капитан Александр Пуданов. Одним словом, наша военная служба продолжалась. Хоть мы и прибыли только что с войны, но обязательных к исполнению мероприятий пока ещё никто не отменял.

— Разрешите войти? — спросил командир нашей роты, открывая маленькую дверь.

Следом за ним вошли и мы.

Слова благодарности вышестоящего начальства всё-таки прозвучали. Но на вечернем совещании у командира 3-го батальона, на которое были приглашены и мы. Там-то и проявилась вся их благосклонность. Да ещё исключительно в мой персональный адрес.

— Спасибо лейтенанту Зарипову! — сказал исполняющий обязанности командира батальона майор Перебежкин. — За всё то, что он сделал для всех нас! За эти телевизоры и ящики с вином, вентиляторы, пылесосы, ковры… Спасибо!

Едва заслышав свою фамилию, я сразу же встал из-за стола и упёрся головой в потолок вагончика-КУНГа, где и проходило совещание. Майор Перебежкин говорил слова своей «благодарности» безжалостно-ледяным тоном и глядя на меня, будто расстреливая в упор. И под беспощадным взглядом его чёрных глаз я как кровью покрывался густой красной краской… Да!.. Мне действительно было очень стыдно… И всё-таки я попытался сказать хоть одно слово в свою защиту. Но не столько в своё личное оправдание, а сколько для восстановления справедливости…