Озеро тьмы - Ренделл Рут (книги полные версии бесплатно без регистрации TXT) 📗

Утюг продолжал двигаться равномерно и плавно. Один раз женщина подняла голову, но Финна она не видела. Все маги жаждут открыть секрет, как сделать себя невидимым, и Финн подумал, что ему это удалось. Он впился в женщину взглядом, заставив себя не моргать, дышал очень глубоко и очень медленно. Женщина поставила утюг вертикально на край доски и теперь складывала прямоугольник из чего-то белого.

Финн мог поклясться, что ее ладонь коснулась кончика утюга, но женщина даже не поморщилась. И вдруг посмотрела на него сердитым взглядом, прямо в лицо. Если он и был невидим, то теперь магия исчезла. Финн проследил, как женщина перенесла гладильную доску от окна в глубину комнаты, и вернулся к своему занятию — он прикручивал переднюю панель нагревателя.

Его комната была на третьем этаже. В ней располагался односпальный матрас, табурет на трех ногах и книжный шкаф. Когда-то мебели было больше, но по мере того как Финн учился управлять собой и его сила росла, он постепенно избавился от нее. Одежду он вешал на крючки, прибитые к стене. На окне не было штор, на полу ковра. Потолок и стены Финн выкрасил в чистый, сверкающий белый цвет.

У него не было никаких приспособлений для приготовления пищи, но Финн редко ел что-либо подвергавшееся кулинарной обработке. На полу высилась пирамида из банок с ананасами и ананасовым соком; в книжном шкафу стояли произведения Алистера Кроули [24], а также «Встречи с замечательными людьми» и «Рассказы Вельзевула своему внуку» Гурджиева [25], «Новая модель вселенной» П.Д. Успенского [26] и «Тайная доктрина» Елены Блаватской. Финн отыскал их в букинистических магазинах на Арчуэй-роуд.

Обматывая электрический шнур вокруг нагревателя и пряча прибор в пакет с ручками, Финн слышал, как Лена проходит мимо его двери и поднимается выше.

Она отсутствовала все утро — провела его в магазине на Джанкшн-роуд под названием «Второй шанс», пытаясь потратить две десятифунтовые купюры, которые Финн выделил ей из аванса за Энн Блейк. Двигалась она неловко. Всего лишь на слух, по звуку ее шагов на лестничной площадке, он мог определить, счастлива Лена или испугана — или приближается черная полоса. Финн относился к ее странностям совсем не так, как отнеслись бы другие люди, но черная полоса — это совсем другое дело. Причиной черной полосы всегда бывал он сам.

Финн снял белый хлопковый халат, который надевал для чтения, медитации или просто когда был у себя в комнате, и повесил на один из крючков. Зеркала у Финна не было, и он не видел своего длинного тела, жесткого, белого и худого, похожего на корень какого-нибудь растения. Вся его одежда — джинсы, рубашка без воротника с длинными рукавами, бархатный жилет и шарф с монетами — была куплена Леной, как и опасная бритва с перламутровой ручкой, которой он теперь начал бриться. Финн видел свое лицо, отражавшееся в оконном стекле — если немного отодвинуться, кирпичная стена дома напротив превращала его во вполне приемлемое зеркало. Тем не менее он порезался. Финн, все тело которого было абсолютно бесцветным, если не считать водянисто-серых глаз, иногда удивлялся, что кровь у него такая же красная, как у других людей.

Крошечная гостиная Лены была вся увешана покупками: розовато-лиловое шелковое платье с кружевным подолом, серая мужская визитка, связка шарфов, пара девичьих ботинок на шнурках, несколько юбок и джемперов. Волнистый попугайчик, временно отпущенный на волю, озирал все это богатство с опоры торшера в стиле модерн. Через день или два Лена продаст все эти вещи другому магазину, возможно, оставив себе какую-то одну. Она почти всегда оставалась в убытке от этих торговых операций, но иногда получала крошечную прибыль. Увидев Финна, она отпрянула от него, встревоженная и очень расстроенная — как и всегда при виде даже крошечной капельки крови.

— Ты порезался! — Это прозвучало так, словно он нанес рану не себе, а кому-то еще.

— Ну-ну, — сказал Финн. — Порезался. Давай закроем этот вопрос, ладно?

Лена протянула ему кусочек ваты, вероятно, из флакона с таблетками или ювелирной коробочки от кольца. Финн прижал вату к подбородку. Она пахла так же, как одежда Лены, — камфарой. Лена принесла с собой местную газету «Пост», с раздражением заметил Финн — и сразу же определил причину ее тревоги. Лена проследила за его взглядом.

— В Килбурне убили девушку.

Он открыл было рот, собираясь ответить и гадая, что будет дальше. Лена приблизилась к нему вплотную, прижала палец к его губам и спросила прерывающимся, исполненным страха голосом:

— Это ты сделал?

— Перестань, — сказал Финн. — Конечно, нет. — Попугайчик слетел со своего насеста, уселся на подол розовато-лилового платья и принялся клевать кружева.

— Я проснулась посреди ночи и испугалась. Вчера твоя аура вся была темной, красновато-коричневых тонов… Я спросила маятник, и он сказал мне спуститься и проверить, дома ли ты, и я стояла и прислушивалась у тебя под дверью. Я стояла там несколько часов, но тебя там не было.

— Дай сюда, — сказал Финн и осторожно забрал у нее газету. — Ее убили не этой ночью, видишь? Давай, прочти. Она была убита на прошлой неделе, в среду, пятнадцатого числа.

Лена кивнула, вцепившись в его плечо обеими руками, как тонущий человек хватается за багор. Попугай оторвал от платья маленькие лиловые бусинки и рассыпал их по полу.

— Ты же знаешь, где мы были в ту среду, правда? Перед моим днем рождения. После обеда до самого вечера мы просидели здесь с миссис Гогарти, перед планшеткой, вызывали духов. Ты, я и миссис Гогарти. Ну, все? Паника прошла?

После той истории с Куини, которая тоже стала причиной ее приступа, Лена считала, что любое убийство, совершенное к северу от Риджентс-парк и к югу от Барнета, — дело рук ее сына. Во всяком случае, предполагала, пока Финн не доказывал обратное или пока убийцу не находили. Время от времени у Лены случались приступы страха; она боялась, что его арестуют за убийства, совершенные много лет назад в Харрингее или в Харлсдене. Именно по этой причине — помимо прочих — Финн намеревался замаскировать свое теперешнее дело под несчастный случай. Если бы в те далекие дни он соображал, что делает, если бы не был так молод, то с Куини поступил бы точно так же, избавив Лену от ненужных страданий.

— Паника прошла? — переспросил он.

Она кивнула, радостно улыбаясь. Когда-нибудь Лена, наверное, забудет, подумал Финн, когда он возьмет ее с собой в Индию и они будут жить под светом древней мудрости. Лена принялась рыться в приобретенных сегодня сокровищах, а попугайчик устроился у нее на плече. Диванная подушка свалилась и застряла между восьмиугольным столиком и плетеным сундучком. В квартире Лены практически ничего не могло упасть на пол. Она выпрямилась, сжимая в руке что-то желтое и пушистое.

— Это тебе, — сказала Лена. — Твой размер и твой любимый цвет. — И подобно всем матерям, опасающимся, что их подарок не оценят, прибавила: — Пришлось раскошелиться!

Финн снял жилет и натянул желтый свитер. У него была застежка на пуговицах, как у рубашки поло. Потом встал и посмотрел на свое отражение в овальном зеркале с темно-синей рамой. Рукава были коротковаты, а на левом боку имелась светло-зеленая штопка, но видна она была, только если поднять руку.

— Ну-ну, — сказал Финн.

— Тебе идет.

— Буду носить его на работу.

Финн ушел, когда Лена принялась записывать свои приобретения в тетрадь, специально заведенную для этой цели. Однажды он видел эту тетрадь. Когда Лена затруднялась описать предмет одежды, то рисовала его. Финн спустился к себе в комнату, собрал чемоданчик с инструментами, взял пакет с нагревателем и надел свою нейлоновую куртку. Часы показывали начало третьего. Он поехал в фургоне, но не весь путь — оставил машину на углу Гордон-Хаус-роуд, в конце Хайгейта.

Финн выжидал, пока уедут Фрэзеры. Они освободили квартиру в предыдущую пятницу. В понедельник вечером София Ионидес всегда сидела с детьми брата на окраине Хэмпстед-Гарден. Финн не боялся, что его увидят входящим в дом на Модена-роуд, но предпочел бы остаться незамеченным, когда будет выходить. Хотя к тому времени уже стемнеет. Но больше всего его радовало ухудшение погоды. С вечера субботы заметно похолодало — утром был мороз, а когда Финн ехал по Дартмут-Парк-Хилл, в ветровое стекло ударяли редкие снежинки. Если бы погода оставалась такой же теплой, как в субботу утром, пришлось бы отложить приготовления.